Только какой-то кусочек сознания остался не охвачен паникой от этой акустической атаки. Он то и подсказал мне, что за голос умеет звучать в моей голове минуя слуховой нерв.
– Рыжая! – крикнула я изо всех сил и опять не услышала свой голос.
– Рыжая, стоп! Хватит! Отбой! Отключись! Выключись! – перебирала я все варианты и внезапно звук исчез.
Наступила оглушающая тишина.
Я стояла одна посреди отделанной то ли темным стеклом, то ли полупрозрачной керамической плиткой пустыни. Идеально гладкая поверхность метровых блоков на небольшом расстоянии отражала свет не хуже зеркала, так, что вдали горизонт полностью отсутствовал и казалось, что я зависла посреди неба.
Кажется, я впервые оказалась не на Земле. Хотя дышала я совершенно свободно, но знакомого голубого оттенка атмосферы здесь не было и в помине. Небо светилось нездоровым серовато-желтым оттенком поганок. Ярчайшее жаркое солнце, наоборот, имело непривычный бело-голубой цвет. Смотреть в его сторону было совершенно невозможно – глаза тут же начинали слезиться.
Я присела и присмотрелась к стеклянным плитам под ногами. Под ними что-то постоянно мерцало и двигалось, но из-за яркого света я не могла разобрать что именно. Пришлось лечь на живот, прислонить ладони к лицу и вплотную прижаться к поверхности, чтобы увидеть, что там происходит. Микроскопические огоньки бегали по краям отливающих серебристо-синим кристаллов, которыми была покрыта, наверное, вся планета. Структура кристаллических светящихся панелей уходила вглубь планеты покуда хватало взгляда. Больше всего это напоминало какую-то фантастическую микросхему.
Вся планета – одна вычислительная машина? Если эта технология опережает микропроцессоры моего родного мира, то что за невероятная мощь скрывается под стеклянной поверхностью?
И что, черт побери, случилось с Рыжей?
Ждать дальше было бессмысленно, да и помощницу нужно было спасать. Если под моими ногами мега компьютер, то кто знает, что он с ней сделал. К тому же мне совершенно не нравилось то, как жестоко жарит кожу это синее солнце.
Сделала привычное усилие, дергая нить перехода, чтобы вернуться обратно, и не ощутила ее. Прикрыла глаза, вызывая свое альтернативное зрение и снова ничего. Такое случилось впервые: нырнув сюда, я не оставила следа.
Я в растерянности оглянулась. Понимание насколько я влипла накатывало постепенно. Тут вообще не было воды. Нигде. Бесконечная керамическая пустыня от горизонта до горизонта. Даже если бы я нашла ее, то еще не факт, что получилось бы нырнуть, так как попала я сюда крайне необычно. Может и обратно требуется некий прибор. Но тут и воды нет.
А как я тут оказалась? При нырке всегда должна быть вторая поверхность жидкости, входящая в резонанс с той, в которую смотришь. Может потому и нужен был этот подлый прибор, перемещающий туда, где нет воды?
И Рыжая в отключке. Настроить зрение так, чтобы нырнуть во влагу в воздухе не выйдет. Да и есть ли тут она? Ветер настолько сухой, что аж глаза щиплет.
Надо же, какая я без нее беспомощная.
На меня постепенно накатывало отчаяние. Я отсюда не выберусь. Тут меня никто не найдет. Спустя лет сто на стеклянной поверхности будет лежать скорченная высохшая мумия той, что мнила себя великой Красной Королевой. От чего я быстрее умру – от беспощадного солнца, припекающего как в Сахаре, или от жажды?
Испуганный мозг уже начал путаться от жары. Как я могу сдохнуть тут, если Красная Королева в будущем должна натворить столько дел? То есть в прошлом. А если в прошлом, то может оно и было тем, чем кажется – просто прошлым, без всякой фантастики? Может все это ложь и Марко не будет долго горевать? Найдет еще одну рыжую черноглазую девицу в детском доме, нарядит в красное, выставит на площадь, где все привычно покричат «Ура-Ура» и отправят следующую версию Королевы на верную смерть?
– Рыжая? – без надежды позвала я, но та не откликнулась.
Очень хотелось плакать, но обожженные ветром глаза отказывались выдавить хоть слезинку.
Точно! Глаза! Я же однажды ныряла в отражение своего зрачка, как в жидкость.
Я рухнула на колени, опять прижала лицо почти к самому стеклу, ловя отражение глаза. Ничего. Никакого ощущения возможности нырнуть. То ли в глазных яблоках уже слишком мало влаги, то ли ей не с чем входить в резонанс.
Это был конец.
Я легла на спину на гладкое стекло и закрыла глаза. Солнце немилосердно жгло кожу, но теперь это не имело значения. Возможно, что так даже и лучше, если быстрее…
В голове раздались щелчки, сменившиеся на тихий хрип, чистую камертонную ноту и шелест травы под легким ветерком. Я села, ожидая опять порции визга, но в моей голове внезапно раздался совершенно незнакомый голос.
В фильмах так обычно изображают демонов. Когда каждое слово настолько преисполнено обертонами, что в нем и визгливое колоратурное сопрано, и тенор, и бас-профундо существовали одновременно, как будто хором говорила целая толпа.
«Устаревшая. Тебя нужно починить. Ты должна выбрать».
– Выбрать что? – прошептала я.
«Выбрать жизнь среди нас. Присоединиться к сообществу».
– Что это значит? Кто вы?
«Мы – все. Вселенная. Ничто не существует вне нас».
– Я существую вне вас, – возразила я.
«Это временно. Это неправильно. Нужно починить или устранить. Выбирай».
– Если я выберу… то, что вы предлагаете, то что станет с этим телом?
«В нем нет необходимости. Оно только заслоняет солнце».
Мне предлагали стать одним из мерцающих огоньков в микросхемах внизу.
Да, наверное, это сила и свобода, которую я даже не могу себе представить. Стать частью этих властелинов вселенной. Частью роя, коллективного сознания. Но я не хочу. Не хочу терять свое живое сердце и всех, кто в нем успел поселиться, даже если они успели нанести глубокие раны.
– Я не хочу! – сказала и зажмурилась.
Альтернатива была «устранить».
Это же должно быть всяко быстрее, чем медленно поджариваться на солнце, шепча растрескавшимися губами то единственное, что будет в силах обдумывать мозг: «пить!»
«Нам жаль. Мы починили тебя». – сказал многоголосый кто-то в моей голове и мир погас.
После ярчайшей солнечной пустыни полумрак кладовой замка показался мне темнотой. Спустя несколько секунд глаза немного адаптировались, и я увидела медленно гаснущие колбы чертового прибора, отправившего меня на верную смерть.
Желание экспериментировать дальше с содержимым сейфа категорически пропало. Я швырнула устройство с чашей обратно и плотно захлопнула массивную дверцу.
Всю кожу отчаянно щипало. Я обгорела даже сквозь одежду так, как никогда ранее. Швы хлопковой форменной блузки казались состоящими из острых иголок.
Пришлось раздеться полностью и побежать к бассейну. Я помнила, как его минеральная вода лечила мои раны. Может и сейчас справится?
В коридоре почему-то тоже стоял полумрак. Это при таких огромных окнах? Неужели тут впервые наступил вечер? Я остановилась и взглянула на сад. Даже там, где солнце ярко освещало розовые кусты тоже было темно. Глаза просто отказывались воспринимать мир в обычной яркости. Более того, с каждой минутой смотреть было все больнее, а интерьер вокруг становился все темнее. Возникло ощущение, словно глазные яблоки чесались внутри.
Я с трудом доплелась до бассейна и упала в воду.
Зуд в глазах постепенно уступал место боли. Пришлось закрыть их и подождать минуту, чтобы успокоились. Попыталась открыть веки и закричала от невыносимого жжения.
Впрочем, скоро я кричала уже и с закрытыми глазами.
Но это не помогало.
Я не помню, сколько пришлось терпеть эту пытку. Сутки? Двое? Может быть и трое? Я абсолютно потеряла счет времени. Каталась по полу, воя от боли, не имея возможности ни забыться во сне, ни потерять сознание. Бесконечная пытка.
Когда глаза немного отпустило и боль утихла хотя бы до такой степени, что я смогла отрубиться на пару часов, то истощение было уже таким, как будто я неделю голодала. Я была полностью измотана: проваливалась в мучительную дрему и выныривала из нее, как в бреду.
Смотреть я по-прежнему не могла. Как только пыталась приоткрыть глаза, так тут же возникала сильнейшая резь и слезы начинали литься рекой.
Как жаль, что я не запасла в замке никакой еды. Всему виной эта моя наглая самоуверенность, что всегда смогу нырнуть и мгновенно раздобыть все, что мне нужно. Она уже дважды подводила меня. Там, в керамической пустыне, когда я не смогла вернуться, и теперь, когда без зрения просто была неспособна никуда нырнуть.
Конечно, оставалась нить из казарм, по которой я перенеслась в замок, но, я если появлюсь там в таком виде, слепая и беспомощная, проблем будет столько, что подумать страшно.
Измученная невыносимой болью, я уже как-то спокойно относилась к мысли, что могу ослепнуть навсегда. Что мутные контуры и световые пятна – это в лучшем случае все, что смогу видеть до конца дней.
Что-то такое я и предполагала, когда Марко рассказывал, что Королева приходила к нему в маске, или разговаривала, не поворачиваясь лицом. Я думала, что речь про какое-то уродство… но реальность оказалась забавнее.
Могла ли та женщина быть слепой? Если как-то научилась нырять, не используя зрение, то запросто. Незрячего можно отличить только по отсутствию микродвижений глаз. Достаточно их спрятать и хорошо уметь ориентироваться в знакомом кабинете, или просто стоять на месте, и никто никогда не догадается о дефекте.
В замке царил вечный день, так что я давно потерялась во времени. Часов тут не было, смартфоном я перестала пользоваться с появлением Рыжей. В общем, прошло неизвестное количество времени, и я уже была готова грызть кожаные ремни и сапоги, лишь бы как-то унять голод. Слава создателю замка, что хоть воды тут было вдоволь.
– Рыжая… – позвала я осторожно, но без особой надежды.
Неожиданно перед глазами мелькнуло:
«Активация».
«Интеграция».
«Компоновка ядра».
«Внедрение в новую периферию».