Поправив бант из грубого холста, с любовью повязанный на еловой ветке, Дэйра искренне пожелала, чтобы хозяйке дома в новом году повезло с желаниями больше, чем ей. Проклятый Амрэль. Стоит внести в список его грехов и то, что он оставил ее без этого милого, наивного обычая, который согревал ее сердце надеждой на то, что добро побеждает зло, что справедливость торжествует, и что каждый будет вознагражден по заслугам. Пустые слова в реальном мире, но на то он и новый год, чтобы мечтать о том, чтобы твои желания исполнились.
Дэйре досталась небольшая, зато отдельная комната с кроватью для госпожи и пухлым матрасом на полу - для Марго. Учитывая, что последние две остановки им приходилось ночевать вповалку на одной большой полати с Ирэн и Лорой, обе женщины остались довольными. Заявив Марго, что она может спать с ней на кровати, чем очень обрадовала теплолюбивую и боявшуюся сквозняков гувернантку, Дэйра заняла место на широком подоконнике и принялась наблюдать за суетившимися во дворе людьми.
Как назло, на глаза постоянно попадался Нильс. Последние пять часов донзар провел в седле и не грелся в каретах в отличие от людей Говарда. Однако упрямый мальчишка и не думал идти в избу - распрягал лошадей, следил за их обустройством в конюшне, сам задавал им корм, помогал кучерам с поклажей, а затем побежал за водой к колодцу вместе со слугами мадам Мур. Дэйра не понимала, к чему было все это рвение, если почтовая станция была переполнена слугами. Поймав себя на мысли, что тревожится за Нильса, девушка долго выглядывала в окно, пока донзар не появился из-за угла избы с полными ведрами. Видимо, он совсем замерзал, оттого двигался медленно, потому что хозяйские слуги успели несколько раз сбегать к колодцу и обратно, пока Нильс притащился со своим единственным ведром к крыльцу.
- Марго! - окликнула Дэйра горничную. - Ступай во двор, скажи этому придурку бесфамильному, оруженосцу моего брата, чтобы он немедленно шел в избу. И тулуп какой-нибудь у хозяйки возьми.
Поймав удивленной взгляд Марго, которая обкладывала кровать по краям нагретыми камнями, Дэйра вспыхнула и пояснила:
- Зачем нам в Бардуаге больной и беспомощный слуга? Нильс точно подхват простуду, если останется на морозе еще хоть минуту. Передай, что его Томас зовет.
Марго однако не поспешила из теплой комнаты, в которой жарко горел камин, и в которой лично Дэйре уже было невыносимо душно. Вместо того чтобы выйти, гувернантка приблизилась к окну и, уперев руки в боки, склонила набок голову, поджав губы.
Проследив глазами, что привлекло внимание служанки, Дэйра покраснела снова - на этот раз до ушей. Рядом с Нильсом стояла Лора, горничная Ирэн. Девушка накинула на оруженосца теплый тулуп и, взяв его руки в свои ладони, согревала их дыханием. А Нильс, продажная донзарская душа, смотрел на нее сверху вниз и улыбался так, словно увидел новогоднего исполнителя желаний. И стояли они так близко, как Дэйра еще никогда ни с кем не стояла.
- Чего застыла? - не выдержав, сорвалась она на Марго. - Поди на кухню, узнай, сколько они еще ужин собираются нести. Или я тебя съем, честное слово.
То ли что-то в голосе Дэйры было особенное, то ли во взгляде, но гувернантка вынеслась из комнаты, словно мышь, спасающаяся от кошки.
Переведя взгляд во двор, Дэйра испытала непонятное облегчение от того, что к Нильсу и Лоре подошел капитан Белиорский, после чего служанка Ирэн убежала в избу, а у Нильса появилось кислое выражение лица. По каким-то причинам Говард Белиорский с первого дня невзлюбил оруженосца Томаса и всегда находил повод, чтобы к тому придраться. Обычно Дэйру это расстраивало, но сейчас она испытала прямо-таки восторг.
Проводив довольным взглядом хмурую фигуру Нильса, который понуро шел за Говардом в сторону конюшен, Дэйра соскользнула с подоконника и принялась выкидывать нагретые камни со своей стороны кровати. Ночь обещала быть душной.
***
В жарко натопленной комнате было нечем дышать, и Дэйра с трудом сдерживалась, чтобы не открыть окно. Хотелось выскочить босиком на холодную, промерзшую землю, вдохнуть морозный воздух, остудить голову. Никаких странностей, напоминала она себе, переворачивалась на другой бок и принималась крутить браслет из заговоренных кристаллов, который на прощание дала ей кормилица. Поппи купила украшение у жрецов Ганзуры, молитвы которых должны были гарантировать хороший сон и бодрое утро. Дэйра надевала браслет уже пятую ночь подряд, но заснуть не могла - дремала, читала, рассматривала разные потолки - как правило, донзарских изб, где находились почтовые станции. К счастью, ночевать в карете ей еще не приходилось. А так как она почти не спала, то и «просыпания» проходили гораздо легче - без петухов, холодной воды и громких звуков. Дэйра не знала, сколько еще выдержит без сна, но так как чувствовала себя она неплохо, то решила отоспаться уже в Бардуаге.
Тревожило многое. Как Дэйра ни пыталась смириться с ролью, навязанной ей матерью и Амрэлем, от одной мысли о том, что рано или поздно она окажется в Майбраке перед принцем Эруандом, его высокомерным дядей и целой толпой претенденток на корону, ее начинало тошнить и лихорадить. Не мой путь, сотни раз повторяла она, но тут же вспоминала о долге перед семьей, честь которой позорило ее поведение. Не забывались и угрозы герцогини о приюте для сумасшедших.
Уговоры о том, что два месяца пути - туда и обратно - пролетят незаметно, тоже не помогали. А не случится ли так, что вместо того, чтобы улучшить репутацию рода Зортов, она сделает все наоборот? Георг Эстрел не спешил обучать ее столичным манерам, а вопросы о церемонии выбора невесты игнорировал. От Ирэн, собиравшей слухи отовсюду, Дэйра и то больше знала о ритуале «Утреннего Цветка», чем от графа, который, по словам матери, должен был помочь ей подготовиться.
«Проверять будут все, - болтала Ирэн, не зная, чем еще заняться от скуки в дороге. - Танцы, пение, умение красиво одеться, самостоятельно сделать прическу и макияж, изящно двигаться - это само собой у тебя должно быть на высоте. Девица должна играть на трех, а лучше пяти музыкальных инструментах, хорошо рисовать, разбираться в естественных науках, в политике, истории, философии, искусстве, при этом, быть набожной и предпочитать в своих молитвах Амирона, а не жреческих богов. Она должна уметь прекрасно готовить и знать, как доставить мужу радость в спальной. Быть раскованной, но не распущенной, вежливой, но не зажатой, доброй, но не наивной. Нужно знать этикет и все ритуалы королевского двора. И у нее должна быть увлечения, достойные будущей королевы, и она должна иметь опыт управления людьми и хозяйством! И разумеется, не знать никаких проблем со здоровьем».
Рассеянно слушая Ирэн, Дэйра думала об одном: зачем она едет в Майбрак? Все, что перечислила виконтесса Карлбири, у нее, Дэйры, имелось с частицей «нет» впереди. Сейчас, когда минула неделя пути, проведенная в размышлениях о смысле затеянного, на ум начинали приходить и вовсе плохие мысли. А что если все это было местью Амрэля за тот вечер в Пещере Радости, да и вообще за все их встречи в Эйдерледже, начиная с золотистой лани и заканчивая Нильсом? Случаи были мелочными для такой фигуры, как брат короля, но ведь не зря говорили, что Лорны помешаны на вопросах чести, а в умении мстить им не было равных. Вдруг вся эта поездка была местью за то, что Дэйра вытребовала у Амрэля простить семейный долг Зортов? Если так, ее дела, и в самом деле, были плохи, а перспектива встретить новый год в сумасшедшем доме оказывалась не столь пугающей. Кто знает, может в Майбраке она станет мечтать о том, чтобы волшебным образом очутиться в душеспасительном заведении в Ингуле, но будет уже поздно.
Разволновавшись, Дэйра встала с кровати и принялась мерить шагами комнату. Отведавшая хозяйской настойки Марго спала, как солдат на ночном посту, - храпела, подстанывала и подфыркивала. Даже если бы Дэйра принялась прыгать от скуки, гувернантка вряд ли бы проснулась. Решив, что лежать в кровати она уже не будет, маркиза достала из сумок охотничий костюм, в котором чувствовала себя куда удобнее, чем в дорожном платье. Нацепив чулки, носки, штаны, сорочку и теплую зимнюю куртку, Дэйра даже улыбнулась. Поступок был верный, потому что настроение улучшилось.
Если бы не женский голос, который уже час подвывал на разные лады в ее голове, она бы вообще не жаловалась. Но в отличие от обычных голосов, которые тревожили ее в разное время суток приглушенными песнопениями, эти вопли были слишком громкими. Она даже осмелилась спросить старую герцогиню Софию, не знает ли та, кто так голосит, но трогать бабушку оказалось еще большей ошибкой, потому что София принялась петь воинственные гимны, от чего Дэйре захотелось лишиться слуха.
Песни бабули заставляли кипеть в венах кровь и греметь в ушах барабаны, мечтать о том, чтобы взять штурмом Майбрак, завоевать сердце принца Эруанда, стать королевой, собрать войско и отправиться воевать с чагарами. О да, будь она на месте Амрэля, то не искала бы мифических древних магов, а сражалась бы теми силами, что у них есть. Дэйра была уверена, что не все так плохо с защитниками страны, чтобы надеяться только на помощь волшебства. Которого, к слову, не существует. В худшем случае всегда можно было найти союзников на востоке, пообещать Агоде выгодные торговые контракты, отправить дипломатическую миссию в Согдарию, да мало ли что еще можно придумать? Но нет, Лорны искали мага! Или было что-то такое совсем страшное в положении страны, о чем Амрэль не сказал?
Не в силах справиться с волнением, Дэйра выбежала в коридор, на ходу натягивая на уши старую шапку егеря Стэрна, которую она взяла с собой тайком отчасти как память об Эйдерледже, отчасти из мести матери, набившей ее сумки ненавистными кружевами и шелком. Сунув нож - тоже егеря и тоже захваченный в тайне - за голенище сапога, девушка выдохнула и двинулась вдоль запертых дверей. Она не знала, что искала в этой донзарской избе, но чувствовала, что покинуть комнату будет правильно.
Снизу, из гостевой комнаты, доносились приглушенные голоса засидевшихся гостей. Старые деревянные часы на лестнице показывали за полночь. Чадили ночные светильники, оставленные по приказу графа, который, не выносил темноту; храпели два стражника из их свиты, дежурившие посменно на ночевках в почтовых станциях; шуршала мышь в половицах, все еще надеявшаяся, что переживет эту ночь. Три толстых кота неподвижно залегли в тени под лестницей. Они сторожили хлебный мякиш, выпавший из рук заснувшего стражника. При виде Дэйры, высунувшейся в коридор, коты выгнули спины и зашипели.