Дабы задержать стремительное продвижение 1-й и 4-й наших дивизий, красные 30-го числа попытались перейти в наступление на фронте 3-й дивизии против деревни Кроколь, но были отброшены со значительными для них потерями.
1 октября на Псковском направлении наши части отбросили большевиков за реку Желчу. 2 октября бои продолжались с неизменным для нас успехом, как на Стругибельском, так и на Псковском направлениях. 3 октября противник успел подтянуть подкрепления, среди которых находились отборные коммунистические отряды, и у деревни Сковородки оказал отчаянное сопротивление нашей 4-й дивизии. Впрочем, к вечеру Сковородка была взята, чему много способствовал выход Велико-Островского полка в тыл противнику на линии железной дороги севернее Стругов Белых. 4 октября станция Струги Белые оказалась в наших руках, линия Луга – Псков перерезана и противник, пытавшийся сосредоточиться на Псковском направлении против фронта нашей Отдельной бригады, вынужден был начать поспешно отходить.
6 октября противник, спешно подтянув свою 19-ю стрелковую дивизию в полном составе, пытался нанести нам контрудар в Стругибельском направлении, но удачным маневром 4-й дивизии, ни на минуту не выпускавшей инициативу из своих рук, был разбит наголову и оставил в наших руках 2 орудия, 20 пулеметов, много пленных, обозов и снаряжения. 7-го на рассвете 4-я дивизия быстрым маневром вышла в тыл деревни Мазовер и вновь взяла большое количество пленных и пулеметов. В тот же день красные, видя, что они не в силах задержать стремительного наступления князя Долгорукого, пытались парализовать его продвижение на фронте 3-й дивизии в районе деревни Переволок, но все их атаки были отбиты нашим артиллерийским огнем.
8 октября части 2-го корпуса продолжали свои быстрые и неизменно удачные маневры и окончательно разбили Псковскую группу противника, причем в наши руки вновь попало большое количество пленных и пулеметов, а Вознесенский полк захватил 2 орудия. В этот же день перешла в наступление по широкому фронту 3-я дивизия и заняла с боем деревни Сабицы, Добровицы и Слудицы. Эта предварительная операция, в которой особенно отличились своими искусными маневренными действиями 4-я дивизия и ее начальник, энергичный генерал князь Долгоруков, прошла бы с еще более блестящим успехом, если бы 3-я дивизия не задержалась из-за отвратительного состояния дорог в районе Сяберского озера и из-за нерешительных действий ее начальника и своевременно вышла бы на указанные ей деревни.
После окончания операции я приказал несколько оттянуть действующие части, так что 3-я дивизия уперлась своим правым флангом в озеро Сяберское, а 1-я дивизия заняла фронт от озера Сяберского до деревни Вешень, где входила в соприкосновение с левым флангом 4-й дивизии.
Конно-Егерский полк в этой операции участия не принимал, но в конце ее я приказал направить его в распоряжение командира 2-го корпуса. Храбрый и энергичный командир его полковник Грюнвальд заболел и внезапно умер, полк принял полковник Бенкендорф174.
Таким образом, первая часть общего плана движения на Петроград, то есть ликвидация сил противника, находившихся против нашего правого фланга, и возможное обеспечение этим себя со стороны Пскова, была выполнена блестяще. Вследствие столь крупного и сравнительно легкого успеха я несколько изменил общий план дальнейших действий, после чего он в грубых чертах выразился в следующем: Отдельная бригада должна была активно оборонять реку Желчу, 4-я дивизия вновь занять станцию Струги Белые, которую она очистила согласно моему приказанию, отойдя левым своим флангом к деревне Вешень, что было необходимо, дабы фланги ее не висели в воздухе и не подвергались постоянной опасности быть обойденными. Заняв Струги Белые, она должна была в случае надобности взорвать железнодорожные и шоссейные мосты на линии и на шоссе Луга – Псков, дабы противник при удачном продвижении нашем на восток не смог бросить во фланг и тыл нашим наступающим частям своих подкреплений из Пскова. 1-я дивизия должна была, пройдя через город Лугу, занять станции Оредеж и Батецкая, пересечь противнику возможность подвозить резервы с юга и обеспечивать наш правый фланг в случае сильного нажима со стороны противника. Ей было приказано взорвать мост в случае надобности у Оредежа и у реки Луги, южнее станции Батецкая. 3-я дивизия быстрым ударом должна была выйти на станции Мшинская и Преображенская, 2-я дивизия – занять переправу через реку Лугу и действовать на станциях Волосово, Ливенская, переправиться у Муравейно и выйти на станции Веймарн. Отдельной группе, в составе танкового ударного батальона и нескольких мелких частей, было приказано после переправы 2-й и Ливенской дивизии через реку Лугу, при поддержке артиллерии, занять город Ямбург.
Таким образом, согласно общему заранее разработанному плану, крайними пунктами для 2-го корпуса были действия по реке Желче и в районе Струги Белые, для 1-й дивизии – в районе города Луги, станций Оредеж и Батецкая и для 1-го корпуса – станции Мшинская и Гатчина. Дальнейший план операции не мог быть разработан заранее, так как продвижение наше за Гатчину в случае успеха зависело от действий английского флота, с которым, как я уже говорил, у меня не было никакой связи. Дальнейшее же продвижение вперед было возможным только при исполнении англичанами их обещания занять Кронштадт и обеспечить наш левый фланг.
Операция была разработана тщательно и во всех деталях. Я неоднократно лично выезжал в штабы корпусов и 1-й дивизии для личных переговоров о различных мелочах. Это было необходимо, так как рассчитывать на правильную связь со штабом армии во время движения частей было невозможно, ввиду слабых средств связи, бывших в нашем распоряжении.
Главные причины, заставившие меня решиться на наступление на Петроград, были следующие: 1) требование англичанами этого наступления и отказ в дальнейшей поддержке в случае его неисполнения, 2) обещанная поддержка английского флота и занятие им Кронштадта, обеспечивающее левый фланг Северо-Западной армии, 3) начавшиеся между большевиками и эстонцами переговоры, 4) отъезд Литвинова в Копенгаген, 5) успехи генерала Деникина, 6) общее бодрое настроение Северо-Западной армии, 7) ослабление красными Петроградского фронта, что усиливало надежду на успех, и 8) уничтожение красных частей в Стругибельском направлении.
Во время столь удачной для нас операции на Псковском и Стругибельском направлениях генерал Юденич был в Ревеле, решив окончательно переехать туда и перевести туда весь свой штаб. Он даже отдал соответствующие распоряжения, так что мой штаб уже перешел в помещения штаба Главнокомандующего, но в самые последние минуты произошли какие-то мне неизвестные перемены, и штаб Главнокомандующего остался в Нарве.
В первых числах октября я вернулся с фронта в Нарву и назначил перед наступлением последнее решительное совещание старших начальников армии, вызвав на него генералов графа Палена, Арсеньева и Дзерожинского. Все детали наступления были окончательно разработаны штабом армии, и на совещании этом я рассчитывал познакомить старших начальников с приказом о наступлении на Петроград и внести в него необходимые поправки.
Утром в день совещания вернулся из Ревеля генерал Юденич. Немедленно по его прибытии я явился к нему и доложил о наших удачных действиях в Стругибельском направлении, а затем о моих предположениях относительно движения на Петроград. Через несколько минут после того, как я вернулся в штаб, меня вновь вызвал к себе Главнокомандующий и заявил мне, что он сам непосредственно желает командовать Северо-Западной армией, а меня назначает своим помощником. В первую минуту известие это своей неожиданностью меня совершенно ошеломило: операция уже началась, план ее был разработан мною, и только я один знал все детали дела, а потому я доложил генералу Юденичу, что если он мною не доволен, то я охотно сдам ему командование армией, но лишь по окончании начатой мною операции, а до этого же считаю перемену высшего командования совершенно невозможной и пагубной для русского дела. Я убедил его отменить свое решение, но на все мои доводы генерал Юденич отвечал отказом. Я вновь повторил ему, указав, что в момент, когда все поставлено на карту, перемена командования является не только не целесообразной, но совсем невозможной. Не помогло и это. На вопрос же мой, не доволен ли он чем-либо в моем командовании, он ответил, что наоборот, очень ценит мою работу и энергию. Наконец, возмущенный, я напомнил ему, что Северо-Западная армия формирована мной, что я пользуюсь большим доверием как среди высших начальников, так и среди офицеров и солдат и что в гражданской войне более, чем в какой-либо другой, доверие является залогом успеха, поэтому я считаю преступлением против общего дела и армии отставлять меня от командования в настоящий момент. На это генерал Юденич сказал мне буквально следующее: «Вы действительно организовали Северо-Западную армию, но я добыл для нее деньги»; после этого аргумента я убедился, что никакие доводы помочь не могут, и стал просить Главнокомандующего отложить приведение в исполнение его решения хотя бы до прибытия в Нарву на совещание высших начальников, на что он и согласился.
По прибытии в Нарву старших начальников и после того, как с боевым приказом все ознакомились, я сообщил им о решении генерала Юденича. На этом совещании было решено, что требование Главнокомандующего является совершенно невыполнимым и что необходимо уговорить его от него отказаться.
Вся эта интрига произвела на меня самое удручающее впечатление. Для меня было совершенно ясно, что она была делом штаба Главнокомандующего, так как сам генерал Юденич, в силу свойственных ему апатичности и безразличия, был на нее вряд ли способен. Верность моего предположения подтвердилась телеграммой, полученной в моем штабе, в которой генерал Кондырев (Кондзеровский175) запрашивал генерала Малявина, не произошло ли каких-либо перемен, а также письмом того же генерала Кондырева