— Учителя! — уничтожающе произнес он. — Нервотрепы вы, а не учителя! Вас бы к врагам забросить под видом простых граждан… Вы бы там живо до основания разрушили психику противника…
— Макаренко ведь… — огрызнулась Бедная Лиза, — …сажал под арест…
Аристотель махнул рукой и пошел к двери.
— Да, — произнес он, оттаскивая от двери огромный школьный фикус, гордость юннатов-младшеклассников. — Но он не подпирал при этом дверь школьным фикусом! Вы, Елизавета Георгиевна, не обратили внимания?.. Насколько мне известно, — непримиримо пророкотал он, — Макаренко Антон Семенович в таких случаях дверь вообще не запирал…
Вечером в гости пришел Кукарека, и Саня вдруг заметил, как он похож на сестру, а заметив, затосковал… Кукарека тоже был невесел, глядел на Саню искоса.
— А чего Лешка не пришел? — спросил Боря.
— Да ну его! — отвечал Кукарека, надувшись. — Психованный он какой-то! Я за ним зашел, а он выскочил в подъезд, стоит, злой такой, говорит: «Никуда я не пойду, чего приперся, отстань!» А я и не приставал, больно надо!
— У него начался переходный возраст, — авторитетно разъяснил Боря и уткнулся в учебник.
Саня и Кукарека стали играть в шахматы. Проиграв несколько раз, Кукарека собрался с духом и спросил:
— А вы что, с Юлинской поссорились?..
— Ни с кем я не ссорился! — решительно и угрюмо отвечал учитель географии. — Не говори глупости!
— А чего она ревет тогда?
Боря, будучи юношей воспитанным, как бы между прочим поднялся и ушел в большую комнату смотреть телевизор.
Учитель же географии на вопрос, отчего Юля ревет, ответить затруднился и молчал, пытаясь осознать этот странный факт. Наконец он сосредоточенно спросил:
— Как — ревет?..
— Обыкновенно, — уточнил Кукарека, — слезами.
— Из-за меня?.. — растерянно спросил Александр Арсеньевич.
— А из-за кого же еще? Если не из-за вас, то чего она тогда говорит: «Дурак твой Сан Сенич»?..
Лицо Александра Арсеньевича в эту минуту действительно стало немножко глупым, и он переспросил радостно:
— Как она говорит?..
Но Кукарека смутился и повторить крамольную фразу сестры отказался наотрез…
А на следующий день Саня вдруг решил немедленно начать готовиться в аспирантуру. Потому что утром, когда он подошел к Юле и сказал: «Здравствуйте, Юля!» — она кивнула ему так вежливо и равнодушно, будто и знать его не знала… «Ну все! — подумал Александр Арсеньевич, смертельно обидевшись. — Ну и ладно, ну и не надо! Подумаешь… Поступлю в аспирантуру, уйду из школы…»
А тут еще Лешу Исупова застигли в туалете на месте преступления: он курил.
— Если ты уже сейчас куришь, то чего же можно ожидать от тебя в будущем? — допытывалась у Исупова Лола Игнатьевна.
— Ничего хорошего! — дерзко соглашался Леша.
— Вот видишь!
— Вижу.
— Исупов, ты добьешься! — вздохнула Лола Игнатьевна. — Ты очень плохо кончишь, Исупов! — и она высказала свою заветную мысль: — Делай что хочешь, хоть на голове стой! Но не раньше, чем кончишь школу. А в школе тебе никто делать что хочешь не позволит, потому что ты пока никто…
Александр Арсеньевич при этой беседе, естественно, присутствовал, тосковал, злился на Лешу, злился на завуча и думал: «Кой черт понес меня в школу?! Все, сегодня же сажусь за реферат, хватит, надоело все!» — но Лешу по привычке спас.
— Сашенька, отнеси домой тетради, — попросила Елена Николаевна, когда он собрался домой.
Александр Арсеньевич взял под мышку кипу общих тетрадей и отправился домой — готовиться в аспирантуру.
Выйдя из школы с благими намерениями, будущий аспирант вдруг увидел Юлю. Она шла чуть впереди. И как-то так вышло, что он пошел за ней. Поступок этот был нелеп и Александра Арсеньевича не украшал ни в малейшей степени. Он и сам это понимал, но идти продолжал. «На перекрестке сверну, — подумал он, прижимая покрепче тетради. — Зачем я иду за ней? Мальчик ли я?..» Но перекресток миновал за перекрестком, а Александр Арсеньевич все шел как привязанный. Наконец, в сотый раз спросив себя: «Мальчик ли я?» — и в сотый раз ответив решительно: «Нет!» — он догнал ученицу и молча, с независимым выражением лица зашагал рядом. Молчали довольно долго. Потом Александр Арсеньевич сказал:
— Юля…
А Юля ответила:
— Я с вами не разговариваю!
После этого содержательного диалога снова пошли молча, потому что Александр Арсеньевич был гордый, и раз с ним не желали разговаривать, то тоже показывал характер. Это скорбное шествие было прервано жизнерадостным криком:
— Сандро!
Кричали с той стороны улицы.
Учитель и ученица остановились. Через дорогу, не обращая внимания на красный свет, бежали к ним люди, впереди всех — огромный усатый молодой человек, он смеялся и простирал к Сане свои пугающе мощные объятия.
— Михо! — закричал Саня. — Приехал!..
— Здравствуй, дорогой! — с укором сказал Михо, обнимая Саню. — Друзья ждут, друзья тоскуют, обрывают телефон, а он с невестой гуляет!.. Нехорошо, дорогой! Здравствуй, Юля, меня зовут Михо…
А ведь говорила, говорила Сане мама: «Не ври никогда, это всегда плохо кончается!..» Сане захотелось провалиться сквозь землю, вынырнуть на другой стороне земного шара — где-нибудь в пустынном районе Тихого океана… Там бы и доживать свой век…
— Здравствуй, Юля! — здоровались братья по курсу. — Меня зовут Славик… Это Андрей… Света…
— Между прочим, Санчо, это свинство! — сурово сказала Эля. — Мы тебе телеграмму прислали, и с мамой ты говорил… Знал, что сегодня встречаемся!
— Он забыл… — со значением произнес Андрей и взглянул на Юлю. — И я его понимаю…
— Юля, — сказал Михо, — сейчас мы пойдем ко мне.
— Только не надо говорить, что вам срочно необходимо домой, мы вас не отпустим! — взял Юлю под руку Андрей.
Юля растерянно молчала. Саня тоже молчал, прижимая к животу тетради.
— У этого усатого обормота родился сын, Юленька…
— Юля, посмотри на меня, разве я похож на обормота?! — возмутился Михо и отнял у Юли портфель. — Пошли!
Шумно и весело было у Михо. Сын Васька лежал в новенькой коляске и принимал в торжестве по случаю своего рождения посильное участие: пищал и мочил пеленки. Это всех восхищало, а Михо — больше всех. Он подтащил Саню и Юлю к коляске, обнял их и принялся восторженно рассказывать о сложном и ярком характере Василия Михайловича.
— Замечательный, правда?
— Ага, — сказала Юля.
— Завидуете? — спросил Михо и великодушно утешил: — Ничего! И у вас такой будет!
Саня окаменел, но Михо был занят своим отцовским счастьем и совершенно не замечал, что «жених» и «невеста» не разговаривают друг с другом…
— Когда свадьба? — поинтересовался он.
«Жених» и «невеста» напряженно молчали и глядели в разные стороны, но тут подошел Андрей и пригласил Юлю танцевать, а Саню увела Света… Саня отвечал ей что-то, но видел только одно: Андрей что-то шепчет Юле на ухо, а она улыбается…
— Да не ревнуй, — засмеялась Света. — Оторвись, совсем помешался!..
Саня видел, что Андрей Юле нравится и она все танцует и танцует с ним… А Саня сидит в углу — сирота сиротой, рядом со стопкой общих тетрадей… А Юля за все время на него не взглянула ни разу…
В девять Саня взял свои тетради, потихоньку выбрался в прихожую и ушел… Никто и не заметил.
На улице было темно и ветрено. Саня вдохнул сырой осенний воздух и побрел от дома.
— Эй, закурить не найдется? — спросили у него. На лавочке у подъезда сидели двое молодых людей и, кажется, скучали.
— У меня нет… — ответил Саня.
— Правда? — не поверили молодые люди.
Режиссура таких ситуаций, как правило, проста и незатейлива. Может быть, все и обошлось бы, потому что молодым людям, просящим закурить, необходимо, чтобы их боялись и ждали с испугом, что же будет дальше, а Саня, занятый своими горестными мыслями, не понял, что намерения у них явно скверные, и спокойно пошел себе дальше. Но из подъезда выбежала Юля…
Тут все и началось.
— Девушка, — всколыхнулись те двое, — куда вы спешите? Побудьте с нами, — и Юлю схватили за руку.
Естественно, что Саня вернулся.
— Ну-ка, отстаньте! — скомандовал он и невежливо толкнул одного из молодых людей плечом (руки-то у него были заняты).
— Толик, смотри-ка, мальчик толкается…
— Давно по рогам не получал? — обиделся Толик.
— Разве можно так с дядями, детка?
Саня не ответил, перехватил тетради и взял Юлю за руку с явным намерением увести.
— Чего цапаешься? — возмутился Толик. — Твоя, что ли?
— Юля, пойдемте, — сердито произнес Саня, продолжая не обращать внимания на молодых людей.
— Наша Юля никуда с тобой не пойдет, — сказал второй и обнял Юлю. Правда, Юлечка?
Разумеется, дальше произошло все очень быстро: Юля сказала: «Кретин!» — и влепила ему пощечину, а он, хмыкнув, наотмашь ударил Юлю по лицу. Сделав это, он тут же, широко всплеснув руками, опрокинулся навзничь — прямо на груду рассыпавшихся тетрадей.
— Вова, — удивленно сказал Толик, а малыш тебя сделал…
Вова вскочил и красиво ударил Саню ногой в живот.
— Ну-ну, — сказал Вове Толик, пока Саня разгибался, — не горячись, увидят! В подъезд давай зайдем…
— А вы, Юлечка, тут постойте, — ухмыльнулся Вова, беря Саню под руку. — Негуманно, чтоб вы видели, как мы будем учить вашего мальчика вести себя, — и он втолкнул Саню в подъезд.
— Не смейте! — крикнула Юля. — Не трогайте! Его нельзя, у него сотрясение!..
Но никто ее не слушал. Вова и Толик затащили Саню в подъезд и сразу принялись за дело… Саня дрался впервые в жизни, и его первоначальный триумф носил, конечно, совершенно случайный характер. Ведь в любом деле, кроме желания, необходим навык, а навыка у Сани не было… Хорошо еще, что какой-то рослый парень вдруг ворвался в подъезд и молчаливо вмешался в драку. А Юля бросалась от одного к другому, твердила:
— Не троньте его! Не смейте! — пыталась оттащить, но ее толкали (она упала два раза) и, не обращая внимания, продолжали…