Подойдя к искомому столовому прибору, обнаруживаю еще одну странность: ложка оказалась привязана так, что черт отвяжешь! Зачем было такую роскошную ложку так крепко привязывать!? Хозяйка сама же намучается, отвязывая ее отсюда!
Злобно костеря ненавистную ложку, мешающую воссоединится моему желудку с ужином, пытаюсь порвать крепкие узлы. Никакого результата, только все больше и больше с каждой новой попыткой нарастает злость! Горшок вкусно пахнет, жрать хочется, а единственная ложка никак не отвязывается! С-сволочь!
В сердцах беру и дергаю за ложку со всей силы, надеясь порвать веревку… И тут вдруг веревка удлинилась, а гобелен поднялся, как жалюзи, открывая дверь!
— Черта с два…
Сложно сказать, какое из чувств было больше, когда передо мной появилась спрятанная дверца. Можно было бы удивиться, но это уже было мое обычное состояние за последние трое суток. Можно было бы испугаться: такая дверь не может означать ничего хорошего. А можно было стоять и думать о том, как лучше среагировать. Выбор у меня был богатый, ничего не скажешь: или открыть и посмотреть, что там такое, или молча вернуть все на место и уйти, пока ничего не случилось.
Пока мой разум пытался найти наиболее подходящее решение, дверь продолжала мусолить мой взор, распаляя любопытство своим таинственным существованием.
— Нет, я не пойду туда! Это проблемы, это новые вопли рыцаря, это вновь что-то страшное… — уверяю дверь.
Но она молчала, продолжая недвижно стоять, и это ее молчание было самой красноречивой просьбой.
— Нет, я же не могу! — возмущенно смотрю на нее. — Ты должна понимать: просто не могу!
Подтверждая свои слова, отпускаю ложку и закрываю дверь гобеленом.
Гордясь этим поступком, возвращаюсь к горшку, одиноко стоящему на полу. Подхватив его, возвращаюсь к ложке и ем стоя, не отцепляя ее от веревки.
Вот оно, единственно верное решение.
И все же интересно, что простая крестьянская пара может хранить в кладовке за потайной дверью? Зачем она им вообще? Какие-то ценные вещи прячут, может? Приданое, например, или накопленные деньги… Но откуда в глухой деревне посреди леса такие вещи, которые нужно прятать? И от кого? Тут и так все про всех знают.
Но что же там такое может быть? Что, черт возьми!?… А может… вдруг это что-то важное? Вдруг, они занимаются чем-то тайным? Например, прячут кого-то за этой дверью?… Того самого зверя! И выпускают его по ночам пожирать коров и пьяных мужиков?..
Нет, это даже звучит глупо! Ведь эти двое оба еще совсем дети, честные и правильные до того, что читают перед едой молитвы!.. Но что же могут прятать два таких честных человека? Да еще и так хитроумно скрытое гобеленом?…
Меня раздирали противоречивые чувства — любопытство и осторожность. Горшок с едой пустел, а мой взгляд не отрывался от гобелена, который теперь казался выкрашенным в ярко-красный.
Когда в горшке оставалась еще половина, мне уже было ясно, что я не выдержу и попытаюсь открыть дверь… просто чтобы успокоиться! Я же не смогу спать, зная, что сплю над потайной комнатой!..
Закончив с горшком, ставлю его на прежнее место и закрываю полотенцем, как и было. Затем подхожу к гобелену, беру ложку и тяну, что есть силы, чтобы поднять его и открыть дверь.
Стоило мне увидеть ее снова, по спине поползли сладкие мурашки предвкушения тайны, на лицо наползла улыбка.
— Так-так-так… — дотронувшись до круглой ручки, коснувшись дерева, отдергиваю руку.
Нет, все же в одиночку в пекло соваться это не дело! Вдруг они и вправду там кого-то держат? И это нечто меня сожрет, скажем? Нет, надо все проверить.
— Домовой, давай, на выход. Работай, — слегка дергаю череп в мешочке.
«Чего надо!? Сплю я…»
— Проверь, что за этой дверью, нет ли там чего опасного.
«Живого там ничего нет, сразу скажу. А теперь отстань от меня, я спать хочу…»
— Выкину!
«Тогда в следующий раз сама в подобные комнаты полезешь и на себе узнаешь, есть ли там что опасное или нет».
— Ну ты и сволочь… — выдыхаю.
«Не обзывайся, а то я тебе ночью волоса все в косицы переплету и к лавке привяжу! Я сказал тебе, что нет там ничего, так иди, а не обзывайся!»
Негодуя над наглостью домового, все же решаюсь открыть дверь. Дернув за ручку, тут же отпускаю и отхожу на всякий случай, продолжая держать ложку одной рукой, а на другой — пламя. Дверь открылась сама, медленно и со скрипом, внутри было какое-то помещение, но в темноте пока нельзя было увидеть, какое.
Собравшись с духом, захожу в комнату, вытянув вперед руку с огнем.
Помещение оказалось небольшим… но, как очутишься внутри, сразу становилось ясно, что это самое важное место в доме. Все тут было очень богато убрано, на стенах висели шторы из узорчатой ткани, хотя невозможно было даже представить, откуда они у хозяев. Так же на стенах из складок этих самых штор выходили длинные плетеные талисманы с деревянными бусинами и странными, длинными перьями, которые сливались со шторами и их узорами так, что едва можно было понять, перо это или складка ткани. Но самым удивительным было не убранство стен, не наличие каких-то непонятные побрякушек, напоминающих китайские подвески, самым удивительным был алтарь!
На одной из стен была нарисована странная фигура, напоминающая гарпию. Она изображала женщину с телом орлицы, крыльями вместо рук, но грудью и лицом человеческой девицы. На голове у нее была корона из веток и цветов.
Под этой странной фреской находилась конструкция из двух рогов лося и, кажется, костей животных. Все это было перевязано веревками, а в середину помещалась широкая деревянная миска.
Так же в одном углу комнаты находились большие мешки… порывшись в них, обнаруживаю зерно и сушеное или вяленое мясо. В мешках поменьше, в другом углу были блага иного рода… золото и драгоценности.
— Так-так-так… да в чем тут дело? Откуда у них это все!? — усмехаюсь, осматривая молельню еще раз. — И, судя по тому, что все это скрывается, то тут проглядывается что-то незаконное… Но почему сбережения рядом с таким странным алтарем? Кто хранит в молельне зерно, мясо и драгоценности!? Или все это часть культа этой их Харьи? Птица с головой женщины с венком из растений, мать-богиня плодородия… мясо, зерно и драгоценности… Птица — мясо, плодородие — зерно, женщина — драгоценности? Но быть не может такого, чтобы божество плодородия олицетворяло еще и богатство, бездушные камни и металлы! Это против всей идеи! Что-то здесь нечисто… уже потому, что все это тщательно прячут…
— Домовой, ты что думаешь обо всем этом?
«Во-первых, меня зовут Григорий Распутин, а не «домовой»! А во-вторых, ничего не думаю, головы больные у этой парочки. Ходят с глазками шальными, все болтают, что в большой город переедут».
— Ну с мешками золота немудрено… Постой, как, ты сказал, тебя зовут!?
«Гришка!»
— Адольф, едва ли не Гитлер, есть, теперь Распутин… скоро встречу дедушку Ленина, Наполеона или, что еще лучше, Цезаря!..
«Ты чего это там бормочешь?…»
— Да не обращай внимания. Стой-ка, стой-ка… А это еще что такое?
Вдруг замечаю на стене напротив алтаря небольшое окошко с деревянной дверцей. Подхожу к нему и открываю. Что самое интересное, замков и ключей здесь нигде не было, заходи, кто хочешь, бери, что хочешь.
Дверца открыла углубление, напоминающее нутро средневекового сейфа! Внутри лежали какие-то непонятные штуки.
Взяв одну такую, пытаюсь понять, что это.
Присмотревшись, понимаю, что это огромное бронзово-рыжее перо, где-то с мою руку, по локоть. Твердое и холодное, из настоящего металла! Настоящее перо из металла! Это же потрясающе!.. Но откуда здесь может быть подобное чудо, здесь, в деревне? Откуда такое может быть у пары деревенских олухов!?
Или они не те, за кого их принимают?… А за кого их принимают? Я же не знаю, что о них думают и кто они.
Кажется, имеет смысл поспрашивать о них завтра у селян.
Решив так, выхожу из комнаты, прихватив с собой перо и одно драгоценное ожерелье из мешка. Ведь надо рассказать о находках рыцарю, а без материальных доказательств он мне точно не поверит.
Добравшись до нашей комнаты и плотно закрыв дверь, принимаюсь будить Дейкстера.
— Просыпайся! Проснись, смотри, что нашлось в кладовке! — трясу его за плечо.
Постепенно рыцарь очухался и сел на кровати.
— Бэйр, на кой черт ты меня разбудила!? — проворчал он, зевая.
— Ты не поверишь, смотри! — сажусь к нему на лавку, зажигаю на одной руке огонь, а другой протягивая рыцарю находки. — У них в кладовке есть потайная комната, скрытая гобеленом. А в ней алтарь их богини, Харье! Там все, как у сектантов! Шторы с цветочными узорами, на стенах висят талисманы, похоже, колдовские, еще там на стене есть фреска, а под ней странное сооружение из рогов и костей. В комнате есть два мешка с зерном и сушеным мясом, и в другом углу мешок с золотом и драгоценностями! А в сейфе лежат такие перья! Что-то тут нечисто, надо бы навести справки на наших хозяев!
— Бэйр… — тяжко вздохнул рыцарь, поднимаясь с кровати и еще толком не проснувшись. — Я просто отправил тебя пожрать, а ты нашла потайную комнату!? Твоя задница что, живет отдельно от твоей башки!?… — протягиваю ему находки. Блеск металла тут же возвращает Дейкстеру бодрость. — Так где, говоришь, у них мешки золота?
— В кладовке, за гобеленом. Но зато теперь мы знаем, что с нашими хозяевами что-то не так, надо бы узнать еще…
— Нет, я не осуждаю то, что ты нашла для меня мешки с золотом, не оправдывайся, — перебил меня Дейкстр, вглядываясь в ожерелье. Видимо, он меня даже не слушал. — Потрясающе, это уйдет в сотню золотых, а то и больше! И много там таких?
— Ты что, хочешь их обокрасть!?
— А они это где, по-твоему, взяли? — он криво усмехнулся, посмотрев на меня. — На огородах вырастили!?
— Но мы ведь не знаем, может, они богатые беженцы, приехали в деревню прятаться, а это остатки фамильного имущества…
— Да что ты такое болтаешь, глупая? Это просто парочка воров, вот и все! — поморщился рыцарь.