Население деревни встретило нас исключительно радушно – Пажино выставило добровольческий отряд в 40 человек под командой бывшего фельдфебеля Павлова.
Отдохнув недолго, мы спешили продолжать наш поход. До сих пор красные нас не ждали, но теперь можно было ожидать появления их отрядов и с тыла, и из Житковиц, находящихся в 7 верстах от Нажина в направлении нашего движения к фронту 1-й дивизии, до которой было еще добрых 20 верст.
В авангарде шли даниловцы под командой штабс-капитана Андреева230. Было вероятие, что красные, находившиеся в Житковицах, уже предупреждены о нашем появлении, и действительно, включаясь по дороге в телефонный провод, мы могли убедиться, что красные настороже: дежурные телефонисты из Житковиц непрестанно звонили с целью проверить линию, а высланные на линию говорили, что провод цел, но что они боятся отходить далеко от деревни.
Не предупрежденный о выступлении даниловцев, я нагнал отряд лишь под самыми Житковицами. Не дожидаясь прокладки своего телефона, я побежал дальше с телефонистами даниловцев вперед и вышел из леса в момент, когда уже завязалась перестрелка, заработали и пулеметы, и пули с характерным звуком впивались в стволы деревьев и сбивали листья с веток. Только я успел сделать первые выстрелы, как даниловцы бросились в атаку, я перенес огонь далее, но его скоро прекратил, 2-я рота под командой прапорщика Гауса (ныне покойного) скорым шагом подходила к деревне, не обращая внимание на огонь красных. Цепь ворвалась в окопы красных и погнала их, захвативши пулеметы. Мой перенос огня, как оказалось, принес пользу, наведя панику на уходящий в сторону Дворца обоз красных. На другой день нашли по всему пути брошенные повозки и двуколки, среди доставшихся нам вещей был найден даже корсет жены комиссара.
К вечеру весь отряд, кроме двух рот, оставленных в Нажине, был сосредоточен в Житковицах. К этому времени было получено известие, что наши заставы у Жилого Горнешнего и на Сяберской дороге были сбиты красными. Ожидаемые нами со стороны Пустынки и Лукова части 1-й дивизии, долженствующие наступать нам навстречу, не были обнаружены нашей разведкой. Таким образом, мы оказались совершенно отрезанными от своих. Ко всему, командир 2-го батальона Красногорского полка неожиданно и самочинно тоже появился в Житковицах, очистив без всякого напора со стороны красных деревню Пажино. Все это заставило осторожного Бельдюгина отказаться от плана немедленно двигаться на Дворец – Великую, а раньше восстановить связь с 1-й дивизией. Кроме того, ужасающее состояние дорог, болота и непроходимые леса сильно затрудняли движение. От бескормицы и трудной дороги лошади в орудиях и обозах становились, местами нам приходилось прибегать к помощи пехоты, чтобы вытягивать орудия из трясины. Люди были без хлеба, так как в ротах запасов продовольствия не было. На следующий день даниловцы с моим взводом перешли на эстонские хутора на полдороге между Житковицами и Луговым. Такие хутора были вкраплены в лесах почти повсеместно, владельцы их были эстонские переселенцы, купившие себе эти участки казенного леса, они были зажиточные крестьяне. В этот день части Колыванского полка заняли оставленную красными деревню Луково, и мы установили связь с 1-й дивизией. На хуторе были большие запасы немолотого овса, который с жадностью пожирали мои лошади, не получавшие довольствие два дня. Все последующие дни до 4 октября мы простояли, отдыхая перед ожидаемым наступлением. Деревня Пажино была снова занята нашими частями. Части 1-й дивизии перешли в наступление и вышли на нашу линию.
Сводки штаба дивизии приносили радостные вести о крупных успехах на Юге России, а также об удачных действиях частей 2-го корпуса, которые, разбив 19-ю красную дивизию, вышли на Варшавскую железную дорогу и заняли станцию Струги Белые. Как следствие этих сведений, настроение в частях улучшалось, кроме того, получена была телефонограмма, извещавшая о прибытии обмундирования в количестве 20 000 комплектов, которые должны были быть распределены сначала строевым частям, а затем тылам. К сожалению, этот приказ был лишь частично выполнен. Во всяком случае, многие солдаты получили английское обмундирование и сапоги, так называемые «танки». Раздача обмундирования породила шутку над псковичами. Как известно, псковичи цекают, то есть вместо буквы «ч» говорят «ц». Так вот, их дразнили: «Псковицане цто англицане, только нарецие инаце». Та же телеграмма сообщала о том, что эстонские таможенники чинят нам всякое препятствие, затрудняя пропуск продовольствия и имущества за проволочное заграждение в Нарве.
4 октября нашему отряду в старом составе приказано было перейти в наступление и, заняв деревни Горнешное и Затрубичье, закрепиться на линии деревень Сяберо – Подледье – Завердужье. Сосредоточившись к 10 часам в Пажине, отряд (в авангарде шли даниловцы) двинулся вперед. Сбив заставу у мельницы, начали наступать на Горнешное, откуда мы были встречены пулеметным огнем. Думая, что будет сопротивление, начал налаживать связь с батареей, но в это время справа раздалось «Ура!» – 4-я рота пошла в атаку. Побежали вперед, до деревни было не более полуверсты, по дороге в лесу удалось словить еще нескольких пленных, разбежавшихся после сбития заставы. В деревне стоял кавардак, как это часто бывает непосредственно после атаки: со всех концов сводили и выстраивали пленных, часть роты продолжала преследование, другие люди рыскали по деревне, собирая и растаскивая добычу, которая оказалась богатой: обозные повозки с ящиками советских папирос – накануне происходила раздача табака. Пленных собралось до 70 человек. Все рослые и бодрые на вид ребята, большинство из зеленых, насильно и жестокими мерами согнанные на мобилизацию, многие посидевшие в тюрьмах за дезертирство. Среди них двое офицеров. Один из них, подтянутый и веселый, сдал весь свой взвод целиком, – когда мы подходили, он приказал людям стрелять вправо или влево, но отнюдь не в белых, и действительно, при нашем появлении взвод сложил оружие и выстроился для перехода к нам. Зато другой на вопрос, хочет ли он у нас служить, отвечал, что просит отправить его в тыл, так как чувствует себя нездоровым, на что штабс-капитан
Андреев отозвался: «А разве служба в строю у красных легче нашей строевой службы?»
Собрав людей, двинулись дальше. Деревня Затрубичье была занята без боя, в ней был захвачен каким-то образом отставший от части только что окончивший советские курсы красный офицер. Одновременно с движением даниловцев на Затрубичье 2-й батальон красногорцев двинулся на Сяберо – Подледье и, перерезав дороги, начал вылавливать остатки 163-го полка. После непродолжительной перестрелки красные очистили и деревню Завердужье, сильно укрепленную и обтянутую проволокой, причем фланги этой позиции были обеспечены озером и болотом. По словам немногочисленных пленных, красные отошли только вследствие панического настроения солдат, которые несколько раз порывались очистить окопы, но каждый раз загонялись в них угрозой поставленных у выхода из ходов сообщения пулеметов. Весь путь отступления красных был усеян брошенными подсумками, винтовками, патронами и прочими предметами снаряжения. В результате дня было захвачено около 200 пленных.
Последующие дни провели спокойно, выжидая приказания о дальнейшем наступлении, причем, оторванные от прочих частей, мы и не подозревали, что предположенное наступление имело целью Петроград. 8-го вечером к 10 часам приехал только что произведенный в подполковники Данилов, к этому времени весь отряд был сосредоточен в деревнях Сяберо – Подледье. Около 12 часов Данилов вызвал меня к себе, у него в избе были собраны командир Красногорского полка, а также командиры батальонов Красногорского и Темницкого полков (Темницкий батальон был только что пополнен 2 ротами и переименован в полк). По сосредоточенным лицам присутствующих понял, что приказ, привезенный Даниловым, немаловажен. «Завтра, 9 октября, в 4 часа утра нам приказано перейти в наступление, одновременно с нами двинется и весь наш фронт. Цель нашего движения – занятие Петрограда», – сказал он мне. Ближайшей задачей нашего отряда была очистка от красных деревень Сабицы, Элемно, Витчины. Одновременно полки нашей дивизии должны были наступать с фронта, очищая весь район до Красных Гор, где мы должны с ними соединиться. Для вселения паники в тылу красных войск три роты даниловцев, избегая пункты, занятые красными, лесными тропами должны были идти и занять деревню Поля, где был расположен штаб красной бригады. Этим движением, кроме того, этот отряд перерезал главный путь отступления красных на нашем фронте. Далее все тот же отряд, по выполнении этой задачи, должен был занять деревню Накол – переправу через реку Лугу.
1-я дивизия брала направление на город Лугу, а части 2-й и Ливенской дивизий, форсируя переправы у Сабека и Муравейно, шли на линию Балтийской железной дороги.
По словам Данилова, английский флот обещал свою помощь с моря во время нашей операции, и это утверждение не казалось фантастическим, так как незадолго до этого флот предпринимал операцию против Кронштадта и сильно повредил «Петропавловск» и «Андрея Первозванного». Кроме того, наличие танков обеспечивало, казалось, наш успех при прорыве укрепленной линии перед Гатчиной, после прорыва которой падение Петрограда было неминуемо.
Произведенный за отличие в офицерский чин и награжденный Георгием за взятие батареи еще в Германскую войну, Данилов происходил из зажиточных крестьян Псковской губернии Островского уезда. Недостаток образования у него восполнялся природным умом и выдающейся военной сметкой. Эти качества, при изумительном хладнокровии, смелости и находчивости, делали из него выдающегося военного. Занятие более крупных должностей, связанных в то время с неизбежной политикой, было ему, пожалуй, не под силу, зато он был идеальным строевым начальником. Потерпев насилие со стороны коммунистической власти, которая в его уезде была возглавлена евреем, он ненавидел эту нацию, и пленные евреи неминуемо отправлялись в «отряд Урицкого». Его отряд, вернее, кадр отряда сильно отличался от других частей. Собранный из добровольцев, связанных между собой не только общей борьбой с большевизмом, но и происхождением из одной местности, отряд отличался своими специфическими особенностями. Все ценности, например, отбитые у красных, собирались в общую казну, которую по окончании похода предполагалось разделить между участниками. Богатый полковой обоз 2-го разряда представлял собой настоящий склад всякого добра – тут были и кожи, и железо, и прочие материалы, до запаса гвоздей включительно. Складом заведовал один из пяти братьев Данилова непризывного возраста. Другой брат находился при штабе полка, он с виду ничем не отличался от простого крестьянина, но ходил в мягкой шляпе и с зонтиком, своего младшего брата, но командира полка, он называл не иначе как «господин полковник». В обозе, кроме того, жили поправившиеся от ран, но потерявшие возможность служить в строю чины отряда. Так как их родина была занята красными, их единственным домом был полк. Все последующее наступление сделал с Даниловым, с которым благодаря его трогательному отношению к батарее и ко мне лично у меня сложились чудные отношения. После каждого удачного дела он непременно часть добычи уделял батарее.