— Но ведь ему еще и трех лет не исполнилось, — жалобно протянула я.
— Ничего, он уже достаточно подрос, — строго заявил мой супруг. — Кстати, тебе тоже следует отправиться в Ладлоу вместе с ним, если ты, конечно, сочтешь, что у тебя в твоем положении хватит на это сил. Ты сможешь сама там все устроить как надо, а заодно и убедишься, что у Малыша есть и подходящие товарищи по играм, и достойные наставники, которых ты выберешь сама. Я объявлю тебя главой Совета, так что ты и всех остальных его членов назначишь. И пока мальчику не исполнится четырнадцать, именно ты будешь направлять его, руководить не только его занятиями и воспитанием, но и всей его жизнью.
Я снова притянула Эдуарда к себе, поцеловала его в губы и от всей души поблагодарила. Ведь он, таким образом, оставлял сына под моей опекой, тогда как любой правитель на его месте решил бы, что мальчик должен жить исключительно среди мужчин, подальше от женских советов. Но Эдуард именно меня сделал хранительницей нашего сына, не только отдавая дань моей любви к нему, но и уважая мои знания и суждения. И теперь мне по силам была даже разлука с Малышом — ведь именно мне предстояло выбрать членов его Совета, а значит, часто наведываться в Уэльс, так что жизнь Малыша по-прежнему будет проходить под моим присмотром.
— Он тоже сможет часто приезжать домой — на семейные и церковные праздники, — продолжал Эдуард. — Ты же понимаешь, что и я буду по нему скучать. И все же ему пора находиться на своем месте, в своем княжестве. Ему следует учиться управлять государством. Да и сам Уэльс должен хорошо узнать своего принца и полюбить его. Малышу необходимо с детства изучить собственные владения, только таким образом мы сумеем сохранить верность Уэльса.
— Я все понимаю, — кивнула я, — понимаю.
— Кстати, Уэльс всегда был верен Тюдорам, — как бы невзначай обронил Эдуард. — Так вот, я хочу, чтобы Тюдоры об Уэльсе забыли.
Я долго и тщательно обдумывала, кто мог бы стать воспитателем моего мальчика, кому поручить возглавить его Совет в Уэльсе и править княжеством вместо него, пока сам он не достигнет должного возраста. Собственно, тот вывод, который я в итоге сделала, напрашивался сам собой. Мне вовсе не стоило так долго раздумывать и следовало сразу назвать имя, которое с самого начала вертелось у меня на языке. Ну конечно! Кому еще я могла доверить самое дорогое сокровище на свете?
И я направилась к своему брату. Покои Энтони располагались вдали от главной лестницы и выходили в сад. Его личный слуга, стоявший в дверях, распахнул их передо мной и почтительным шепотом сообщил о моем появлении. Миновав приемную, я постучалась в дверь кабинета и открыла ее.
Энтони с бокалом вина в руке сидел за столом, стоявшим у камина. Перед ним лежала дюжина остро заточенных перьев и несколько листов дорогой бумаги, сплошь покрытых неровными строчками. Он явно над чем-то работал — как и обычно, когда ранние зимние сумерки загоняли всех под крышу. Теперь Энтони каждый день много времени проводил за письменным столом и больше уже не выставлял свои поэмы на турнирах: видимо, они были для него слишком важны.
Увидев меня, брат улыбнулся, тут же без лишних слов придвинул для меня кресло поближе к огню и подставил под ноги скамеечку. Наверное, он тоже успел догадаться, что я беременна. Энтони обладал не только поэтическим даром, но и внимательным взором поэта: он старался ничего не упустить из виду.
— Какая честь, — с улыбкой сказал он. — Вы пришли ко мне с неким поручением, ваша милость, или же это просто частный визит?
— Это просьба, — ответила я. — Эдуард собирается отослать Малыша в Уэльс. Он хочет, чтобы мальчик начинал учиться править собственным двором. А я хочу, чтобы вместе с ним туда отправился ты — в качестве главного советника и наставника.
— Разве Эдуард не пошлет Гастингса? — с некоторым удивлением спросил Энтони.
— Нет. Именно я буду назначать для Малыша членов его будущего Совета. Уэльс может принести нам немалую выгоду, но там нужна сильная рука, и этой рукой должен стать кто-то из нашей семьи. Но никак не Гастингс и не Ричард. Я не люблю Гастингса, это правда, и никогда не полюблю. А Ричарду довольно и его собственных владений на севере — бывших земель Невиллов. Мне кажется, мы не можем позволить ему прибрать к рукам еще и весь запад.
Энтони пожал плечами.
— Но ведь и у нас достаточно богатств и могущества, не правда ли?
— Этого никогда не бывает слишком много. — (Что, по-моему, и так очевидно.) — Но самое главное — у меня есть желание поручить Малыша именно тебе.
— Пожалуй, пора перестать называть его Малышом, — заявил брат, — если отныне ему предстоит быть принцем Уэльским и управлять собственным двором. Он переезжает в свои владения, у него будет свой двор, и это его собственное княжество, а значит, ему вскоре становиться мужчиной. Тебе придется искать ему в жены подходящую принцессу.
Я улыбнулась, глядя в жаркое пламя.
— Знаю, знаю. Мы уже обсудили кое-кого. Боже мой, я просто поверить не могу! Я по-прежнему зову его Малышом, потому что мне нравится вспоминать, как он выглядел в своих младенческих платьицах, а он уже стал настоящим мальчиком, хотя и в коротких штанишках, у него уже есть свой личный пони, да и растет Эдуард не по дням, а по часам. Я меняю ему сапожки для верховой езды каждые три месяца — он из них вырастает.
— Он очень хороший маленький мальчик, — заметил Энтони. — И хотя внешне он очень похож на отца, порой мне кажется, что есть в нем и что-то от деда. Если присмотреться внимательнее, то он настоящий Вудвилл, один из нас.
— В общем, никому другому ни за что я не поручу роль его опекуна и хранителя, — заключила я. — Он должен вырасти настоящим Риверсом, и двор у него должен быть как у настоящего Риверса. Этот Гастингс — просто грубая скотина, ему я не доверила бы заботу даже о своей кошке. Как, впрочем, и никому из братьев Эдуарда: Георг всегда думал только о себе, а Ричард еще слишком молод. Мой принц Эдуард всему научится у тебя, Энтони. Ты ведь и сам, наверное, не захочешь, чтобы кто-то другой оказывал на него влияние?
Энтони покачал головой.
— Ты права. Я бы тоже никому из них не позволил его воспитывать. Но я даже не предполагал, что король вознамерится отправить его в Уэльс в столь юном возрасте.
— Да, уже этой весной, — грустно подтвердила я. — Просто не представляю, как мне пережить это, как отпустить его от себя.
Энтони помолчал. Потом сказал:
— Видишь ли, свою жену я взять с собой не смогу — если ты рассчитывала именно ее временно сделать хозяйкой замка Ладлоу. У нее всегда было слабое здоровье, а в этом году она чувствует себя все хуже и хуже.
— Да, верно. Но если Елизавета все же захочет жить там, я непременно позабочусь о надлежащем уходе для нее. Но ты ведь не останешься здесь из-за нее?
— Нет, храни ее Господь.
— Значит, ты поедешь?
— Поеду. А ты всегда сможешь посетить наш новый княжеский двор, — с нарочитой надменностью произнес Энтони. — Кстати, где он будет располагаться? В Ладлоу?
Я кивнула.
— Ты сможешь там хорошенько выучить валлийский язык и стать бардом, — шутливо посоветовала я.
— Ну что ж, могу пообещать, что воспитаю мальчика так, как того хотели бы ты и наши родители, — ответил Энтони. — Надеюсь, что сумею привить ему любовь и к наукам, и к спорту. В общем, постараюсь научить его всему, что впоследствии будет ему необходимо, дабы стать действительно хорошим государем и прославить дом Йорков. Между прочим, это немало — вырастить и воспитать настоящего короля. Неплохо оставить после себя такое наследство: превратить маленького мальчика в правителя большой страны.
— И ради этого ты готов пожертвовать своей заветной мечтой о паломничестве? Готов отложить путешествие на год-другой? — уточнила я.
— Ты же знаешь, я никогда не мог тебе перечить. А сейчас твое слово — это, по сути, приказ короля, тут уж никто отказать не в силах. Хотя, если честно, я и сам не против служить юному принцу Эдуарду. Я рад стать опекуном такого замечательного мальчика. И мне, наверное, следует гордиться тем, что именно я стану «делателем» следующего короля Англии. Так что я с радостью буду служить при дворе нашего славного принца Уэльского!
— Неужели и мне теперь придется так его называть? Неужели он больше не будет моим Малышом?
— Увы, но это так, моя дорогая.
ВЕСНА 1473 ГОДА
Пришло время, и я, а также юный Эдуард, принц Уэльский, вместе со своим дядей, графом Риверсом, и моим сыном от первого брака Ричардом Греем, которого отныне по приказу короля следовало называть сэром Ричардом, в сопровождении немалого количества людей отправились в Уэльс. Ехали мы неспешно, чтобы маленький принц мог посмотреть свои владения, а тамошние жители — посмотреть на него. Эдуард, его отец, говорил, что только так возможно обеспечить безопасность своего правления: явить себя народу, продемонстрировать свое богатство, здоровье, плодовитость и красоту, дать людям возможность почувствовать, что при таком государе никакие беды не грозят.
Мы довольно часто делали остановки и отдыхали. Эдуард был мальчиком сильным, но ему еще и трех лет не исполнилось, поэтому ехать верхом целый день было для него слишком утомительно. Я сразу приказала в полдень непременно устраивать передышку, а вечером пораньше укладывала сына спать в своей комнате. Я и сама была рада, что мы так лениво движемся; на это у меня, разумеется, имелись личные причины, да и ехала я на этот раз в дамском седле, свесив ноги на одну сторону, поскольку у меня уже имелся весьма заметный животик. Без каких бы то ни было происшествий мы добрались до очаровательного городка Ладлоу, и я решила провести там с сыном первые полгода и окончательно удостовериться, что там все в порядке, что моему Малышу удобно и безопасно и он вполне привык к своему новому дому.
Маленький Эдуард пребывал в полном восторге и явно не испытывал никаких сожалений. Он, правда, немного скучал по сестрам, но ему страшно нравилось быть настоящим маленьким принцем и иметь свой собственный замок. Эдуард наслаждался обществом своего сводного брата Ричарда и любимого дяди Энтони. Сразу же вместе с ними он принялся обследовать окрестности замка, глубокие долины, окруженные прекрасными холмами. В Ладлоу Эдуард был окружен заботой тех же слуг, которые состояли при нем с первых дней его жизни. У него появились новые друзья — этих детей, отпрыс