Работать! Да я сейчас только и могу, что ползать на коленях. Тело сотрясается в судорогах. Перед газами все дрожит и расплывается, но я вижу, как дедушка склонился над Захаровым.
На спине вырастают плавники, у меня теперь пять, нет, шесть рук, голова мотается в разные стороны, язык раздвоился, как у змеи, кости выламываются из суставов. Я смотрю на потолок тысячью одновременно моргающих глаз. Скоро все кончится, кончится. Но отдача все не проходит.
– Ты преданный мастер, – Антон подходит к дедушке, – поэтому мне очень неприятно так поступать.
– Стой где стоишь, – огрызается тот.
Антон качает головой.
– Рад, что Филипу не придется этого видеть. Он бы не понял, но ты-то все понимаешь, старик? Глава клана не может позволить, чтобы о нем болтали невесть что.
Надо перевернуться, но ноги стали копытами и с грохотом бьют по кафельному полу. Как на них ходить? Пытаюсь закричать, но голос не слушается, слышно только птичье чириканье. На лице, похоже, вырос клюв.
– Прощай, – говорит Антон дедушке. – Сейчас я войду в историю.
Кто-то колотит в дверь. Нож замирает у самого дедушкиного горла.
– Это я, Баррон! – кричат с той стороны. – Открывайте!
– Я открою дверь, – медленно говорит дед. – Убери нож. Если я кому-то и предан, так это вон тому мальчонке на полу. Так что если у тебя на него планы, подумай хорошенько.
– Антон, – чертовски трудно выговаривать слова длинным извивающимся языком. – Дверь!
Он оглядывается на меня, прячет лезвие в рукоятку и идет открывать.
Надо скорее убрать трансформированную руку в карман.
Входит Баррон. Двигается он нехотя, словно его подталкивают сзади.
– Руки держи на виду. – На Лиле немыслимо короткое облегающее красное платье и никаких украшений – только огромный серебристый пистолет, сверкающий в свете лампы. Дверь захлопывается. Внушительное получилось оружие. Она направляет его на Антона. Тот беззвучно открывает рот, безуспешно пытаясь выговорить ее имя.
– Ты меня слышал.
– Это он убил твоего отца, – Антон указывает на меня сложенным ножом. – Не я, он.
Лила переводит взгляд с него на тело Захарова и целится в меня.
Пащупываю мешок с кровью под рубашкой. Только бы пальцы не изменили форму. Язык вроде бы стал прежним. Мямлю:
– Ты не понимаешь, я не хотел…
– Я устала от бесконечных оправданий. – Пистолет в руках у Лилы дрожит. – Ты сам не знал, что делаешь. Ты не помнишь. Ты не хотел.
По-моему, сейчас она говорит вполне искренне. Пытаюсь подняться.
– Лила…
– Заткнись, Кассель.
Она стреляет.
По рубашке растекается кровь. Хватая ртом воздух, я закрываю глаза. Дедушка выкрикивает мое имя.
Да уж, всего один выстрел – и ты король вечеринки.
Глава восемнадцатая
Больно. Так и думал, что будет больно, но из меня буквально дух вышибло. Мокрая от «крови» рубашка прилипла к телу.
Пытаюсь восстановить дыхание. Все уже почти вернулось в норму, отдача закончилась. Придется закрыть глаза: Антон должен поверить в наше маленькое представление. Ну, я хотя бы услышу, что происходит.
– Вы оба, лицом к раковине. Руки держите на виду, – командует Лила.
В углу кряхтит дедушка. Как же хочется открыть глаза.
– Как ты здесь оказалась?
– А ты не знаешь? – тихо и угрожающе спрашивает Лила. – Пешком пришла из Веллингфорда. На маленьких кошачьих лапках.
Как можно более незаметно я перемещаю центр тяжести, чтобы потом удобнее было встать. Работа мошенника немного напоминает работу фокусника – надо перенаправить всеобщее внимание. Зрители, затаив дыхание, наблюдают, как волшебник вытаскивает из шляпы кролика, а на самом деле он в это время распиливает надвое ассистентку. Один трюк вместо другого, а вы и не заметили.
Думаете, я умираю? Не тут-то было. На самом деле я лежу на полу и потешаюсь.
Обожаю аферы и сам себя за это ненавижу. Ненавижу, когда от прилива адреналина меня захлестывает головокружительная радость. Я не очень хороший человек. Но как чертовски приятно обставить Антона и Баррона.
Чьи-то шаги.
– Лила, прости, – умоляет Антон. – Я знаю…
– Тебе следовало убить меня тогда.
Кто-то дотрагивается до моего плеча, и я еле сдерживаюсь, чтобы не дернуться. Шероховатые пальцы нащупывают пульс на шее. Этот кто-то без перчаток. Отсутствие пульса подделать невозможно, а если он расстегнет рубашку, то обязательно увидит провода.
– Ну ты и пройдоха, Кассель Шарп, – шепчет дедушка.
«Рожица смазливая, а самого черта обдурит». Я сдерживаю довольную улыбку.
– Отдай пистолет, – требует Антон.
Рискую чуть-чуть приоткрыть глаза. У него в руке нож.
– Ты не выстрелишь.
– Повернись к раковине!
Он бросает нож и выбивает оружие у нее из рук. Пистолет скользит по полу, Лила и Антон одновременно бросаются за ним, но племянник Захарова оказывается первым. Пытаюсь встать, но дедушка крепко меня держит.
Антон поднимает пистолет и трижды стреляет ей прямо в грудь. Лила вздрагивает и шатается, но проводов на ней нет – так что не получается ни крови, ни выстрела, «пули» отскакивают и катятся по полу.
Мы раскрыты.
Антон непонимающе смотрит на нее, на оружие в своей руке, на меня. Я широко открываю глаза.
– Я тебя убью, – рычит племянник Захарова и отбрасывает фальшивый пистолет с такой силой, что от удара по кафельной плитке идет трещина.
Плохо.
Между нами встает дедушка, я пытаюсь оттолкнуть его в сторону. Но тут неожиданно с другого конца помещения слышится властный голос:
– Достаточно.
Захаров, пошатываясь, поднимается на ноги и мотает головой, разминая затекшую шею. Антон шарахается, будто увидел призрака. Остальные не двигаются.
– Ты разыграл меня? – неуверенно спрашивает Баррон, наставив на меня палец.
– Все вы тут играете в игрушки, – усмехается Захаров. – Точно как в детстве. Машете водяными пистолетиками.
– Но почему… Как вы узнали? – запинается Антон. – Почему притворялись?
– Никогда бы не поверил, – морщится тот, – что ты, Антон, предашь семью, захочешь убрать меня. Я же именно тебя собирался сделать наследником. – Захаров оглядывается на дедушку: – Получается, никто больше не ценит семейные узы?
Дед молча переводит взгляд с меня на брата. Антон делает два шага по направлению к дяде. Лицо у него перекосилось. Баррон подбирает нож и вертит его в руках, выкидывая и вновь убирая лезвие. Я перекатываюсь набок и наконец умудряюсь подняться на колени, скользя в луже фальшивой крови.
– Вам не уйти отсюда живым, – Антон делает Баррону знак рукой.
У меня в рукаве остался последний козырь, зато какой. Я встаю. Точно как тогда, на крыше Смит-Холла – стоит чуть оступиться, и ты покойник.
– Я тебя не боюсь, – Захаров смотрит на племянника. – Чтобы вот так убить человека, требуется мужество. У тебя кишка тонка.
– Заткнись. Баррон, отдай нож. Я покажу ему.
Лила бросается к Антону, но Захаров успевает схватить дочь за руку.
– Я убью тебя! – кричит Лила двоюродному брату, ее губы скривились в презрительной усмешке, в глазах горит огонь.
Баррон улыбается и наставляет нож на Антона.
– Убери, – Антон отталкивает его руку. – Чего ты ждешь? Отдай нож.
– Я все делаю правильно. Извини.
С глубоким вздохом я захлопываю мышеловку:
– Мы уже давно обо всем договорились с Захаровым, правда, сэр?
Отец Лилы смотрит на меня тяжелым взглядом. Сыт уже, наверное, по горло моими фокусами, но сейчас важнее всего нож. Он еще крепче сжимает руку Лилы.
– Правда.
Баррон кивает.
– Не может быть. – Антон поворачивается к брату. – Почему? Если даже ты решился подставить меня, то Филипа уж точно бы не подставил.
– А он с нами заодно, – Баррон крутит в руках нож, и лезвие ярко поблескивает в электрическом свете.
– Филип никогда бы меня не предал, никогда! Мы вместе все спланировали много лет назад.
– В таком случае, – пожимает плечами Баррон, – где он сейчас? Почему не здесь, не с тобой?
Племянник Захарова оглядывается на меня.
– Не может быть.
– Почему же? – Лила тоже бросает мне быстрый взгляд. – Только тебе можно предавать? Думаешь, врать умеешь ты один?
Антон в замешательстве пытается решить, что делать дальше.
– Нужно было удостовериться, что ты действительно собрался убрать главу клана, – Баррон говорит уверенно, без малейшей запинки.
– Идиот, он же тебя убьет, – голос у Антона потерянный. – Ты просчитался – похитил его дочь, и теперь ты покойник. Мы все покойники.
– Нас он простил. Мы с Филипом заключили сделку. Важнее всего было доказать твое предательство. Мы-то никто, а вот ты – его племянник.
Захаров с фырканьем качает головой и отбирает у Баррона нож. Только сейчас я понимаю, что все это время задерживал дыхание.
– Антон, – Захаров неохотно выпускает руку дочери, – ты остался один. Пора признать поражение. На пол. Лила, позови Стенли, скажи, тут кое с чем надо разобраться.
Она вытирает руки о платье и идет к дверям, не глядя никому из нас в глаза. Я пытаюсь поймать ее взгляд, но тщетно.
Зато Захаров смотрит прямо на меня и кивает. Он отлично понимает, что я его переиграл, хотя и не понимает, как именно. Кажется, я продемонстрировал свои способности во всей красе.
– Спасибо, Баррон. И, конечно, Кассель, – благодарит он нас сквозь зубы. – Идите с Лилой и подождите меня на кухне. Мы еще не закончили. Дези, проследи, чтобы никто никуда не разбежался.
– Это все ты, – шипит Антон. – твоя работа! Все из-за тебя.
– Ты сам сделал из себя идиота, – наверное, мне следовало промолчать, но я уже не очень хорошо соображаю, да и голова идет кругом от облегчения. К тому же язык за зубами держать я никогда не умел.
Антон бросается вперед, а я не успеваю увернуться. Мы падаем и выламываем дверь в одну из кабинок, я стукаюсь головой о кафель. Дедушка хватает его за шею, словно собирается оттащить. Но как оттащить такого бугая?