– Почему? Не всегда же нас будут пытаться убить, идти на нас войной, плести интриги. Будет и период спокойствия.
– Рядом с тобой – нет.
– Ты хочешь сказать, что я причина всех бед? – изумилась я.
– Нет, конечно. Но я не могу представить тебя в мирной жизни: готовящей на кухне блинчики для мужа, вышивающей на пяльцах и вытирающей попки малышам. А ведь даже королеве в обычной мирной жизни придется заниматься чем-то вроде этого. Ты скисла, просто просидев пару дней во дворце без дела. И это в тот момент, когда тебя готовились свергнуть. А представь, что твой день похож на сотни таких же до этого, и еще много лет будет то же самое. Только быт, да приятные однотипные королевские заботы. Ты выдержишь? Вот, к примеру, скажи, до всех этих событий, там, в своем мире, ты чем занималась?
Я задумалась. Сразу после выпуска из школы я сбежала из родного Сумкино в Москву. Сменила несколько работ, пока не стала личным помощником большого босса в Москва-Сити. Назвать ту жизнь спокойной язык не поворачивался. Я носилась как белка в колесе. Падала на матрас мертвой от усталости за полночь, вскакивала в пять-шесть утра и опять мчалась на работу. И даже при такой нагрузке, сразу, как только появилась возможность сбежать в другие миры навстречу приключениям, я не сомневалась ни секунды. Да, я могла врать себе, что потеряла работу и дорогу домой из-за стечения обстоятельств, но на самом деле понятно, что это был полусознательный выбор.
А что будет, когда все уляжется? Ну вдруг мы побелим врагов, и заживем счастливо, как предрекает Наста. Что я буду делать тогда? Слушать ежедневные доклады какого-нибудь плешивого Пяста, сидеть на смешном стуле на балконе во время ежегодных парадов и подписывать тонны бумажек? Возможно, что еще действительно растить детей с Марко. Говорят, что люди находят в этом смысл, который мне пока сложно было представить. Верю ли я в такую жизнь?
Нет.
А что тогда? Мне суждено умереть молодой? Или все время существовать в таком же напряжении, как сейчас? Можно ли это выдержать? Или все-таки мне нужно измениться и научиться не превращать свою жизнь в бесконечную битву?
– Твои слова… пугают. Жить в бесконечном сражении я не готова. От этого опускаются руки уже сейчас.
– Я про это не говорю. Просто тебе нужно найти себя и то, ради чего жить, – Наста вздохнула, – да и мне тоже. Сейчас ты мечешься без цели. Это понятно, мы удираем от одной опасности и вляпываемся в другую. Времени подумать просто не остается. Но так долго продолжаться не может. Если ты не знаешь куда идешь, то все так и будет продолжаться. Корабль, который не знает под каким углом ставить паруса, будет подвержен всем ветрам сразу и ему останется только метаться, или кружить на месте. Мне Том это иногда говорит. И этот аргумент крыть нечем.
– Что говорит?
– Спрашивает зачем это все. Чего я хочу добиться? Да, помочь тебе, это понятно. Друзья так и поступают, но кроме обязанностей друга, в жизни должно быть что-то еще. Кто я? Оперативник Треста? После всего, что было? Да не смешите! Я, конечно, адреналиновый наркоман, рисковала каждый день и ловила кайф от работы оперативника, но после предательства отца что-то сломалось. Я не хочу больше работать ни на кого.
– Даже на меня?
– Если бы ты обозначила цели… то, ради чего мы все будем биться, то я бы взглянула на них и решила, хочу ли я этого. А сейчас – не знаю.
– Ты что, решила уйти? – напряженно спросила я.
– Нет. Точно не сейчас. В такой ситуации друзей не бросают. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Но когда все закончится… прежде чем ты встрянешь в новую авантюру, подумай: нужно ли тебе это, и вообще, что тебе нужно. А я подумаю, хочу ли я воевать за твои идеалы, или мне стоит начать искать свои.
Я отвернулась и посмотрела в дверной проем на опадающие листья. Алые кусочки пламени под порывами легкого ветерка кружились в последнем танце, прежде чем лечь гнить на траву. Что-то кончается. Осень всегда навевала на меня мысли о смерти.
Говорят, что японцы, сидя под сакурой, размышляют о бренности бытия. О том, что жизнь скоротечна, как эти цветки, и всех нас, словно прах, когда-нибудь унесет ветер. На меня же так всегда действовала золотая, в данном случае алая осень.
Сейчас я почувствовала внутри леденящую пустоту. Все заканчивается, и наша тесная дружба, видимо тоже. Наста найдет себя вместе с Томом, это логично и правильно. Я пойду дальше… куда? Я пока не знала. Если Казимир врет, то отправлюсь исправлять прошлое. Если он прав, то бесследно сгину в пучине грядущих событий. В любом случае, в счастливом будущем, где все будут жить-поживать, мне места нет.
Какое там было указание у Марко? «Главное не влюбляйся». Кто-то – я, или предыдущая королева – его пожалели. Любовь к обреченному, к смертельно больному приносит только страдания.
Я посмотрела на свой нетронутый стакан с чаем. Вот и поговорили.
Рыжая неожиданно вывела в поле моего зрения таймер, показывающий местное время в мире Треста. Поезд уже подходил к станции.
– Собираемся, – вздохнула я, – пора возвращаться.
Наста собиралась взять стаканы, но я ее остановила:
– Оставь. Когда мы придем сюда в следующий раз, может и чай не успеет остыть. Допьем. А если появлюсь тут одна, то буду сидеть и вспоминать этот разговор.
Я взяла Насту за руку, привычно потянулась сознанием за нитью перехода и не нашла ее. Кто-то вылил чай, в отражение которого мы нырнули.
Внутренний голос уже орал мне, что это значит, что в купе вошли чужаки и лезть туда не надо, но я все равно склонилась над стаканом на алтаре, представила интерьер королевского купе и… опять ничего.
Я растерянно взглянула на Насту.
– Что случилось? – насторожилась она.
– Я не могу переместиться.
– Это эффект этого места такой?
– Да нет, я же здесь была неоднократно, даже когда была совсем неопытной ныряльщицей. Мало того, что нить нашего переноса сюда прервалась, так я и просто в интерьер купе не могу нырнуть.
– Попробуй куда-нибудь еще.
Я легко перенесла нас на заснеженную набережную Москва-Сити. Наста от неожиданности вздрогнула и прикрыла уши. Меня бы с непривычки шум большого города тоже оглушил. Я нагнулась и зачерпнула немного снега в ладонь.
– Вот видишь? Все ок. Проблема с поездом. Ты знаешь место, куда мы должны были приехать?
– Нет, я в районе Отвоцка никогда не была. Кроме названия станции ничего не знаю.
Так… что еще может привести меня в нужное место, где сейчас стоит поезд, если вагон больше точкой привязки не является?
В памяти всплыло лицо стюарда. Точно!
Я схватила Насту за руку, кивнула ей, взглянула на лужицу на ладони и представила лицо стюарда.
Глава 8: Фронт
Если бы не предварительный нырок в шумный Москва-Сити, то я бы, наверное, оглохла от неожиданности. В окружающем хаосе я растерялась и стояла как дура. Только глазами хлопала. Вместо поезда я оказалась на улице, в клубах то ли дыма, то ли пара, который почему-то пах цементом. Визг, крики, стоны, свистки полицейских. Все вокруг какое-то серое, бесцветное, словно из мира разом выдернули все краски и уменьшили контраст.
Только спустя несколько секунд я поняла, что вижу лицо стюарда. Оказалось, я все это время смотрела на него и даже не осознавала, что это человек. Его было сложно различить в месиве цементной пыли, обломков и грязи: кожа была серой и безжизненной, а кровь, смешавшись с пылью стала черной. Если бы не торчащий рядом кусок красного парадного кафтана, то я бы так и не узнала, что передо мной то, что совсем недавно было человеком.
Я растеряно оглянулась, судорожно вздохнула и закашлялась. То, что я сначала приняла за пар, было цементной пылью. Все три вагона поезда более не существовали, равно как и здание станции. По оставшимся развалинам даже сложно было предположить каким оно было раньше.
Пока не осела пыль, разглядеть что-либо было сложно. Я различала людей, бесформенными мешками лежащих на перроне. Кто-то полз, по перрону, оставляя черный мокрый след. Несколько человек истошно кричало, но я не различала кто и где.
Мирра утверждала, что станцию перекроют и освободят от пассажиров за полчаса до моего прибытия, так что была надежда, что жертв не так много, как могло бы быть, если бы тут стояла толпа встречающих королеву зевак.
– Королева! Королева! – истошно закричал кто-то позади. Наста моментально развернулась и выхватила шпагу.
К нам бежал незнакомый офицер с совершенно безумным взглядом. У него хватило ума остановиться, только когда кончик шпаги замер у его лица.
– Ваше Величество… я счастлив, что вы уцелели! Быстрее! Нужно отвести вас в безопасное место!
На его крик по перрону к нам уже бежало несколько человек в форме.
– И какое место вы теперь считаете безопасным? – спокойно уточнила я. Внутри была натянута как струна, и в сердце сейчас засел ледяной комок, от осознания, что все люди вокруг погибли по моей вине. Не поперлась бы я на фронт, все были живы.
– Доложите, что произошло, – добавила Наста, убирая шпагу в ножны.
– Ну как же… взрыв же.
– Лейтенант, мы не слепые. Если это все, что вы знаете, позовите кого-нибудь из взрослых, – холодно и зло процедила Наста сквозь зубы.
Такой тон подействовал. Офицер выпрямился по стойке смирно и козырнул.
– Виноват… – он замялся, явно не зная, как обратиться к моей подруге.
– Госпожа советник, княгиня Рябушинская— подсказала я ему.
– Виноват, госпожа советник. Взрывчатка находилась в мешках, сложенных на перроне возле вокзала. Как только поезд остановился, кто-то привел взрывное устройство в действие. Вокзал полностью разрушен. А после того, как еще и котел паровоза рванул, то и от поезда практически ничего не осталось, – он скосил глаза и взглянул на меня, – судьба вас хранит, королева. На вас же ни царапинки!
Если бы тут был фотограф, он вряд ли пропустил такой кадр. На фоне обесцвеченной бетонной пылью реальности я в алом костюме и Наста в белоснежной рубашке и темных брюках выглядели как два ярких контрастных пятна. Действительно, будет очень сложно объяснить, как мы не только выжили в этом хаосе, но и даже не запылились.