27 октября. Сейчас получил известие, что противник взял Красное Село и что Ливенская 5-я дивизия немного отошла. Положение Гатчины становится довольно неприятным. На фронте сегодня спокойно, и я, воспользовавшись этим, проехал к брату, в штаб 1-й дивизии.
28 октября. На фронте идет сильный бой, особенно в 3-й и 5-й дивизиях. У нас сравнительно спокойно, хотя фронт в верстах восьми от штаба. Из разговоров начальника дивизии с начальником штаба можно заключить, что Гатчину хотят во что бы то ни стало держать, а с прибытием на наш фронт всей 1-й дивизии предполагается даже образовать ударную группу для контрнаступления.
29 октября. На фронте довольно спокойно, хотя сегодня слышна артиллерийская перестрелка, так как все это происходит в непосредственной близости от города.
30 октября. Ночью шел сильный бой и сейчас продолжается. Противник почти беспрестанно обстреливает наши позиции артиллерийским огнем; у него гораздо больше орудий, чем у нас. Вообще артиллерия у красных стоит на должной высоте, и в снарядах у них изобилие. Поговаривают, но пока еще под большим секретом, что Гатчину придется оставить. План о нашем контрнаступлении так, вероятно, и не придется привести в исполнение.
31 октября. Сейчас узнал, что нам из-под Гдова перебрасывается 4-я дивизия. Дивизия эта отличается своими дикими нравами, но, с другой стороны, и лихостью. В довершение ко всем неприятностям дня, получено сведение, что красными взята Луга, причем так неожиданно, что наши небольшие команды, находящиеся в городе, не успели вовремя уйти и были захвачены. Взятие противником Луги является для нас чрезвычайно неприятным фактом, и особенно если связать это с переброской почти всех наших сил на Гатчинский фронт. Таким образом, весь Гдовский уезд, а с развитием операции и железная дорога Нарва— Гдов, то есть, иначе говоря, наш тыл, может в самом ближайшем будущем попасть под удары противника. Как наше командование будет реагировать – трудно сказать, так как свободных резервов у нас уже больше нет: единственное, что можно сделать, – это снова снять какую-нибудь часть с нашего фронта и бросить ее навстречу противнику позади нас. Но, увы, это тот же «тришкин кафтан».
Вот что говорят мои записки. Была оставлена Гатчина. Наше отступление продолжалось. Но это не было отступление разбитой армии. Малая силами, но великая доблестью своих солдат и офицеров, измученная и голодная, Северо-Западная армия под давлением превосходящих сил противника и из опасения быть окруженной, возвращалась тем же путем на свои исходные позиции. Геройски защищая каждую пядь родной земли, она 15 ноября 1919 года снова переходила реку Лугу.
Итак, нам понадобилось всего лишь 11 дней, чтобы дойти до столицы России и видеть Св. Исакий, а большевикам – 25, чтобы заставить нас, не имевших ни резервов, ни тыла, измученных постоянными боями и переходами, отступить назад.
Г. ЦельминПод Петроградом266
В Дудергофе мы простояли 14, 15 и 16 октября. Утром 16 октября мы получили сведение, что Гатчина взята, и нам был дан приказ идти в Красное, куда мы и прибыли в полдень. В Красном мы простояли всего лишь ночь и утром 17 октября отправились в Сергеево. Сергеево лежит всего в 13 верстах от Петрограда и в 8 верстах от Красного.
За время нашего пребывания Красное сильно обстреливали большевики. Должно быть, шпионы донесли им о нашем уходе, ибо, как только мы покинули Красное, большевики начали обстреливать дорогу, по которой мы двинулись. В 2 верстах от Красного мы наткнулись на врага. Он оказывал сильное сопротивление. Мы продвигались вперед чрезвычайно медленно и прибыли в Сергеево вечером, беспрерывно борясь с большевиками. У нас в этот день были довольно тяжелые потери, между прочим, пал подполковник Скудра. Вечером на помощь нам был послан броневик. Так как наступила ночь, мы остановились в Сергееве и окопались около дороги, ведущей из Петрограда в Ораниенбаум и Петергоф. Части раскинулись вправо и влево от места, где упомянутая дорога соединяется с дорогой, ведущей из Красного в Петроград.
Перед нами, на расстоянии одной версты, лежала железнодорожная линия Петроград – Ораниенбаум. Мы ее разрушить не смогли, так как большевики засели за железнодорожной насыпью, и не было никакой возможности ночью пробиться к ней. Кроме того, наши силы были так малы (1-й полк, Стрелковый дивизион без лошадей, эскадрон конных егерей – 500 человек), что дальше наступать мы не могли: за Сергеевом начинаются Петроградские предместья, и большевики нас там просто задавили бы. Справа от нас, в Лигове, боролся наш 2-й полк.
Позиция наша была выгодной, так как между железнодорожной насыпью, где стояли красные, и нами находился болотистый луг, не дающий никакого прикрытия. Мы спешно замаскировали наши пулеметы. 1-й полк стоял в центре, на правом фланге Конная дивизия, а на левом – конноегеря. В ту же ночь большевики нас два раза атаковали, но были отбиты.
18-го рано утром большевистский бронированный поезд прибыл из Петрограда и стал нас обстреливать артиллерийским и пулеметным огнем. Израсходовав все снаряды, он вернулся в Петроград за новым запасом и через несколько часов вновь начал обстрел. Значительных потерь мы не понесли. Мы видели разгрузку новых частей, прибывших из Петрограда. 18-го большевики с короткими промежутками атаковали нас 7 раз, но были отбиты, потеряв огромное число людей. Наши пулеметы метко стреляли, и мы могли наблюдать за форменным скосом цепей, вышедших на расстоянии 600–700 шагов. Мы видели, как комиссары гоняли своих солдат ударами плоской стороной шашек. После каждой атаки мы брали пленных, так как многие из красных оставались лежать на лугу и после отступления своих прокрадывались к нам под огнем большевистских пулеметов.
В ночь на 10 октября был убит пулей в голову капитан Зелерт. Память его всегда будет чтиться в нашей среде. Он был героем. Его любили солдаты. Я его знал особенно хорошо, мы были друзьями. В Курляндии стояли рядом. Он был погребен в Красном.
Утром 19 октября два броневика прибыли из Петрограда и, остановившись около железнодорожной насыпи, обстреляли нас. Третий броневик, шедший в направлении от Ораниенбаума, нас обстреливал слева. Наш броневик стал на перекрестке обеих дорог и со своей стороны стал бить по вражеским броневикам. К сожалению, у нас почти что не было бронебойных пуль, и вряд ли наш огонь произвел желаемое действие, но, несмотря на это, красные броневики не решились приблизиться. 19 октября большевики вновь произвели ряд безрезультатных, чрезвычайно кровавых атак: наступали лучшие войска, состоящие из тверских курсантов и матросов. Эти войска никогда не сдавались, должно быть, они знали, что их ожидает у нас.
После беспрерывных боев в течение 17, 18 и 19 октября мы с нетерпением ждали подкрепления. Наши солдаты были до такой степени утомлены, что в промежутках между боями засыпали на позиции с винтовкой в руках.
Вместо подкрепления, мы получили приказ отступить на Красное. Это было для нас большим разочарованием: мы надеялись наступать дальше на Петроград. С того дня всякая надежда взять Петроград была потеряна, и это удручающе повлияло на воинственный дух наших солдат.
По получении приказа мы дождались очередной большевистской атаки, которую, как и всегда, отбили, и медленно стали отступать под огнем артиллерии.
Короткое расстояние между Сергеевом и Красным мы прошли в несколько часов. Было светло, когда мы прибыли в Красное.
При отступлении к нам присоединилось много местных жителей, не желавших остаться у красных. Это и была часть несчастных беженцев, переживших столько ужасов в Нарве.
Прибыв в Красное, мы надеялись выспаться, но это нам не удалось.
Последние три дня погода была сырая, мы с ног до головы были покрыты грязью. Но нам был дан приказ отправиться на аэродром (в 4 верстах от Красного). Оказалось, что большевики упорно его атакуют. Темной ночью – рука едва была видна перед глазами, ведь осенние ночи в Петербурге особенно темны, – мы отправились в путь. Шел тонкий холодный дождь. Спустя несколько часов мы прибыли на аэродром. Пришлось занять позицию. Боя ночью не было, но мы сильно пострадали от артиллерийского огня. Большевики обстреливали аэродром из орудий самых разных калибров, даже из 11-дюймовых, стрелявших из Петрограда. Иногда начинался ураганный огонь. 22-го утром мы отступили в лежащие вблизи казармы. В течение нескольких часов, несмотря на сильный артиллерийский огонь, мы спали как мертвые.
У аэродрома мы остались до 23 октября, то борясь, то отдыхая, если можно назвать отдыхом сон под беспрерывным артиллерийским огнем. 23-го под вечер аэродром и окружающие его здания были разрушены обстрелами и пожаром.
23-го ночью мы вернулись в Красное, где узнали, что нам сейчас же надо отправиться в Русское Капорское. Большевики высадили десант у Ораниенбаума и продвигались к Красному, угрожая окружить его. Мы должны были предотвратить обход Красного.
Мы двинулись в Русское Капорское и прибыли туда на рассвете. Не дав ни одного выстрела, полк забрал в плен около 500 человек, между прочим, 50 кавалеристов. Русское Капорское лежит сравнительно высоко на холмах, с которых ясно были видны купола Ораниенбаума, в 2 верстах лежащий болотистый луг, за ним песчаные дюны, огражденные колючей проволокой. Там находились вырытые во время Великой войны, для защиты Петрограда, окопы.
С холмов мы ясно видели продвижение, на расстоянии 3 верст от нас, большевистских частей, занимающих упомянутые окопы и укрепления. Наша артиллерия (у нас было с собою 2 легких орудия) обстреляла красных, но, к сожалению, у артиллеристов не было шрапнелей, а имелись лишь гранаты. Большевики стали нас обстреливать. Около 12 часов дня генерал Раден дал приказ идти в наступление. Нас было всего 400 человек. Мы двинулись по болотистому лугу, не дающему никакого прикрытия. Генерал Раден возлагал надежды на храбрость 1-го полка. Но настроение было удрученное, и солдаты, благодаря беспрерывным боям, в особенности за последние 3 дня, чрезвычайно устали. Удрученность и усталость сильно повлияли на смелость полка.