– М-да, печально. Скажите… а если б сегодня в вашего внука стреляли, кто бы это мог быть?
– Что?! – переменилась в лице Дарья Ильинична. – Как вы сказали? В моего внука стреляли?! Когда?
– Нет-нет, не волнуйтесь, я просто предположил… – принялся успокаивать старушку Архип Лукич. – То есть в вашей истории присутствует факт вендетты, или, как у нас называют подобное явление, месть. Не может она перекинуться на вашего внука?
– Фух! – схватилась за сердце старушка. – Скажете тоже! Месть? Валентину? Не смешите, он прекрасный мальчик. Да больше-то и мстить некому. Никого не осталось.
– Никого… – повторил задумчиво Щукин. – А та женщина, к которой приходил ваш муж, она жива?
– Нет, конечно. Далеко не все доживают до моих лет, хотя наше поколение достаточно крепким оказалось, несмотря на все перипетии.
Щукин поболтал с Дарьей Ильиничной еще немного, но уже на отвлеченные темы, и через полчаса попрощался.
Ливень преградил ему путь, когда он вышел из подъезда, и хотя под мышкой торчал зонт, Архип Лукич облокотился плечом о стену под навесом, закурил, глядя на прозрачные нити дождя. Он анализировал рассказ Самойловой. Нет, дела давно минувших дней никак не связываются с Валентином. Хотя… Как это не связываются? Один и тот же пистолет, одно и то же количество пуль, Валентин – внук Фрола и сын Георгия, носит ту же фамилию. Но рука-то не одна и та же! Это факт, не подлежащий сомнению. Рука вместе с предположительной убийцей давно покинула бренный мир. Детей у Василисы, которым бы она завещала продолжить кровавую вендетту, не было, а так ли основателен ее мотив? Ну-ка, ну-ка…
Самойлов-первый соблазнил, а потом покинул красавицу Ваську. Ее сжирала ревность, и уязвленное самолюбие требовало сатисфакции. Что ж, мотив вполне приемлемый. Итак, Васька взяла пистолет и… застрелила Фрола Самойлова аж в шестьдесят первом году?! Почему же не раньше? Ах да, история началась в тридцать восьмом году, «вальтера» тогда Василиса достать никак не могла, ибо «вальтеры» только-только появились и ими вооружали офицерский состав в фашистской армии. Хорошо, после войны на черном рынке Васька купила трофейный пистолет… Ну и почему не замочила коварного изменщика, когда, например, узнала о его женитьбе на родной сестре? Вот! Архип Лукич нашел причину, по которой он не мог освободиться от чувства неудовлетворенности.
В красочном и эмоциональном рассказе Дарьи Ильиничны было немало белых пятен, основные события преподнесены вскользь, поэтому многое непонятно, неубедительно и нелогично. Либо она действительно видит давнишние события именно так, как рассказывала, значит, информацией владеет не полностью, либо… Что, если старушка при всех ее откровениях поведала историю несколько… гм… в преломленном свете? Можно сказать мягче: не все факты выложила? Да-да, в версии Дарьи Ильиничны есть недостаток, она не вписывается в логику развития событий. А цепочка логически выстроена убийцей. Где же выпадают одно-два звена? К сожалению, цепь ремонту не подлежит, это ясно как божий день, но, может быть, еще живы те, кто сталкивался с Самойловыми, и неожиданно они наведут на след современного стрелка? Ого, людям, знавшим обоих Самойловых, должно быть чуть ли не по сто лет! Допустим, такие есть, но где гарантия, что они не впали в детство, в старческий маразм?
Значит, не вендетта. Да и кому на ум придет платить по мизерным счетам тех, кто истлел давным-давно? Тогда что лежит в основе выстрелов? Стреляли из одного пистолета по одной фамилии, следовательно, это делал один и тот же человек. А куда деть неумолимое время? Не год, не пять, даже не десять лет прошло, а время длиною в жизнь. Щукин пока не заострял внимания на идентичном убийстве некоего Хижняка. Если в истории Самойловых существует хоть какая-то логика, то убийство на шахте вообще вываливается, так что пока не до него. А как же одна рука, стрелявшая из одного пистолета? Семь пуль получил и Хижняк. Заколдованный круг!
Однако Щукину стало без меры любопытно, что же это все значит. Теперь, даже если ему прикажут: баста, клади дело на полку и забудь о нем на веки вечные, он будет упорно выяснять обстоятельства данного дела, чего бы это ни стоило. Потому что хочется знать, в чем же тут загвоздка, страшно хочется самому раскрыть тайну.
После принятого решения Архипа Лукича внезапно осенило: есть, есть еще одна версия! Возможно, кто-то прячется за событиями тех лет, это неплохой способ запутать следствие. В таком случае покушавшийся, видимо, хорошо знаком с Валентином и его ближайшими родственниками. Впрочем, необязательно. Словоохотливая Дарья Ильинична спокойно выложит устные мемуары первому встречному, обожающему чужие тайны, как, например, сегодня Щукину. Но с Валентином у стрелка должны быть тесные взаимоотношения, а также серьезные трения. Да, так. И последняя версия реальная, а не мифическая, как с вендеттой. Но для этого надо выяснить, кто еще знает историю семьи Самойловых, следует скрупулезно проверить знакомых, родственников Валентина, в том числе маразматиков и умалишенных. Кстати, а жена Георгия Самойлова и мать Валентина? Что известно ей?
Дождь прекратился к пяти вечера. Несмотря на непогоду, Вадик честно обошел все дома напротив знаменитой балки, с которой связаны чуть ли не мистические легенды. То здесь обнаружили труп, пролежавший несколько месяцев, то повешенного, то однажды нашли обгоревшего человека, попавшего в балку неизвестно каким образом – вокруг него следов пожара не было. В основном балка давала богатый урожай на трупы, но бывало и другое. Как-то шедшего мимо нее прохожего привлек крик младенца, он спустился в балку и обнаружил… новорожденного, завернутого в одеяло. Вот такие здесь случались необычности. Они породили множество слухов, основной из которых – нечистое, мол, это место. А поскольку слухи работают по принципу испорченного телефона, то, переходя из уст в уста, они обрастали дополнительными деталями. Например: в балке сатанисты исполняют свои сатанинские обряды и приносят в жертву людей; мужика сожгли, его нашли обгоревшим, а ничего там не горело. И ребеночка принесли в жертву, но силы добра спасли ребеночка, а пролежал младенец в балке якобы месяц. Никому в голову не приходило, что мужика сожгли где-то в другом месте, а труп потом сбросили в балку. Ну и младенца родила мамаша-кукушка прямо в балке, там же и оставила. Естественно, он не лежал там месяц, а всего-то ночь, но и этого хватило, чтобы ребенок попал в реанимацию. Все оказывалось проще, чем говорили слухи, блуждающие по городу. Протяженность балки – приблизительно полтора километра, метрах в пятистах от нее жилые дома, в сущности, это окраина города, хотя за балкой расположены новостройки, но спальные районы жители города называют пригородами.
Вадик уже потерял интерес к опросам. Выстрелы слышали многие (еще бы, как-никак стреляли из «вальтера», а это громкий пистолет), но видеть ничего не видели. Для очистки совести Вадик решил достучаться в последние дома. В предпоследнем женщина лет сорока подошла к забору, он задал ей те же вопросы, что задавал десяткам людей до нее:
– Пятнадцатого мая в вашем районе в одиннадцать вечера стреляли. Выстрелы слышали?
– Конечно. Их много было.
– По нашим сведениям, стрелявший мужчина направился к балке. Он был одет в длинное темное пальто и шляпу, высокий, не торопился. Вы его случайно не видели?
– Не видела. А вот машина у балки в это время долго стояла, как раз напротив нашего дома. В ней все время горел свет, мы еще подумали, что очередная парочка приехала… Ну, знаете, место здесь безлюдное, некоторым встречаться негде, они и приезжают к балке. А после выстрелов, спустя, наверное, минут десять, машина уехала. Я звук услышала и в окно выглянула.
– Марку машины можете назвать?
– Нет, темно же было.
– Больше ничего не приметили? – Женщина в ответ отрицательно мотнула головой, разочаровав Вадика. – Ну, спасибо и на том…
– Постойте! Машина стояла над трубами. Там, внизу балки, сброшены бетонные трубы, их последнее время бродяжки облюбовали, ночуют там, пьют, костры жгут. Вы их найдите и поспрашивайте, может, они разглядели, кто приезжал.
– Спасибо, – улыбнулся Вадик и двинул прямиком к балке.
После обильного дождя земля представляла собой месиво. При таких обстоятельствах попробуй спустись в балку! Вадик заскользил на прямых ногах, хватаясь за ветки кустарников, на кроссовки мигом налипло по килограмму грязи. Внизу действительно лежали огромные бетонные трубы. Вернее, ровно отрезанные куски труб. Кто и для каких целей привез их сюда – непонятно, свалены они были в беспорядке, громоздились друг на друге, но в качестве жилья для бездомных весной и летом очень даже подходили. Ну просто отдельные квартиры! Исследовав пространство вокруг труб, Вадик нашел остатки кострищ и мусор, но людей в «квартирах» не было. Вечерело. Он достал трубку сотового, набрал номер:
– Ген, дуй ко мне, кое-что я нащупал. Жду у балки. Фонарик прихвати.
– Да ничего, – огорошила Щукина в воскресенье Раиса Устиновна, мать Валентина. Это и был ее ответ на вопрос, знает ли она что-нибудь об убийстве мужа.
– Так-таки и ничего? – разочарованно протянул Архип Лукич.
– Убийцу моего мужа не нашли.
– А причины? Вы не думали о причинах, по которым его убили?
– Где уж мне додуматься, когда бессильными оказались органы? Я была раздавлена горем, год ходила в трауре. А все эти люди… милиция и остальные… такие бестактные. Представьте, Георгий был ведущим инженером, а перед убийством исполнял обязанности директора. Естественно, мне не надо было работать, он обеспечивал семью. И вдруг его убили! Я оказалась совершенно неприспособленной к одиночеству. Быт, оплата коммунальных услуг, деньги… я так далека от всего этого. В юности обо мне говорили, что я не от мира сего.
Окинув собеседницу оценивающим взглядом, Щукин согласился с таким определением. Раисе Устиновне пятьдесят шесть, а лицо у нее состарившейся незнакомки с картины Крамского. Жеманная мама Валентина старательно подчеркивала свою интеллигентность, что, в общем-то, выглядело несколько искусственно. В ее движениях, в манере разговаривать, держать предметы угадывалась желание произвести хорошее впечатление на следователя. Едва Щукин переступил порог ее квартиры, она полчаса извинялась, что выглядит не совсем удачно, потом столько же времени извинялась за беспорядок и прятала разброс