Белава, уже не слушая, пускала лошадь в галоп. Что же случилось у учителя, что он даже Лешего послал за ней? А это-то хорош, три дня молчал, смешная она видите ли, вот рога ему к голове прирастит, пущай ржет конь дикий. Злата меж тем выскочила на пригорок, с которого открылся взору девушки терем чародея. Ворота были открыты. Возле распахнутой створы стоял Дикуша и смотрел на приближающуюся Белаву.
— Где шляешься? — проворчал он. — Мастер уже заждался, пятый раз меня на ворота посылает.
— Мне только что сказали, что мастер посылал за мной, — недовольно поморщилась девушка. — Случилось чего?
— Из Полянии вести пришли, — поделился соученик Белавы. — Наш на цельный день в своих палатах закрылся, думу думал, а потом велел за тобой послать. — и тут же привычно сдвинул брови и насупился. — А тебя охламонки все нет. Наберет себе в ученики не пойми кого, а потом мается, на людей кидается.
Белава привычно отмахнулась от него и побежала в терем. Чародея она застала в трапезной за обедом. Мастер всегда ел, когда нервничал. Он бросил на ученицу недовольный взгляд и кивнул на скамью.
— Давай-ка щец похлебай, да в дорогу собирайся, поедем скоро, — сказал он.
— Куда? — коротко спросила девушка и взялась за ложку, поданную ей приветливо улыбающейся Ярой.
— В Полянию. Лихой вестника прислал, пора нам туда собираться.
— Вы меня с собой берете, — радостно подтвердила очевидное ученица.
— Не возьми тебя попробуй, потом опять объявишься где-нибудь с очередным хвостом из оборотней, — проворчал он. — Лучше уж сразу под присмотром будешь. Долго-то что так ехала? Я к тебе гонца когда еще посылал. От жениха не оторваться было?
— Мастер! — вспыхнула Белава.
— Ладно, ладно, — отмахнулся он. — Так почему опоздала?
— Гонец ваш, морда наглая, только сейчас мне сказал, а до этого все лисом прикидывался, да золотой выманивал.
— Вот бес лесной, — усмехнулся чародей. — Так и знал, что доверять ему не след, а он еще разобиделся, что не верю ему.
— А кто этот Лихой? — поинтересовалась Белава.
— Разбойник, кто ж еще. Я их ватагу как-то сильно выручил, теперь помогают мне иногда. Я их год назад в Полянию послал, следить велел. Он все говорил, что спокойно там, а пять дней назад прислал вестника тревожного. Поедем поглядим, что там такое.
— Одни поедем? — как бы между прочим спросила девушка.
— А с кем еще? Ты да я. От Дикуши в походе толку мало, он в зельях силен, в остальном помехой только будет. А ты уже такое прошла, что не каждому чародею на долю выпадет. — тут же сообразил, к чему она клонит, и покачал головой. — Когда свадьбу-то назначили?
— В праздник Урожая о будущем годе, — ответила Белава. — Батюшка говорит, доучиться сперва надо.
— Верно говорит, — кивнул Дарей. — А матушка?
— А матушка говорит, что все это лишнее. Не одобряет она по прежнему моего чародейства. А говорить об этом не хочет. Я вчерась ее пытала и так, и эдак, только сердится и ничего не отвечает.
— Надо и мне будет с ней поговорить, когда вернемся. — решил Дарей. — А теперь пошли собираться, время дороже злата.
Яра неодобрительно покачала головой. Девка только заявилась, а ее уже в дорогу опять тянут. Но вслух ничего не сказала, все одно хозяин не услышит. Она начала собирать узелок с едой. Кумай осмотрел лошадей, подковы, накормил их и седлал чародейского Яхонта, Злату так и не расследлывали. Дикуша подготовил котомку со снадобьями и зельями, которые могл и пригодиться двум путешественникам. Белава же кинулась в свою светелку, чтобы переодеться в мужское платье и взять меч-змейку, батюшкин подарок. Она взялась за рукоять- змеиною голову, и волшебная сталь отозвалась приятной прохладой. Змейка тихо зашипела, приветствуя свою хозяйку и сверкнула зеленым огнем изумрудных глаз. Девушка мельком глянула в зеркало, подарок альвов. Это зеркало отличалось об привычных зеркал Семиречья. Оно было кристально чистым и ровным, не искажая отражения. Был у нее еще один подарок от темноволосого альва, с которым ее свела дорога в Черную Пустошь, где удалось остановить выход Высшего демона в Верхний Мир. Это было маленькое заклинание, благодаря которому не надо было таскать с собой одежду. Чародей с ученицей немного подправили это заклинание, и теперь одежда, являвшаяся на зов была более привычной. Хотя альвийский костюм девушке полюбился своей практичностью и удобством.
Теперь она была готова в дорогу. Мастер ждал уже во дворе. При виде спешащей ученицы, он запрыгнул в седло, дал последние наставления Дикуше и тронулся с места. Девушка лихо прыгнула в седло своей кобылки и, махнув на прощание Яре, Кумаю и Дикуше, поспешила за чародеем.
Глава 4
Тракт стелился под копыта двух лошадок широкой желтой лентой. Третий день пути катился медленно и нудно к своему закату. Периодически у них появлялись попутчики, которые присоединялись к чародею и его ученице, спрашивали, отвечали на вопросы, рассказывали о неведомых людях, пытаясь скоротать дорогу, и исчезали, доехав до нужного им поворота. Ночи проходили спокойно, дни похоже один на другой, и Белава начала откровенно скучать, иногда вспоминая весеннее путешествие. Дарей спокойно отнесся к унынию ученицы, молодо-зелено. Кровь бурлит, бьет в голову, отсюда и беспокойство, отсюда и желание приключений. За свою долгую колдовскую жизнь чародей научился ценить спокойную дорогу, размеренную жизнь и отсутствие опасных приключений, успев хлебнуть многое на своему веку.
Впереди стояла небольшая деревенька с незамысловатым названием Упырево. Там-то чародеи и собирались остановиться на ночь. Деревенька была печально известна среди окрестных жителей тем, что умершие в Упырево восставали через одного. Особенности этой земли никто не мог понять, как избавить жителей деревеньки от этого проклятья. Сами упыревцы уже давно привыкли к своим ночным соседям и с насиженного места уходить не собирались. По ночам люди из домов не выходили, в дом никого не впускали, кто бы не стучался в дверь, и изводили нечисть по случаю. Опасность скорей грозила соседним деревням и селам, куда наведывались ожившие кровососы, оттуда-то и приходили время от времени колдуны и чародеи. Пару раз призывали волхва, который пел обрядовые песнопения, приносил жертвы и молился Великим Духам, но покойники продолжали восставать из своих могил и сосать кровь из проезжих и кружных жителей.
Теперь же туда направлялись Дарей с Белавой, но не с целью искоренения местной нежити, а лишь, чтобы остановиться на постой, потому что до заката им удобней всего было попасть именно туда. Белава зябко ежилась, когда думала, что их может ожидать, но глаза девушки горели лихорадочным блеском в предвкушении возможной охоты. По весне она проезжала мимо этой деревеньки, но это было днем, и девушка миновала Упырево без остановки. Весь их путь лежал по весеннему маршруту, только теперь сворачивать с тракта им было не нужно, потому что до Полянии это был самый удобный и короткий путь. Белава с некоторой ностальгией проехала мимо места, где стояла некогда Новая Калиновка, а теперь там росла высокая трава. И не было даже намека, что тут не так давно жили люди. Там она получила своего Зверя, который не подавал признаков жизни со дня возвращения в Пустошев. Впрочем, за другими переживаниями о второй личине Белава вспоминала нечасто, до конца не решив, нравилось ли ей это или нет.
— А вот и Упырево, — сказал Дарей, когда из-за поворота вынырнули первые крыши, стала слышна перекличка цепных псов, кудахтанье, мычание, детский смех и переругование двух баб, стоящих у самой дороги.
— А я тебе говорю, что это твой мою пеструшку в грех ввел, вона харя какая слащавая. А глазами-то блудливым косит, о-ой, — осуждающе закачала головой первая и сплюнула.
— Мой петух твою курицу соблазнил? Совесть поимей! Бесстыжая ты как и твоя пеструха, — вступилась за свою птица вторая. — А все ж коль цыплята будут, ты мне должна будешь половину.
— Да с чего это я тебе должна? Он мою курицу снасильничал, а ты за это еще и плату получить хочешь? Глаза-то твои наглые, — возмущалась вторая.
— Она сама его охомутала, так и вертела перед ним задом, так и вертела, видала я, — подбоченилась вторая баба.
— Да что ты поклеп на мою курочку наводишь, — продолжала возмущаться хозяйка пеструшки и вдруг скривилась, пустила слезу и заголосила. — Пеструшенька, доченька моя, злодей тебя замучил, вона и гребешочек-то опустила, кровинушка-а-а.
— Да не было у них ничего, — сказала Белава, проезжая мимо голосящих баб.
— А ты откель знаешь? — воззрились на нее обе спорщицы.
— Вижу, — коротко бросила ученица чародея и поехала за мастером.
— Ха, — захохотала первая баба, хозяйка непоруганой курицы, — Тоже мне петух, курицы оттоптать не смог.
— Да это твоя курица страшная, ему на нее смотреть было тошно, — не осталась в долгу вторая.
— Это моя-то пеструшка страшная?..
Продолжение спора чародей и его ученица уже не слышал, отъехав от двух орущих баб. Они подъехали к достаточно большому дому и спешились.
— Это дом старосты, — сказал чародей. — Я у него уже останавливался. Так что должен приютить.
Дарей подошел к калитке, из-за которой надрывался здоровенный пес, и крикнул:
— Хвощ, дома ли ты? Хвощ!
Из дверей показалась совершенно лысая голова с густой черной бородой и лохматыми бровями. Белава постаралась не рассмеяться такой шутке Великих Духов.
— Кто зовет меня? — спросила голова и уставилась на незваных гостей. — Дарей? Ты ли что ли?
— Я, я, кому же еще тревожить твой покой, — усмехнулся чародей. — Пустишь нас на ночлег?
— Кто это с тобой? — Хвощ открывал калитку, пристально рассматривая спутницу чародея.
— Ученица моя, Белавой зови, — ответил Дарей и обнял лысого мужика. — Ух, здоров стал, — засмеялся он.
— А чего ж, — Хвощ довольно погладил объемистый живот, — зато видно, что живу я хорошо, — и он тоже засмеялся. — Хороша твоя ученица, писанная красавица, прям.
Белава смутилась, а довольный Хвощ повел их к избе. Девушке выделили пустующую светелку, дочка хозяина дома месяц назад вышла замуж и покинула отеческий дом, а чародея обустроили в комнате с печью, где спали сами хозяева. Еще в избе жил сын Хвоща, но его пока не было. Когда лошади и люди были обустроены, их позвали к столу. Чародей и ученица с удовольствием застучали ложками, оголодав в дороге. Пока они ели, Хвощ рассказывал им о делах в Упырево. Месяца два назад у них вывели трех упырей, и жизнь вроде бы шла спокойно, но неделю назад утонула в пруду за деревней дочка пастуха, теперь жители соседней Медовики жалуются, что у них засосали дворового пса и кузнеца Шипулю, который вышел ночью до ветру на двор.