С летчиками шел Николаев. Толстый низкорослый Никандр рядом с ними выглядел низкой пузатой бочкой. Люди привыкли видеть его возле пилотов, потому и на этот раз не удивились и не придали значения. Провожает дружков, подумали они и тут же забыли про это.
7
…Бочикан резвится… Высоко вскидывает точеные копытца и с места бросается вперед, будто убегает куда-то. Потом делает резкий поворот и налетает на взрослых. Те в это время лежат в снегу и следят за бочиканом. Если бы они мимикой могли передавать свои чувства, то на их мордах, наверное, отразилась бы улыбка. Но и без того видно, как им нравятся детские шалости бочикана. Он брыкается, подпрыгивает, становясь то на задние, то на передние ножки. Подбегает тут же к матери и, веселясь, тычется ей в спину. Однорогая лежит неподвижно и словно светится вся материнским счастьем… Ей вспомнилось, как однажды горный орел налетел на ее детеныша. Нет, не на этого. С тех пор прошло несколько лет…
…Была весна. Снег повсюду растаял, зажурчал веселыми ручейками но всем распадкам. Зазеленели горные луга. Яркие лучи солнца слепили глаза. Наступила пора обновления жизни. Появились на свет маленькие бочиканы. В это время уямканы обычно уходят на самые высокие горные кручи. Они соскучились по мягким весенним ветрам. Переходят от одного распадка к другому и кормятся молодой зеленью.
Однажды они подошли к испещренной зубчатой глыбе. И вдруг, совсем неожиданно, на них обрушился сильный ветер. Однорогая отпрянула в сторону и тут же увидела огромного орла, который взлетел над ними. Он давно следил за баранами, сидя на глыбе. Гордый орел гнездится высоко в горах, на крутых вершинах могучих гольцов. Беспомощные бочиканы и оленята — сонгачаны — в весеннюю пору нередко становятся жертвами этой птицы. Вот и теперь орел нацелился на малыша. Тот испугался, онемел от страха и стоял словно вкопанный, вытаращив глазенки и втянув головку. Казалось, он уже смирился со своей участью. Но в последний миг Однорогая заслонила собою дрожащего малыша. Орел, привыкший к легкой добыче, удивился, увидев, как взрослый снежный баран заступается за младенца. Он вновь взмыл вверх. Теперь он парил невысоко в небе и ждал, когда самка уйдет. Но та не собиралась покидать своего детеныша. Орел снова пикировал вниз, будто хотел напугать, разогнать все стадо и отобрать у неуступчивой важенки ее малыша. Но Однорогая не испугалась, она ловко и грациозно взвилась на задние ножки, угрожающе выставила единственный рог и яростно замолотила передними копытцами.
Орел еще долго кружил над ними, не осмеливаясь нападать. Он тяжело садился на утесы и жадно глядел вниз в надежде высмотреть новую жертву.
Тот бочикан Однорогой вырос в могучего гордого уямкана… Теперь Однорогая ласково посматривала на своего сына и видела его стройным и сильным, с могучими рогами, способными крушить камни на скалах. А бочикан в это время беззаботно бегал по снежному склону. В морозном воздухе пар от его горячего дыхания развевался за ним подобно белому шлейфу.
…Когда-то у нее были рога как и у всех. Великолепные рога. Слегка загнутые назад, они поблескивали на солнце, будто полированные. Конечно, те рога не сравнить с массивными рогами самцов. У них они тяжелые, толстые, круто загнутые в дугу, с глубокими поперечными извилинами. Зато у нее рожки были изящные, аккуратные. Однорогая была на редкость любознательной. Из-за этого однажды она едва не погибла. Давно это было… Уямканы тогда паслись на зеленой горной лужайке и вдруг шарахнулись разом, понеслись вниз по склону. А она растерялась, замешкалась. Постояла немного, глядя вслед уходящему стаду, потом подняла голову, посмотрела на глыбистые валуны, торчащие на вершине крутой горы, и увидела человека. Тот спускался по склону. Двуногий, видно, надеялся отрезать баранам путь к соседней скале. Но вот он заметил одинокую важенку, величаво и гордо застывшую на валуне. Человек выстрелил… Баран перевернулся через голову, упал и покатился по склону. Человек сел на камень, чтобы немного отдышаться. Не спеша закурил, подточил нож и вдруг выронил его из рук… Что это? Он даже протер глаза… Подбитый им уямкан вскочил на ноги и словно стрела, пущенная из лука, устремился в горы, догоняя стадо.
Однорогая бежала, чувствуя коварную вялость во всем теле. Голова у нее кружилась, ноги то и дело спотыкались об острые камни. Перевалив скалу, она спустилась к знакомому водопою и наклонилась, чтобы напиться. Из воды на нее смотрело совершенно незнакомое существо с одним рогом. Она вздрогнула, мелкая дрожь пробежала по телу. Мотнула головой. Отображение тоже мотнуло. Зеркальная гладь ручья слегка окрасилась скатившимися в воду капельками крови. Охотник, стрелявший в нее, попал в левый рог, и пуля переломила его, из раны теперь сочилась кровь. Так она, гордая, красивая важенка с изящными гладкими рожками, стала Однорогой.
…Снежные кручи, как волны морского прибоя, высились друг за другом и тянулись далеко на север. Бараны поднялись на первую кручу, собираясь идти дальше по гребням скал. В это время Однорогая замедлила шаг, тревожно повела головой, прислушиваясь к чему-то. Бочикан подошел к ней и потерся заиндевелой мордочкой о ее бок. За скалами отчетливо слышался шум, напоминавший беспрерывные раскаты грома. Шум приближался. Однорогая посмотрела туда, где дремал сумрачный лес вдоль дымящей паром реки.
Вдруг, словно горный орел, из-за ближайшей скалы вынырнул огненно-красный вертолет и пошел прямо на уямканов. Напуганные снежные бараны ринулись вниз, к темнеющему вдали лесу. И в тот же миг сверху раздались выстрелы…
8
— Какие новости? — таким вопросом Ида встретила мужа, когда тот, объятый морозным духом, вошел в дом.
— Холодина! — Аркадий быстро снял с себя драповое пальто с пышным тарбаганьим воротником. Потом только взглянул на жену. — Нет, не нашли, — тихо проговорил он и принялся растирать озябшие руки. Он снова связывался по рации с оленеводами.
— Что же теперь будет, — тревожно спросила Ида, — Аркадий?
Ида волновалась за мужа, за пропавших оленей. Каждый день, встречая Аркадия после работы, она задавала ему один и тот же вопрос в надежде услышать: все хорошо, все в порядке. Но оленей не было… И сердце ее сжималось от жалости к мужу. Ведь олени, хорошо сохранившееся поголовье — его работа, его радость, его успех. Но у Аркадия пока что-то не ладится на новом месте. Вот был после школы оленеводом, потом бригадиром — справлялся, хвалили его… А тут на этой ферме… Только что избрали членом бюро райкома, делегатом на областную комсомольскую конференцию… И вдруг этот случай с оленями! Двести голов! А что, если так и не удастся найти? Совхоз не выполнит план… Стыд-то какой!
— Что будет? — вдруг весело отозвался Аркадий. — Все будет так, как мы того захотим! — и обнял жену. — Как у тебя дела?
— В школе ничего, тепло, ребятишки стараются. Что еще надо? — грустно улыбнулась Ида и отошла к окну. Внезапная веселость мужа, шутливый тон ей не понравились. Так и стояла она у окна, ждала, когда утихнет обида.
Вдруг она уловила какой-то шум. Будто вертолет гудит. Ида встрепенулась, прислушалась.
— Аркадий, кажется… вертолет?!
— Откуда? Показалось тебе… Они ж утром еще улетели…
— Нет, ты послушай, Аркадий! Точно гудит!
Кириллов подошел к окну, прислушался. Рокот все нарастал, приближался.
— Может, экспедиционный какой? — неуверенно предположил Аркадий.
— А может, это наш, может, увидели где-то в горах оленей и спешат сообщить? — радостно вспыхнула Ида.
— Вряд ли… — Аркадии боялся в это поверить.
Вертолет рокотал совсем рядом, за ближней горой. Поначалу подумали, что проходящий. А он все кружит и кружит. Что они там увидели? Ида накинула шубу и выскочила на крыльцо. Мороз окутал все белым паром.
— Аркаша, быстрей! — позвала она мужа. И он тоже торопливо вышел за дверь.
— Чего они там ищут? Смотри! — Ида показала рукой в сторону гор.
Слева, петляя между густыми зарослями тальника вперемежку с тополями, текла небольшая горная речка Сула. Теперь-то, зимой, она, конечно, замерзла. Набирает силу. А весной, во время паводка, она вскипает, затопляя всю пойму, островки и пологие берега. В пылу гнева грозит и самому поселку. От избытка воды прорывается еще одна протока, деля поселок на две части. Дом Кириллова как раз выходит на берег этой реки. Но взгляду нездешнего человека поначалу откроется не река, а горы за ней. Одна, похожая на седло, как бы передает эстафету другой, напоминающей выгнутую спину росомахи. Вслед за нею, еще выше, гордо встают две вершины. Смотришь на них и словно видишь двух друзей, положивших руки на плечи друг другу. Справа сползает пологий склон ближней горы с эвенским названием Сэрэгэ — «большой палец». Соединяя горы в полукруг, белеет спиной отдаленный голец. С первого взгляда кажется, будто горы эти труднодоступны, непроходимы. Но на самом деле это не так. Река-то течет между скалами, по ущелью.
Недалеко за горами, только уже справа, течет другая река — Ниргин. Там сейчас и рокотал вертолет. Он то появлялся, то вновь исчезал. Летел низко вдоль заснеженных склонов, едва не касаясь лопастями верхушек деревьев, потом снова пропадал за горами. По рокоту мотора было ясно, что он где-то близко. Судя по всему, вертолет тут разворачивался. Аркадий узнал его. Это был Ми-4. Только зачем он так долго кружит? Что ищет? Или кого преследует? Оленей тут явно нет. Стада далеко, до них более ста километров. Волки здесь тоже не водятся. Последнего волка затравили зимой. Тогда в чем же дело?
Неожиданная догадка больно кольнула сердце: «Как же я сразу не понял! Там же имта! Сольник! Значит, за баранами… А говорили, горючего нет, вышли часы облета… Как же так? Оленей искать отказались, а сами вон что творят…»
Аркадий опешил от своей догадки. «Государство нам в помощь вертолет выделило, а они вон чем занимаются». Он хотел было броситься домой к телефону и сообщить обо всем управляющему. Потом одумался и махнул рукой. Что толку от того, что он позвонит? Что сделает Адитов? Ну выругается, отматерит наглецов, и все. Дальше этого не пойдет. «Успею рассказать и после обеда. Кстати, где доказательства моей правоты? Где факты? Ми-4, может, просто так кружит, а потом развернется — и домой. Поди знай, что они замышляют…» Кириллов не находил себе места.