С самого основания отряда князю Ливену приходилось вести переговоры с миссиями держав Согласия, и если со стороны большинства военных представителей он встречал сочувствие и даже оказывалась помощь в организации его отряда и корпуса, то со стороны большинства дипломатических представителей было недоверие и даже недоброжелательство, особенно со стороны англичан, которые, видя популярность и быстрое расширение Ливенского отряда, приняли меры для ослабления русского влияния на Балтийском побережье.
Воспользовавшись ранением князя Ливена и временным отъездом к нему его заместителя капитана Дыдорова, английский генерал Гоф, ссылаясь на приказ генерала Юденича о переброске Русского корпуса на Нарвский фронт, части отряда, находящиеся в Либаве, приказал посадить на транспорты и перевести в Нарву. И только на другой день английские офицеры привезли известие о случившемся князю Ливену в Митаву, где он лежал раненый. Таким образом было расстроено с трудом налаженное формирование.
Отряд вначале был разбит группами по разным частям, и князю Ливену стоило большого труда добиться соединения отряда в дивизию, которая вошла в состав Северо-Западной армии, в 1-й корпус генерал-лейтенанта графа Палена 5-й (Ливенской) дивизией, состоящей из:
17-го Либавского (1-й Ливенский полк),
18-го Рижского (2-й Ливенский полк),
19-го Полтавского (3-й Ливенский полк),
Стрелкового дивизиона,
Тяжелых орудий – 4,
Легких орудий – 6,
Броневиков – 2,
Авиационного отряда – 7 аппаратов.
Дальнейшие действия Ливенского отряда были уже связаны с Северо-Западной армией и в борьбе с большевиками имели большое значение.
Вечная память князю Ливену и павшим соратникам.
Светлейший князъ А. АйвенОт Гольдингена до Митавы
Дневник54
11 марта 1919 года в 10 часов вечера мы вернулись из неудачной по холоду, сырости и бесполезности поездки в Зуре (18 верст от Виндавы) и прибыли в Альт-Гольдинген.
Луна давала немного света. Мы расположились в старых помещениях. Я прибыл с Трейманом55 верхом в 8 часов. Полковник Р. прибыл в 9 с половиной, а отряд на полчаса позже. Погода теплая и сырая. Утром я съездил в штаб Эйленбурга. Днем ожидал майора Флетчера. Он прибыл после обеда. В 6 часов было общее совещание. Одновременно прибыло и казначейство, и полковник Бирих получил аванс в 120 000 марок, так что мы обеспечены средствами. Майор Флетчер разъяснил нам наши задачи. Патруль Штоструп ходил на Вормен, но нашел имение занятым неприятелем.
Выступление назначили на утро 13-го. В первую голову идет мой отряд и сворачивает направо, перейдя мост. Он составляет правый фланг ландесвера и имеет вправо от себя конницу Энгельгарда и отряд Баллода.
Левее, на дороге в Кабилен, шел Эйленбург с конницей Гана, ротами Радена и Клейста.
По главной дороге на Цабельн шли Штоструп (ударный батальон ландесвера) и Мальме де с майором Флетчером во главе.
13-го я приказал встать в три часа утра. Так как Резон напился накануне, то обоз не выехал вовремя и выступление из Альт-Гольд ин – гена состоялось лишь в 5 часов. Резона я сместил и начальником обоза назначил Адлерберга. Обоз 1-го разр. следовал непосредственно за нами. Обоз 2-го разр. должен был выступить с расчетом быть на месте в 9 часов 30 минут.
Ровно в 6 часов утра мой отряд переправился через реку Виндаву. К нам присоединился штабс-капитан Андерсон с 1 орудием и ротмистр Реймерс56, назначенный начальником конного отряда Гольдфельда после того, как последний отказался исполнить приказ майора Флетчера.
Погода была мягкая, дорогая тонкая, но с утра лужи немного затянуло льдом. Съехав с главной дороги на Экгоф, мы видели отряд Эйленбурга, переходивший через мост непосредственно за нами, а через полчаса влево от нас уже началась ружейная и пулеметная перестрелка.
У мельницы (Эден) мы сделали первый привал. На мельнице было много крестьян. Мельник расстрелян красной гвардией в Фрауэнбурге. На мельнице нас приняла вдова и угостила кофе с хорошими сливками.
За мельницей начинается лес. Дорога обледенела. Лошади скользят. За три версты до Вормена я остановил отряд и выслал разведку до церкви Вормен. За разведкой вышел взвод роты с двумя пулеметами. Церковь, волостное правление и школа незаняты.
Отряд пошел в имение Вормен по дороге. Я лично с конным разъездом прибыл в пасторат. Старый пастор Нарстрауте ничего дурного о большевиках сказать не мог. Лошадь пробста из Фрауэнбурга он сдал большевикам, зато сохранил свою собственную.
Я прибыл в имение одновременно с отрядом. Вскоре подошел и обоз. Я приказал выдать обед. Ввиду того что на севере в лесу слышны были отдельные выстрелы, я выслал конный разъезд, приказав ему стать в 1 версте от имения, имея наблюдение за тем, что происходит впереди.
В господском доме большой беспорядок. У портретов выколоты глаза. Мебель частью побита. Всюду масса пропагандной большевистской литературы на немецком, латышском и русском языках.
В 2 часа дня раздались учащенные ружейные выстрелы в стороне высланного патруля. Первый взвод роты я выслал туда. От патруля вернулись два всадника с сообщением, что их обстреляли из крестьянской усадьбы Целау, в 3 верстах севернее имения.
Вернулся пешком вольноопределяющийся барон Бер, весь в грязи, без фуражки и лошади. Недоставало 2 всадников: Думне и Бернулиса. Цепь дошла до Целау и нашла тела убитых. Лошадь Бера стояла на трех ногах. Я приказал Трейману ее застрелить.
Высланы 2 засады, от роты и от кавалерии, чтобы перерезать путь колонне (обозу) противника.
Засада опоздала минут на пять.
С мерами осторожности мы в 1 час дня двинулись по направлению Шеден. Стемнело. Вправо и влево от дороги была выслана цепь, к переправе у «Мат» – разведка.
Началась короткая перестрелка. Подошла цепь. Пулеметы поставлены на высоком берегу реки, орудие на большой дороге.
В имении Шеден слышен шум уходящих подвод. По ним мы открыли орудийный и пулеметный огонь. Переполох. Ответный огонь ослабевает. Орудие жарит в тыл уходящим. Мы переходим речку и находим следы битвы: повозки в канавах, брошенные патронные ящики, полную пулеметную двуколку, лошадей и т. д. Имение Шеден пусто. Расположились биваком.
14 марта.
Утром выслал разъезд для связи с Эйленбургом в Кабиллен и к Энгельгарду в Айспор.
В 2 часа ночи прибыли всадники от Эйленбурга (Засс и А. Гейкинг).
Мой разъезд вернулся лишь после нашего выступления, и Энгельгарда мы не разыскали.
Кроме того, высланы кавалерийские разъезды в имения Варибен и Гайкен.
Около полудня похоронили на местном кладбище всадников Думпе и Бернулиса.
Так как я до полудня не получал приказания, то решил выступить в два часа в имение Барибен и по пути получил приказание о дальнейшем наступлении.
Из имения Ней-Дзирен приказано войти в связь с Эйленбургом.
Погода была ясная, с легким морозом. Великолепная луна. Дороги в лесах обледенели. В Ней-Дзирен мы пришли в 1 час ночи. Для связи с Энгельгардом и Баллодом я выслал два разъезда. Один из Шедена (Янсон) и один из Варибен (Качалов).
15 марта.
2 часа ночи. Корчма Алкшен на перекрестке дорог. Отсюда выслал барона Засса конным к Эйленбургу, Гейкин остался со мною.
В пути до Вейншенкен орудие и кухня падали в канаву. Нежелательные остановки. Мы отогревались в домиках колонистов.
Утром чудный рассвет. У Бунзенберга остановка. В 8 часов выслал разъезд в Фридрихсберг. Здесь застигнут местный комитет. При взятии дома – 3 убитых, один сам застрелился. 9 человек приведено в Гамен, где суд под председательством полковника Р. 6 человек расстрелял, 3 оправдал.
В это время замечено движение колонн, отступающих от Туккума через Ирмлау на Жукст.
Батарея открыла по колонне огонь, причем замечены хорошие, произведшие переполох попадания.
На правый берег Абавы я не решился переходить, ввиду неимения сведений ни справа от Энгельгарда, ни слева от Эйленбурга, о котором мы только что узнали, что он встретил сопротивление у имения Замитен. Об исходе же дел сведений у меня не было. Я решил стать биваком в им. Фридрихсберг, выставив полевой караул у переправы через реку Абау.
Вечером прибыли для связи всадники от Клейста отряда Эйленбурга. Эйленбург прошел в 8 часов утра на Туккум, а Клейст остался в имении Штейнгоф.
Дом пришлось очистить от следов боя с большевистским комитетом. Штаб расположился в верхнем этаже службы.
16 марта.
Не имея новых приказаний, я решил продвинуться на восток. Мы выступили в 10 часов утра чрез Ирмлау до корчмы, оттуда свернули на имение Шпирген. Владелец фермы Беттхер все время оставался на месте и занимал в коммуне место писаря. Его дочь накануне прибыла из Риги, где господствует голод.
При переезде через железнодорожное полотно взорваны рельсы. Путь был перешит на русскую колею. Это сделано всего за несколько дней.
Отряд расположился в имении Шлампен. На юг выставлен полный караул с одним взводом.
Обоз и кавалерия стали в имении Виксельн. Я поехал в тот же день в Туккум в главный штаб. На базарной площади висел комиссар. Майор Флетчер был очень доволен моим продвижением и сказал, что вопрос о дальнейшем продвижении на Митаву предрешен. В 9 часов вечера я вернулся в Шлампен.
17 марта.
Ночью была тревога. На заставу наступал конный разъезд большевиков, легко отбитый нами.
В Шлампене произведено много арестов, но все, кроме Дебберта, освобождены. Дебберт препровожден в главный штаб.
Днем Бирих ездил в Туккум, по поводу телеграммы князя Кропоткина, который просит о присылке 30 000 марок длдя отправки русских офицеров из Берлина в наш отряд. Он привез известия о нашем предполагаемом выступлении из Шлампена.
Днем выслал разведку в Жукст. Из имения бежали большевики. К сожалению, комиссар уехал незадолго в автомобиле.
Связался, наконец, с Энгельгардом, который стоит в Истертале. От него получил поразительного содержания донесение: связаться со мною он не может, а мне он делает упрек, что я вылез с отрядом слишком далеко вперед.
Он не предупредил Клейста о том, что дорога в Жукст занята неприятелем. Вечером Клейст наткнулся на заставу и потерял до 6 человек убитыми и несколько раненых.
Получил приказ о выступлении в 8 часов вечера. Выступление растянулось до 9 часов. Небо заволакивало тучами. Несмотря на луну, было довольно темно. Шли осторожно, ожидая встречи с неприятельской конницей.
Впереди – наша кавалерия и эскадрон Гана.
Вблизи Малемуйжа произошла остановка. Дозоры были опрошены в темноте по-русски. Головной дозор остановился. Начали в темноте искать говорившего, но не могли найти. За это время колонна нагнала головной дозор, и, когда последний тронулся, он был обстрелян из впереди лежащей усадьбы. Несколько убитых лошадей. Переполох наших и гановской конницы и обоза. Были выдвинуты наши пулеметы.
Огонь противника стал утихать. Орудие быстро выдвинуто на поле. Мы открыли стрельбу. Рота рассыпалась в цепь. Убит пулеметчик Шлосберг, а также 2 лошади. Тяжело ранен штабс-ротмистр Рымша. Через полчаса огонь противника смолк. От роты выслана разведка, которой установлено, что водяная мельница свободна от неприятеля.
В это время нас нагнал майор Флетчер.
Я получил приказание идти на Кальнецем, а оттуда, если возможно, в тыл Митаве с востока. Двинулись в 1 час ночи. Свернул с Митаво-Туккумской дороги на восток.
Дорога исправлена в военное время германцами.
18 марта.
Остановились около крестьянской усадьбы. Там знали, что большевики из Туккума пошли на Кальнецем. Под утро мы подошли к Кальнецемскому мосту. Выслана разведка. Открыт огонь с противоположного берега. Наше орудие выехало на позицию.
Противник сидел крепко в окопах, из которых поднимался дым от костров. После нашего обстрела видно было паническое бегство людей в штатском и многих повозок, как по направлению Шлока, так и к Митаве.
Оставшиеся в окопах красные стреляли хорошо и осторожно. Попытки перейти через реку не увенчались успехом. Обход с юга тоже не удался. Я решил вечером отойти на присоединение к ландесверу в Митаву.
Когда мы в темноте начали уходить, цепь противника перешла по льду реки и следовала в некотором расстоянии за нашей тыловой заставой. Около полуночи мы прибыли в имение Казупен, где стоял обоз Мальмеде57.
Холод был свирепый. Имение разорено.
19 марта выступили в 9 часов утра. Ясная, морозная погода. Дорога хорошая, переменным аллюром 6 верст в час, всего 32 версты. Прибыли в 2 с половиной часа в Митаву. Майор Флетчер в гостинице Курляндия (Цер). Рота расположилась в Шведгофской улице № 8 и 15, пулеметная рота в Дворянском собрании, я на 1-й Обводной улице № 18, канцелярия там же № 22.
Ночь прошла спокойно.
20 марта.
На случай тревоги мой отряд в резерве в распоряжении майора Флетчера.
Вверенный мне отряд расположился на отдых. Я распорядился, чтобы затопили общественные бани Капеллера, расположенные на самом берегу реки, с просторным видом на правый восточный берег реки. Чины отряда только что начали мыться, и я сам сидел в ванне в отдельном номере, когда над городом начали рваться шрапнели.
Сперва я не обратил на это особого внимания. Но когда артиллерийский обстрел усилился, я открыл форточку и увидел в верстах двух у опушки леса два бронепоезда. Я быстро оделся, выбежал на улицу и нашел город в тревоге. Немедленно я приказал собрать к мосту все части отряда, но приказать было одно, а привести приказ в исполнение было иное. Мне, однако, удалось в весьма короткое время привести к деревянному мосту через реку Курляндскую Аа, построенному во время германской оккупации, четыре пулемета. Я расположил их под деревьями по набережной реки вдоль старого Бироновского дворца. Тут мы усмотрели, что, кроме двух бронепоездов, по шоссе из Риги подходило несколько броневиков, стрелявших продольно шоссе и по мосту из пулеметов. Мы немедленно открыли огонь из пулеметов, а когда подоспела с некоторым опозданием первая рота, я с ней перебежал под градом пуль через мост и засел на противоположном берегу в старых окопах вправо и влево от шоссе. Когда подтянулись пулеметы и орудие, мы перешли в наступление и дошли до старых передовых окопов. При наступлении сумерек большевики дважды переходили в наступление, но были оба раза отброшены.
21 марта мы стояли весь день в окопах. Бронированный поезд еще раз подходил к Митаве. Вдали виднелась цепь неприятеля, который нас обстреливал. Мы целый день не отвечали на его огонь. Вечером нас сменил Мальмеде и мы ушли на квартиры.
22 марта — спокойно (суббота).
23 марта — спокойно. В 2 часа дня я выехал в штаб. Говорят, что Туккум занят противником. Ландесвер выступает туда в 8 часов вечера. Я получил приказание выступить на следующее утро в Вольгунд.
24 марта. Выступили в 2 часа утра с одним орудием, с лейтенантом Эрлихом и пулеметным взводом Лемана.
Перейдя Гривенский мост, отряд свернул вправо от Туккумской дороги на имение Светгоф. Имение сожжено, и едва можно установить, где оно стояло. Наш передовой дозор был обстрелян большевиками из леса слева. Колонна подвод остановлена, рота рассыпалась, пулеметы заработали. Вскоре огонь противника затих, и мы продвинулись с версту. Еще несколько раз противник открывал беспорядочный огонь из леса, но не выдержал нашего пулеметного и орудийного огня. Артиллерией сделано три хороших попадания в дом лесного сторожа Гатки. Тут сдалось 4 красноармейца и взят 1 легкий и 1 тяжелый пулемет. Один взвод я послал для очистки леса.
Продвинулись от Яун-Добель на Лакай-Тридус. Видно было, как большевики удирали через реку в направлении Вольгунд. Удалось пустить им вслед несколько снарядов. Мы продвинулись до места бывшего моста у фольв. Кливенгоф; заметили на восточном берегу удиравших большевиков. Обстреляли их. Охотники перебежали через реку и привели нескольких пленных.
Нами оставлена застава № 1 в Миставе и застава № 2 против Кливенгофа (кирпичный завод).
На каждой заставе по одному взводу: № 1 – Лемана, № 2 – наша пулеметная рота.
С оставшимся взводом я пошел по военной настилочной дороге в Ливенберзен. Но мы не дошли, так как мост на болоте был германцами продан на дрова. Через болото артиллерия проехать не могла. Орудие провалилось в канаву. Вытащили. Заночевали в усадьбе Рапп.
25 марта рано утром я произвел разведку дороги и из Ливенберзена, где стоял наш обоз, поехал в Митаву. Был в штабе Железной дивизии, переехавшем в Анненской улице № 8 на Дворцовую № 10.
Вечером в 8 часов я выехал обратно. В 11 часов прибыл в Ливенберзен. Отряд остался в Раппе.
26 марта.
После обеда при ясной солнечной морозной погоде отряд совершил переход из Рапп в Ливенберзен. В этот же вечер я поехал с полковником Бирихом в Митаву.
Отряд занял линию сторожевого охранения по реке Курляндской Аа, с расположением штаба в имении Ливенберзен.