Мы с матерью весь день что-то шили, играли с моими дочерьми и прибирались в наших четырех комнатках. Мы помолились по случаю Страстной субботы, сварили и покрасили пасхальные яйца, потом сходили к мессе и причастились. Если кто-то доносил Уорику обо всех наших действиях, то у этого человека должно было сложиться впечатление, что в нашей семье все спокойно и все мы ощущаем себя вполне уверенно. Но настоящего покоя, увы, в наших душах не было. В сумерки мы с матерью встали у открытого окна, выходившего на реку. Темза протекала прямо под нами, и мать даже ставни настежь распахнула, чтобы лучше слышать ее негромкий плеск, словно река могла прошептать нам нечто важное, какие-то известия об армии Эдуарда, словно могла ответить, сможет ли этот сын Йорка вновь расцвести подобно желтому нарциссу весной, как это с ним уже случилось однажды.
Уорик покинул свою крепость в Ковентри и во главе мощного, обутого в прочные тяжелые сапоги войска двинулся на Лондон, не сомневаясь, что одержит над Эдуардом победу. Сторонники дома Ланкастеров стекались под знамена Уорика, точно овцы на зов пастуха; казалось, пол-Англии уже присоединилось к нему, а вторая половина ждет высадки Маргариты Анжуйской на южном побережье. Тот волшебный ветер, что так долго не выпускал Маргариту из гавани, давно улегся, и теперь мы были совершенно беззащитны.
Эдуард собрал людей в столице и ее пригородах, а затем направился на север, навстречу Уорику. Братья Ричард и Георг все время были с Эдуардом. Их небольшой конный отряд ускакал вперед, оставив пехоту далеко позади и напоминая всем, что армия Йорка во главе со своим королем сражений никогда не проигрывала. Всеобщим любимцем был юный Ричард. Он пользовался доверием даже опытных воинов, хотя ему было всего восемнадцать. Лорд Шрусбери со своим войском безоглядно последовал за Георгом; да и вообще нашлось немало таких, кто готов был ринуться за Георгом в бой, не думая о том, на чьей стороне воюет, и желая лишь поддержать своего сюзерена. Но вся армия Эдуарда в тот момент насчитывала около девяти тысяч человек, не больше. Уильям Гастингс постоянно находился от Эдуарда по правую руку, точно верный пес. Мой брат Энтони следовал в арьергарде, подгоняя отстающих и наблюдая за дорогой, исполненный, как всегда, глубокого скепсиса.
Темнело, пора было разбивать лагерь и устраиваться на ночлег, когда мои сыновья, Ричард и Томас Грей, посланные Эдуардом на разведку, галопом вернулись назад по широкой северной дороге.
— Он здесь, ваша милость! — сообщил Томас. — Уорик здесь, близ Барнета! И с огромным войском. Сохраняя боевой порядок, они расположились на холмистой гряде, которая пересекает эту дорогу с запада на восток. В общем, нам там не пройти. Уорик, видимо, знает, что мы идем: он отлично подготовился к встрече, преградив нам путь.
— Тихо, парень, — предостерег его Гастингс. — Совершенно необязательно ставить в известность всю армию. Сколько их там?
— Я не смог разглядеть. Не знаю. Было уже довольно темно. Но их явно больше, чем нас.
Эдуард и Гастингс обменялись быстрыми озабоченными взглядами.
— И намного больше? — уточнил Гастингс.
Ричард, стоявший чуть поодаль, подошел к брату.
— Раза в два больше, чем нас, сир, — вмешался он. — А может, даже в три.
Гастингс повернулся к моим сыновьям и, наклонившись в седле, тихо сказал:
— И эти сведения тоже держите при себе. — Затем он кивком отпустил юношей и обратился к Эдуарду: — Ну что, отправимся назад, к своим, и дождемся утра? Или, может, вообще в Лондон вернемся? Попытаемся хотя бы Тауэр удержать. Подготовимся к осаде и будем надеяться на подкрепление из Бургундии.
Эдуард покачал головой.
— Нет, мы пойдем вперед.
— Если ребята правы и Уорик действительно занял ту высоту, да еще и войско у него в два раза больше нашего, и он нас давно поджидает…
Гастингс не стал даже заканчивать фразу. Единственный шанс при таком перевесе сил — внезапная атака. Эдуарду вообще была свойственна любовь к стремительному маршу и столь же стремительному штурму, о чем Уорик прекрасно знал. Ведь именно он учил Эдуарда боевым искусствам и хорошо представлял, какие тактические уловки могут последовать со стороны моего мужа. В данном случае выходило, что учителю предстоит сразиться с собственным учеником.
— Мы пойдем вперед, — повторил Эдуард.
— Но через полчаса уже и дороги видно не будет, — возразил Гастингс.
— Вот именно, — подтвердил Эдуард. — И им тоже. Немедленно вели людям передвигаться молча: нам необходимо соблюдать полную тишину. Мне нужно, чтобы мои люди построились в боевом порядке, лицом к врагу, и к рассвету оказались на боевых позициях. А с первым лучом солнца мы ринемся в атаку. Итак, никаких костров, никаких огней и полная тишина. Передай всем, что это мой приказ. Потом я сам всех объеду и со всеми пообщаюсь. А сейчас помни: ни звука!
Георг, Ричард, Гастингс и Энтони тут же отправились вдоль растянувшегося по дороге войска, шепотом передавая распоряжение короля: двигаться дальше в полном молчании и стараться не шуметь, а затем, после соответствующего сигнала, построиться у подножия холмистой гряды лицом к лагерю Уорика. Итак, армия Эдуарда вновь пришла в движение. Быстро смеркалось, но луна еще не взошла, и мгла казалась совершенно непроницаемой; еще недавно видневшаяся на горизонте гряда холмов и флаги над нею полностью растворились во мраке.
— Ничего страшного, — пробормотал Эдуард, словно разговаривая с самим собой, но ехавший рядом Энтони хорошо все слышал. — Если мы лишь с огромным трудом способны различить их наверху, на фоне небес, то они нас и вовсе не заметят, ведь долина прямо-таки тонет в кромешной тьме. А если нам повезет и утром ляжет туман, то враг и после рассвета не узнает, что мы совсем рядом, в долине. Зато они будут нам отлично видны, точно голуби на крыше амбара.
— Неужели ты думаешь, они так и будут дожидаться утра? — спросил Энтони. — Чтобы их сняли, как голубей с крыши амбара?
— Не уверен, — отозвался Эдуард. — Я бы, пожалуй, ждать не стал. Боюсь, что и Уорик не станет.
И словно в подтверждение этих слов где-то рядом взревели пушки; желтые вспышки пламени взорвали ночную тьму, на мгновение осветив огромную армию Уорика, сгрудившуюся прямо над ними, на холме.
— Господь всемогущий! Да их там тысяч двадцать! Вот проклятье! — выругался Эдуард. — Ладно, пусть все по-прежнему хранят полное молчание. И никакого ответного огня! Мы подкрадемся к ним, как кот к мыши. К спящей мыши.
Послышался приглушенный смех — какой-то шутник на слова Эдуарда тихонько пискнул, изображая мышь, — и Энтони с Эдуардом услышали, как по рядам шепотом передают приказ короля.
Снова взревели пушки противника, и к Эдуарду подлетел Ричард на вороном коне, совершенно невидимом во мраке.
— Это ты, брат? — уточнил Ричард. — Господи, темнотища такая, что ничего и разглядеть невозможно! К счастью, пока их выстрелы проходят у нас над головой и ложатся значительно дальше наших позиций, а значит, Уорик понятия не имеет, где мы. Судя по всему, он неправильно рассчитал расстояние и думает, что мы дальше отсюда по крайней мере на полмили.
— Передай людям, пусть по-прежнему хранят тишину, тогда Уорик до утра ничего не поймет, — распорядился Эдуард. — Пусть все лягут и прижмутся к земле — и никаких огней, никаких костров.
Ричард кивнул и снова растворился в темноте. Эдуард жестом подозвал Энтони.
— Возьми своих племянников Ричарда и Томаса, — велел Эдуард, — отъезжайте где-нибудь на милю отсюда, примерно туда, куда их снаряды сейчас ложатся, и разожгите там на расстоянии друг от друга два-три костра, не слишком большие, чтобы казалось, будто мы расположились на ночлег. А потом быстрее оттуда сматывайтесь. Пусть у них будет цель для пальбы. Костры вскоре погаснут, но вы назад ни в коем случае не возвращайтесь и постарайтесь получше где-нибудь спрятаться. Пусть враг считает, что мы еще довольно далеко.
Энтони кивнул и тут же исчез.
Эдуард спрыгнул на землю и подал мальчику-пажу поводья своего жеребца Фьюри.
— Проследи, пусть Фьюри накормят, да не забудь с него седло снять. И удила изо рта вынь, но уздечку оставь и седло держи при себе — на всякий случай, кто его знает, долгой ли будет эта ночь. А пока можешь немного поспать, но учти: за час до рассвета, а может, и раньше конь должен быть в полной боевой готовности.
— Хорошо, сир, — отозвался паренек. — Там как раз раздают корм и воду для лошадей.
— Тогда заодно напомни всем: пусть ведут себя как можно тише. Скажи, что это я распорядился.
Мальчик отвел коня в сторону, а Эдуард обратился к стоявшему рядом Гастингсу:
— Расставь постовых.
И тут вновь взревели пушки, заставляя вздрагивать от оглушительного грохота. Над головой свистели пушечные ядра; там, где эти ядра падали на землю, слышались глухие удары — но значительно южнее того места, где у подножия холма притаилось войско Эдуарда.
— Ну что ж, — усмехнулся Эдуард, — поспать нам сегодня вряд ли удастся, но и они всю ночь явно спать не собираются. Ладно, Уильям, разбуди меня часа в два.
Скинув плащ, Эдуард привычным движением расстелил его на земле, лег, снял шляпу и накрыл ею лицо. Через несколько минут, несмотря на неумолчный рев пушек и грохот падающих ядер, он уже крепко спал. Гастингс с материнской нежностью укрыл короля своим плащом и повернулся к Георгу, Ричарду и Энтони.
— По-моему, каждому из нас лучше стоять на посту часа по два. Согласны? — спросил он. — Я заступлю сейчас, потом разбужу тебя, Ричард, и вы с Георгом проверите состояние людей и кого-то отправите на разведку, после них заступишь ты, Энтони.
Все трое согласно кивнули.
Энтони завернулся в плащ и улегся рядом с королем, но перед этим шепотом уточнил у Гастингса:
— Значит, Георг и Ричард будут дежурить вместе?
— Георгу я доверяю не больше, чем городской шлюхе, — также шепотом пояснил Гастингс. — А вот юному Ричарду даже собственную жизнь доверил бы. Он заставит своего братца держаться нашей стороны, пока мы не начнем сражение и с Божьей помощью не одержим победу.