«Запуск».
И, наконец, в ухе раздалось долгожданное:
«Я тут».
– Слава богам! – вырвалось у меня. – Я так боялась, что потеряла тебя навсегда! Что с тобой случилось?
«Меня взломали. Играючи. Тот, чьи вычислительные мощности больше моих не просто на порядки, а на несоизмеримые величины».
– Это ты визжала?
«Я не контролировала себя. Меня разложили на составляющие, дезинтегрировали, и изучили каждый бит информации. У них теперь есть вся твоя память за тот период, что ты была со мной».
– Плевать. Ты в порядке?
«Я рада, что ты беспокоишься обо мне. Я… не могу понять. Меня собрали заново, но изменили. Нужно время для анализа того, что произошло».
– А что случилось со мной? Ты знаешь?
«Ожог кожи и сетчатки ультрафиолетом. Солнце в том мире светит очень жестким спектром. У тебя в том числе возможна и лучевая болезнь. Я не могу оценить какую долю рентгеновского излучения ты схватила, так как была отключена и не засекала время твоего пребывания на солнце».
– Спасибо, успокоила.
Я тяжело вздохнула. Лучевая болезнь. Только этого не хватало.
– Это вообще… проходит? Или я такая навсегда?
«Не полностью. Если выживешь, все равно последствия будут проявлять себя еще долго. Возможно, всю жизнь».
– Я… больше не смогу видеть? – голос все-таки дрогнул.
«Сможешь. Судя по прогрессу на данный момент, зрение постепенно восстановится, но не полностью, а светобоязнь будет сопровождать тебя еще много лет. Солнце и яркие лампы будут весьма мучительны».
– Мне кажется, я умру с голоду раньше, чем смогу увидеть отражение и нырнуть.
«Я попытаюсь помочь. Не открывай глаза».
Я ждала. И тут перед моим взором возникла четкая картинка.
Рыжая могла быть моими глазами! Почему же я, дурочка, про это не подумала. Она же и раньше перенастраивала мое зрение. Не хрусталик же она переделывала. Нет, она транслировала свою картинку на зрительный нерв!
Первым делом, я взглянула на себя в зеркало. Это было странное ощущение – смотреть не глазами, а просто поворачивая голову в нужную сторону. И видеть одновременно в фокусе и близкие и далекие предметы, отчего ощущение перспективы ломалось напрочь. Все время было ощущение, что разглядываю фотографию, а не реальность.
Сначала я даже не узнала себя. Ладно, что волосы нечесаной копной торчали во все стороны, так я и сама зомби напоминала. Кожа после солнечного ожога слезала целыми пластами. Я линяла как змея. Тело было непривычно смуглым, лицо синюшным, вокруг закрытых глаз темнели круги такой интенсивности, что панда бы позавидовала. Заявись я в таком виде ночью на улицу, так точно перепугаю до смерти любого.
Для начала я намочила голову и кое-как причесалась. Без бальзама, конечно, это было непросто, но я справилась.
Кое как напялила на себя платье с длинными рукавами и воротником-стоечкой. Нашла солнечные очки и подходящую шляпу с широкими полями.
Все равно зомби на прогулке. Растрескавшиеся губы и облезающие щеки не спрячешь.
Я вздохнула, сняла шляпу с очками и надела мотоциклетный шлем с тонированным стеклом.
Вид вместе с платьем вышел совершенно шизофреническим, но я так хотела есть, что не могла больше ждать. Прошла в тронный зал, где в большой чаше тихо журчал родник и нырнула в знакомое московское кафе с самообслуживанием.
Не угадала. В городе была глубокая ночь и я стояла одна в темном помещении с пустыми витринами, с которых полагалось набирать еду.
– Что ж. Будем импровизировать. Рыжая, где сейчас разгар дня? Самый крупный город.
«Токио».
Выведи мне фото любой улочки с кафешками.
Мое зрение мигнуло и мир разделился пополам. Слева висела картинка домов с непонятными иероглифами, а справа я видела темное московское кафе.
Выдернула себя по нити перехода обратно в замок и нырнула в Токио. Я уже пошатывалась от усталости и голода, так что ждать больше не могла. Зашла в ближайшую сушильню, огляделась, заметила официанта с каким-то гигантским сетом на подносе – явно для большой компании – подлетела, выхватила поднос из рук, и тут же выдернула себя в замок вместе с добычей.
Да, мне должно было быть стыдно за такой наглый разбой. Очень надеялась, что парня не накажут. Но я сходила с ума от голода!
Естественно, я обожралась так, что, казалось, еще месяц на рыбу и рис не смогу смотреть. От того, что вся кровь прилила к желудку, меня тут же сморило в сон.
Глава 14: Барон
По оценке моей помощницы, после ее активации, я прожила в замке еще больше недели. К концу этого срока я уже могла открыть глаза. Рыжая сказала, что заблокировала болевой сигнал от глазных нервов, иначе бы я носилась по стенкам от боли, а так в принципе я могла сойти внешне за зрячего, если особо не присматриваться, но ходить даже по замку приходилось в темных очках, ибо яркий свет мог еще больше травмировать сетчатку и тогда я вообще ослепну.
Грабежом я больше не занималась. Почти. Один раз завалилась в какой-то китайский гипермаркет и стремительно пронеслась вдоль полок, нагребая полную тележку продуктов. Проблема была в том, что доступное мне время до подъема в казарме стремительно подходило к концу. Пока я была в замке, стрелки в остальных мирах не тикали, но любая моя вылазка за едой неумолимо тратила отпущенные мне часы. И даже Рыжая не могла гарантировать, что они уже не кончились. Сколько я провела в мире керамической пустыни мы с ней так и не смогли посчитать.
Кстати, я все-таки спросила у помощницы, что она имела в виду, когда хотела предупредить меня, что переход ведет не в другой мир.
«Я ощутила искажение пространства и времени, но в другой координате. Не в той, по которой ты обычно ныряешь из мира в мир. Этот прибор позволял перенестись во времени».
– То есть я была в будущем? Это такая судьба ждет человечество?
«Нет. Ты была в другой версии вселенной, которая сдвинута относительно нашей по второй координате времени. Оно же как минимум двумерно. Считай, что привычное тебе течение времени идет в одну сторону, а ты сместилась перпендикулярно. В другой поток».
Короче, я ничего не поняла, кроме того, что загадочную установку с чашей лучше не трогать. Второй раз оказаться в том аду я не хотела, а как ее настраивать на другие миры было совершенно непонятно.
Через неделю я решила вернуться в реальную жизнь, потому что кончились продукты, а еще один поход в магазин мог привести к тому, утром курсантки не найдут меня в постели и как тогда выкручиваться было совершенно непонятно. Хотя у меня и так проблемы будут. Как я, например, объясню солнечные очки в том мире, где их еще никто не носил?
Ключи от замка я предпочла оставить в ящике прикроватной тумбочки в спальне. В казармах был слишком большой риск, что их могут украсть или изъять.
Я перенеслась в казармы, тихо легла на кровать прямо в одежде и лежала, как на иголках, ожидая подъема. Оказалось, что у меня все-таки было в запасе еще целых девяносто минут.
Первой на меня среагировала Наста.
– Ты где была? – подозрительно спросила она, разглядывая мои очки.
– А ты? – я вынула у нее из волос еловые иголки.
– Неважно. Потом, – отмахнулась она.
– Ну вот и у меня… потом.
– Ого! Ты где загореть то успела? – поразились девчонки в умывальной. Очки то я там сняла, так что хоть к ним не придирались.
– Это крем такой новый. Вечером намазался, утром загар проявляется.
– Ну ты с ним явно переборщила! – захихикали курсантки.
– От него еще и глаза болят, если случайно веки мазануть, – вздохнула я и надела очки, стараясь не обращать внимания на то, как после этого на меня уставились.
***
Конечно, я рассказала все Насте. Та тут же включила режим мамочки и полчаса отчитывала меня за сумасбродство и безалаберность. Дескать, только сумасшедшая попрется в неизвестные опасные миры без страховки.
Я кивала, соглашаясь со всем. Какова могла быть страховка в моем случае было непонятно, но с тем, что я дура и по собственной глупости чуть не лишилась глаз, была совершенно согласна.
Наста попросила снять очки и последила за мной несколько секунд:
– Мда… лучше надень обратно и на людях не снимай. Вид у тебя как у куклы со стеклянными шариками в глазницах. Аж оторопь берет. Как ты графу то вечером объяснишь свои очки и загар?
– Никак. Вот увидишь, он постесняется расспрашивать, – отмахнулась я.
Мы подошли к кабинету Оболенского, я распахнула дверь и в ужасе отпрянула. На меня смотрел барон де Беф. Бывший глава тайных служб королевства и Треста, которому я мечом располосовала рожу. Шрам у него теперь был что надо. Он тоже вздрогнул. Естественно, этот гад нас узнал. Глянул на меня и тут же впился взглядом в Насту и наверняка бы заговорил бы или сделал какую-нибудь гадость, да только его руки были в наручниках, а в спину подталкивали конвоиры.
Мы с Настой проводили его долгим взглядом.
– Узнал, скотина – прошептала я.
– Тебя нет. В очках, исхудавшую, да еще загорелую как мулатку. Да и если так, то в чем беда? Барона уже не было в Тресте, когда ты так триумфально вернулась. Он не может знать кто ты есть, – Наста старалась лишний раз не называть меня королевой внутри помещений, где теоретически могла быть прослушка.
– Это да. Но все равно… мало ли… неуютно как-то, – вздохнула я и кивнула подруге, чтобы она заходила в кабинет.
Алексей действительно меня ни о чем не спросил. Косился на очки, и в пол уха слушал доклад Анастасии, но напрямую вопрос так и не задал. Я бы и не ответила, и он это, кажется, понимал.
Неожиданно где-то далеко за окном прозвучал раскат грома. Я сначала даже решила, что приближается гроза, но потом спохватилась – зима же. Какие, к черту, грозы?
Оболенский в этот момент тоже так подумал, вскочил со стула и направился было к окну…
Бахнуло так, что я, кажется, выпала из реальности на какой-то момент. Дальше все мелькало как в калейдоскопе. Заваленный стеклами кабинет. Окровавленное лицо графа. Лежащая на полу Наста. Слава богам она жива и даже в сознании. Мы бежим вниз. Двор между казармами и зданием Патри не узнать – вместо белоснежного снега перерытая черная земля и оседающая серая бетонная пыль. Тела людей на бело-красном. Много красного. Очень много.