Но, как и многие люди, она хорошо знала: чтобы желание сделалось правдой, нужно платить.
Однажды в сумерках, когда на землю лёг первый снег, она покинула замок и отправилась к каменному алтарю в вересковых полях за крепостной стеной. Она взяла с собой золотую арфу, серебряную корону и медный нож. Там, над алтарём, она произнесла своё желание вслух, и колючий ветер пустошей подхватил её слова, чтобы донести их тому, кто может воплотить в жизнь невозможное.
Королева вернулась без арфы, без короны, с рассечённой ладонью и окровавленным ножом. А белый снег у алтаря под чёрным небом остался окроплён алым.
Вскоре королева понесла.
Едва дитя появилось на свет, стало ясно: желание её матери исполнилось. Младенцев редко можно назвать красивыми, но от этой девочки уже в колыбели трудно было оторвать взгляд.
Кожа новорождённой была белоснежной, а губы – цвета крови, что лилась на постель, когда королеве вспарывали живот, чтобы достать ребёнка.
«Жена или наследник. Или умрут оба». Такой выбор поставили перед королём лекари, когда бледная королева устала кричать от боли на постели, пытаясь разрешиться от бремени.
Чудовищный выбор – и он его сделал.
Король с королевой мечтали о ребёнке. Мечтали растить его вместе. Мечтали жить счастливо до старости и умереть в один день.
Загадывая своё желание, мечтательная королева забыла: Люди Холмов исполняют ровно то, о чём ты их попросишь.
Она росла, убив свою мать, лишив королевы свою страну, разбив сердце своего отца.
Девочку растили няньки и бабушка. Когда в неё не вливали драгоценный нектар знаний, маленькая принцесса коротала время в саду, подкармливая птиц и диким зверьком прячась от докучливых занятий. В последнем она достигла совершенства.
Король любил дочь, но тоска по другой, утраченной любви была сильнее. Он топил её в странствиях и подвигах, которые тогда были у людей в чести – даже у королей. Он был славным воином, который не боялся сам спасать слабых и избавлять свой народ от чудовищ.
Однако ему лишь предстояло усвоить самый главный урок: не все заслуживают спасения. И не всех чудовищ можно победить.
Однажды король вспомнил о старом предании – о проклятой принцессе дальних земель, что заснула вечным сном со всеми домочадцами. Было то сотни лет назад, но говорили, что принцесса спит до сих пор. Что поцелуй отважного спасителя может освободить её и разрушить чары.
Вскоре ненавистная пустота, поселившаяся в замке короля, в его кровати, в его сердце на том месте, где раньше жила любовь, изгнала мужчину в очередное странствие. Он отправился в место, о котором слышал в предании, и в конечном счёте дорога привела его к замку, увитому шиповником.
Побеги обвивали камень, как броня, – лишь башни высились над колючей стеной с соцветиями оттенка зари. В иных местах живой стены виднелись бреши, но ни одна из них не доставала до ворот. На необычно колючих и толстых лозах висели скелеты в лохмотьях: всё, что осталось от смельчаков, пытавшихся пробиться сквозь них прежде.
Неведомо, каких усилий королю стоило сделать то, чего прежде не удавалось никому. Едва ли он управился бы без зачарованного клинка – наследия предков, что когда-то они получили у того же каменного алтаря за крепостной стеной. Но огнём и мечом он проложил себе путь сквозь стену из шиповника и в конечном счёте толкнул дверь уже в каменной стене.
Печаль охватила короля, когда он увидел, что внутренний двор окрашен белизной отполированных костей.
Молва лгала. Если проклятие и правда усыпило обитателей замка, оно не уберегло их от безжалостного касания времени.
C горьким вкусом разочарования на устах король ступил в замок. Он переходил из покоев в покои, вглядываясь в чёрные глазницы черепов над истлевшими нарядами, сам не понимая зачем. И всё же понял: прежде чем признать, что все его старания были напрасными, он должен увидеть останки принцессы.
Он нашёл принцессу в самой высокой башне, на постели, покрытой пылью, как снегом. Платье её за века превратилось в рубище, расползшееся, когда король коснулся её плеч. Но она одна в замке, полном мертвецов, выглядела спящей – и прекраснее всех женщин, что король видел за свой короткий человеческий век.
Прекраснее даже его ушедшей королевы.
Трудно сказать, что заставило короля потянуться к губам принцессы. Услышал ли он шёпот чар, от которых тщетно пыталась уберечь род людской стена из шиповника? Забыл ли обо всём, узрев солнечное золото её волос, лицо бледное и прекрасное, как яблоневый цвет, совершенные бёдра и грудь – обещание наслаждения, от которого он отрекался уже слишком долго? Или просто желал свершить очередной подвиг и довести до конца дело, на которое положил столько сил?
Люди после твердили разное. А никаким словам короля с момента, как спящая открыла глаза, верить было нельзя.
Как бы там ни было, увитый шиповником замок они покинули вместе. И в свой родной замок спасённую принцессу исцарапанный король ввёл как будущую жену.
Свадьбу сыграли скоро. Страна вновь обрела королеву. Король – жену.
А у девочки с кожей белой, как снег, вместо матери появилась мачеха.
Король не знал, что пробудил ото сна его поцелуй.
Ту принцессу не следовало будить. Ту принцессу не следовало спасать.
Потому что иных принцесс заколдовывают, чтобы спасти мир от них.
Это стало последним странствием короля и последним годом, что был отмерен ему до смерти.
Первые месяцы после свадьбы он провёл с лихорадочным шальным блеском в глазах – и проводил в спальне каждый свободный час. Шептались, что новая жена его ненасытна, но всё к лучшему. Король ещё не стар. Если расколдованная дева подарит ему детей, это станет благом для всех.
К падчерице королева осталась равнодушна. Она больше любила бронзовое зеркало в своей спальне, чем девочку, которой должна была заменить мать. Служанки шептались, что королева проводит перед зеркалом часы напролёт, и порой можно услышать, как она вопрошает его: «Кто прекрасней всех на свете?»
Твердили даже, будто зеркало ей отвечает.
Чего только не придумают люди.
Маленькая принцесса дичилась чужачки, словно настороженный оленёнок. Сперва девочку радовало, что отец утолил жажду странствий и наконец обрёл то, что так долго искал. Но она быстро поняла: с появлением второй жены король стал ещё дальше от дочери, чем в самых далёких своих путешествиях.
Принцесса надеялась, что однажды отец утолит и новую свою жажду. Однако время текло ручьём сквозь пальцы. Блеск в глазах короля потускнел. На лице его залегли тени, кожа обтянула проступившие под ней кости. Лишь в спальне супруги он проводил не меньше времени, чем раньше.
И память о дочери всё не возвращалась к нему.
Король ушёл, не увидев новой весны, в той самой постели, что последний год была ему милее всего другого. Лекари не сумели отыскать причины сгубившего его недуга.
На его погребении маленькая принцесса почти не плакала.
Годы неслись перелётными птицами.
Бабушка принцессы умерла. Королева с наследницей остались вдвоём.
Королева правила страной, пока принцесса училась править, сухой почвой впитывая поток знаний, от которых прежде бежала. Они жили в противоположных крыльях замка. Мачеха была к падчерице по-прежнему равнодушна. Когда правила приличия вменяли королеве навестить принцессу, та скрывалась от неё в любимом саду, променивая общество мачехи на песни дроздов.
Обеих это устраивало.
Как раз в то время по стране пошли слухи, что королева – ведьма.
Трудно сказать, что было первым. Непомерные подати, помноженные на тлеющие подозрения о смерти короля. Молва, что королева наливает воду в серебряный таз и тот превращается в зеркало, которое являет помыслы её врагов. Шепотки, что в замке пропадают молодые красивые слуги. Осознание, что любой мужчина, встретившись с королевой глазами, соглашался с каждым её словом – даже самые ярые её противники.
Угольки слухов раздулись в огоньки волнений, чтобы вспыхнуть кострами бунтов.
Этот пожар королева залила кровью.
В её войске служили мужчины, которые ради её благосклонного взгляда прошли бы по телам собственных детей. Эти мужчины отправились к восставшим и показали всей стране, что будет с теми, кто осмелится пойти против королевы.
Ещё долго над пепелищами поднимался дым, а воронам было чем поживиться.
Хуже всех пришлось тем, кто явился к вратам королевского замка. Они пришли с факелами и тем оружием, которое смогли раздобыть.
К ним вышла сама королева в зелёном платье, вышитым яблоневым цветом.
Они тоже были мужчинами, и королева улыбнулась им, прежде чем бросить несколько слов. Они позволили себе взглянуть на неё, хрупкую и прекрасную в своём величии, услышать её голос – пьянящий мёд, увидеть её улыбку – сладость самой блаженной из грёз…
Стоявшие позади обратились в бегство, когда их товарищи в передних рядах – те, кому посчастливилось перед гибелью узреть королеву, – кинулись друг на друга, кромсая соратников с животным неистовством.
Королева отвернулась от тех, кто умирал и убивал с её именем на устах, и велела своим воинам «прибрать по завершении», прежде чем вернуться под защиту замковых стен.
А принцесса, которую к тому времени уже нельзя было назвать маленькой, следила за всем из высокого окна – от начала и до конца.
Той же ночью в покоях королевы приоткрылась тайная дверь, прятавшаяся у очага. Из щели между каменными плитами выскользнула принцесса, и, пока она кралась к постели мачехи, лунный свет серебрил кинжал в её руках.
Бесшумно принцесса прошла к ложу, когда-то принадлежавшему её отцу, а теперь – той, которую он пробудил он векового сна. Высоко занесла руку, ощетинившуюся острым лезвием, но на пути к цели та дрогнула и замерла.
Женская рука, бледная, как яблоневый цвет, голодной змеёй взметнулась из пены перин, перехватывая кисть принцессы крепче любых оков.
– Как смело. Как глупо, – сказала королева, приподнимаясь на постели. Голос её был острее оружия, которым её пытались умертвить, и стало ясно: она ни на миг не смыкала глаз. – Стража!