Снова грохот. И еще, и еще. Теперь уже Наста тащит меня под прикрытие стены.
Только тогда я понимаю, что происходит. Паровые самолеты королевства практически беззвучны. Город просто не слышал гул бомбардировщиков и не успел среагировать.
Королевство нанесло бомбовый удар по Твери.
Моя армия уничтожала гражданское население в бессильной злобе от невозможности победить восточную империю на поле боя. Военных объектов в городе практически нет, а бомбы все падали и падали.
Задрав голову, я вижу, как высоко плывут летающие монстрообразные бомбардировщики королевства. С такой высоты невозможно прицельно метать бомбы. Это просто акт возмездия, а не решение военных задач.
Как только бомбардировка закончилась, мы просились спасать раненых и оттаскивать тела погибших. Таких было не так много, как мне показалось сначала, но среди них нашлась та самая смешливая девчонка, что спрашивала меня утром, где это я так загорела. Помню совершенно серое лицо Насты. Серое не от того, что перепачкалась в цементной пыли, а от волнения, горя и злости. Если мне было плохо, то каково должно быть ей, когда родина по отцу бомбит родину по матери.
На дворе суетился и отдавал распоряжения Алексей Оболенский. Кровь с его лица уже смыли, два пореза от стекол заклеили пластырем, но белоснежный мундир еще был испачкан красным на вороте и плечах.
Как только закончили с казармами, нас вывезли в город. На счету был каждый, кто имел отношение к армии или спецслужбам. Мы вместе с полицией и немногочисленными расквартированными в столице военными разбирали завалы. Из-за того, что бомбардировщики опасались быть замеченными ПВО и метали бомбы с большой высоты и не прицельно, то разрушений было не так много, как могло бы. Например, взрыв перед театром только посек осколками высокие белоснежные колонны, а не обрушил многотонный потолок на переполненный зрительный зал. Часто бомбы падали просто на мостовую, выбивая стекла и задевая немногочисленных прохожих. Но были и те, что пробили крыши домов и разрушили квартиры. Три дома в результате обрушились практически полностью.
Конечно, это были не московские многоэтажки, где число жертв при таких разрушениях было бы огромным. Я помогала на руинах трехэтажного особняка, где, вроде как, проживало всего три семьи. Слава богу без детей, а то бы я сошла бы с ума, выкапывая из каменного крошева детские ручки и ножки, но и так было страшно.
Здорово помогала Рыжая, включившая весь спектр радаров, лидаров и сканеров, которые были ей доступны. Благодаря ей, хотя все считали, что мне, нашли двоих выживших – моя помощница услышала их сквозь толщу камня – и еще два трупа.
Только уже заполночь нас отпустили по домам, то есть по казармам. Я переоделась из убитой за день одежды в красный наряд и нырнула в Трест.
– Начальника генштаба ко мне! Быстро! – рявкнула я секретарю так, что он аж икнул.
Генералы собрались подозрительно быстро. Видимо у них было какое-то свое совещание. Выглядели они такими воодушевленными, что я почувствовала, что впадаю в неконтролируемую ярость. Присутствовавший на встрече Том настороженно следил за мной, прекрасно поняв мое состояние.
Я искала глазами и не находила моего авиатора. Где эта сволочь, направившая бомбардировщики на мирный город? Генералы расселись. Среди них была даже пара новых лиц, которых я ранее не видела, а Виктор так и не пришел.
– А командующий авиаторами нас сегодня не почтит своим присутствием? – холодно поинтересовалась я.
Министр обороны поднялся с места, смущенно откашлялся и торжественно произнес:
– Граф Чернин отстранен от командования. Рад представить вам нового командующего воздушными войсками, генерала Кински. Именно ему мы обязаны…
– Что значит отстранен?! Я не подписывала такого указа! Почему вы смеете менять командующих войсками без моего ведома? – прошипела я.
– Граф проявлял упаднические настроения и отказывался от решительных шагов. Мы с генштабом проявили инициативу…
– Крайне неуместную. Значит так. Запомните, или запишите, потому что на ваши умственные способности я больше не полагаюсь. Виктор Чернин возвращается на свое место, а господина Кински я больше даже видеть не хочу! Расследованием его действий займется отдельная комиссия! – я вперилась глазами в министра.
– Гм… Сожалею, Ваше Величество, но прерогатива назначения высшего командного состава находится в сфере моей ответственности. Барон Кински уже проявил себя с наилучшей стороны. Вероятно, вы еще не слышали последние новости…
– Я все знаю лучше вас. Про убийство мирного населения вражеской столицы и взорванные жилые дома. Вместо бомбежек окопов и скоплений вражеской техники. Скажите барон, – я повернулась к новому авиатору, – а какова противовоздушная защита Праги? Зенитные орудия, истребители на подступах к городу?
– Ваше Величество… так ведь не было необходимости, – растерялся он, – противник не обладает развитым парком авиатехники…
– По словам разведки и генштаба Империя не обладала и механистическими войсками. Только эти отсутствующие танки сейчас громят нашу оборону по всей линии фронта. Если вы не в курсе, то один из них расстрелял машину, на которой я ехала, так что могла убедиться в этом на собственной шкуре. Подлой атакой на мирное население Твери вы дали противнику моральное право атаковать Прагу, и ничего не сможете противопоставить их более быстрым и маневренным бомбардировщикам. Вы преступник, барон, и я отстраняю вас от командования. И молитесь, чтобы имперские оказались более благородны, чем вы, и не нанесли ответный удар. Потому что, если будет разрушен хотя бы один дом в моей столице, вы пойдете под суд.
Барон побагровел:
– У меня, Ваше Величество, есть непосредственное начальство, и я покину свой пост только по его прямому указанию!
Это был откровенный бунт и вызов. Проверка на слабо. Потому что если я сейчас переведу конфликт на министра, и тот не прогнется, то я противопоставлю себя всей армии. Авторитета в войсках у меня пока нет, хотя, по словам Тома, мой визит на передовую добавил мне популярности у офицеров и солдат. Но этого недостаточно. Если поставлю ультиматум генштабу, то буду в слабой позиции. Они откажутся подчиняться дуре-бабе и мне останется только капризно топать ножкой или получить революцию.
– Королева отдала вам приказ, барон.
Уже пунцовый от гнева командующий авиаторами не сдвинулся с места, продолжая сверлить меня глазами.
Я тоже уже внутренне закипела.
– За преступную халатность, поставившую под угрозу столицу, а также за отказ подчиняться прямому распоряжению королевы вы высочайшим повелением приговариваетесь к лишению всех чинов и изгнанию.
Я быстро схватила барона Кински за руку и тут же нырнула вместе с ним на улицу современного Нью-Йорка. Погибнуть он тут вряд ли сможет, а жизнь бомжа или пациента психбольницы вполне заслужил.
Возможно, я об этом пожалею. Возможно, мной управлял гнев. Но и иначе я поступить не могла. Это тот вид наказания, который я могу применять без привлечения кого-либо.
Я выпустила руку шокированного командующего и нырнула обратно в свой кабинет.
Тогда я впервые заметила страх в глазах военных. Они старались маскировать эту непривычную им эмоцию, но именно испуг я заметила первым, когда по возвращению поймала на себе взгляды присутствующих за столом.
– Граф Виктор Чернин с этого момента реабилитирован и восстановлен в звании и должности, – жестко сказала я. – Произошедшее должно послужить наукой, что следует за откровенным саботажем моих распоряжений. Так что убедительно прошу впредь все подобные авантюрные операции согласовывать со мной. Я не вмешиваюсь в вашу тактику и стратегию на поле боя. Но те действия, которые будут иметь далеко идущие последствия для страны в целом, без моего согласия впредь не должны происходить. Надеюсь, я достаточно убедительна. Вам все понятно, господа?
Генералы вяло, неохотно и очень напряженно кивнули.
Глава 15: Шпионка
Ночью Наста пропала. Утром в казарме ее просто не оказалось, а постель была застелена так, словно она не ложилась. Днем ее не было на занятиях. Я уж собиралась нырнуть к ней, но в тот час, когда мы обычно ходили на прием к Оболенскому, Наста все-таки появилась: неожиданно поймала меня за руку в коридоре и потянула за собой.
Я молча следовала за ней и ни о чем не спрашивала, пока мы не вышли за пределы комплекса зданий Патри, так как уже усвоила: тут в любой стене могли прятаться лишние уши.
– Я уезжаю, – тихо сказала она, как только мы оказались на улице.
– Зачем?
– Молчи, не спрашивай пока. Сейчас все сама поймешь. Я встречалась с графом Оболенским без тебя. Не делай такое лицо. Все не так, как ты сейчас вообразила. Вчера он пригласил меня в свой кабинет и у нас состоялась долгая и откровенная беседа.
– Ого… он признался тебе?
– Только не в том, о чем ты сейчас подумала. Наш общий знакомый Барон де Беф, все-таки решил нам подгадить и наплел контрразведке, что я шпионка Треста. Тебя он видимо в очках не узнал, или решил, что навредить тебе не может, но на меня, как на агента и особу, приближенную к верхушке королевства, донос настрочил. Граф Оболенский попробует меня отмазать, но ситуация вообще складывается не фонтан.
– Странно, мне казалось, что влияние графа в стране очень велико. Почему он просто не заткнет спецслужбы?
– Здесь во власти существует две противоборствующих партии. Одна ориентируется на систему, построенную в королевстве, как на образец для подражания. Можно назвать их «западниками». Если кратко, то они видят для Империи путь к величию в непрерывном научно-техническом прогрессе. Вторая – «традиционалисты», считающие, что у Империи своя особенная дорога. Их платформу я толком не знаю, но важен тот факт, что западников они ненавидят. К сожалению, большинство министров, да и сам Император придерживаются именно таких взглядов. Традиционалисты недовольны выскочкой Оболенским, и донос на меня могут использовать для того, чтобы щелкнуть его по носу. Для них я так… пешка, которую можно снести с доски чтобы ослабить возможности более крупной фигуры – графа. Поэтому Алексей считает, что мне лучше исчезнуть на время, но при этом продолжить работать на него и страну. Мне досрочно присвоили звание поручика…