— Я согласен выполнить только часть ваших условий.
— Какую именно?
— Я готов выдать вам только сына, Энтони Фаренгейта, а дочь я вам выдать не могу…
— Почему? — спросили одновременно и капитан Фаренгейт, и командор Бакеро.
— Потому, что мисс Элен венчается со мной сегодня и, таким образом, становится моей законной женой. «Да прилепится жена к животу мужа своего», — процитировал дон Мануэль.
Испанские офицеры одобрительно зашумели: таинство брака — вещь неприкосновенная. Дон Мануэль почувствовал, что ему удастся выкрутиться. Он вздохнул спокойнее и с вызовом посмотрел на сэра Фаренгейта. Бледное вытянутое лицо капитана побледнело еще сильнее.
— Согласитесь, господа, — обратился он к присутствующим, — я могу признать этот аргумент только в том случае, если моя дочь сама мне сообщит, что она выходит замуж за дона Мануэля. Не забывайте, что она была выкрадена вашим начальником, и, стало быть, у меня есть основания подозревать, что свое согласие она дала под принуждением.
Дон Отранто, командор Бакеро и остальные вынуждены были признать, что это требование законно, хотя и чувствовали, что их начальнику это не очень-то по душе. Дон Мануэль с ненавистью смотрел на своего будущего тестя. Как изворотлив этот англичанин! Его невозможно переиграть!
— А если я все-таки не соглашусь на ваше условие? — спросил дон Мануэль, скрипя зубами.
— Я не открою вам способа легкой и быстрой победы над корсарами.
Алькальд отвратительно осклабился.
— Есть много способов заставить человека говорить.
— Неужели вы думаете, что, направляясь сюда, я не подумал о таком повороте дела, и неужели вы думаете, я не подготовился к такому повороту? — спокойно глядя молодому испанцу в глаза, сказал капитан Фаренгейт.
— Под пыткой начинают говорить даже те, кто не собирался говорить ни при каких условиях.
— Я имел в виду другое. При осуществлении нашего замысла, если мы все-таки договоримся, надо будет в условном месте в условное время подавать некие сигналы. Так вот, вы сможете вытянуть из меня все, что касается времени и места, но вы не сможете вытянуть из меня мой голос. Сигналы, поданные другим голосом, восприняты не будут.
— Хорошо, — сказал, вставая, дон Мануэль, — я доставлю вам доказательство того, что ваша дочь становится моей женой по собственной воле. Только придется немного подождать.
— Что вы собираетесь делать? — тревожно спросил капитан Фаренгейт. — Вместо меня вы решили пытать Элен?
— Побойтесь Бога, — сказал дон Мануэль, поправляя перья на своей шляпе, — подумайте, каково мне будет с Элен в постели после того, как я пропущу ее через пыточную камеру! Я ведь все-таки собираюсь на ней жениться.
— Учтите, я не приму никаких сомнительных писем или чего-нибудь в этом роде.
Уже стоя в дверях, дон Мануэль обратился к командору Бакеро:
— В мое отсутствие обсудите детали плана с сэром Фаренгейтом, чтобы не тратить времени даром. Я вам полностью доверяю. Я скоро вернусь.
Из залы, где происходило заседание, дон Мануэль быстро прошел по сводчатой галерее в кордегардию и велел дежурному офицеру немедленно направить наряд из пяти человек в тюрьму с тем, чтобы они доставили заключенного Энтони Фаренгейта во дворец. После этого он вышел из здания магистратуры, сел на своего жеребца и поскакал на центральную площадь Санта-Каталаны, к собору Святого Бернарда. Взойдя на паперть, он велел служкам немедленно разыскать ему его преподобие отца Альфонсино. В ожидании он прохаживался перед входом, распугивая голубей.
Тучный настоятель, привыкший все в этой жизни делать медленно, счел нужным поспешить на зов молодого алькальда.
— Ну что, святой отец, — приветствовал его дон Мануэль, даже не подумав преклонить колено для того, чтобы принять благословение, — время пришло и час настал.
— То есть уже завтра, сеньор Мануэль?
— Сегодня, — улыбнулся алькальд.
— Но я же…
— Ничего страшного, и будьте наготове, я могу появиться у вас в соборе со своей невестой в любой момент.
— Но насколько я знаю, она…
— Да, она протестантка. Но мы ведь уже говорили на эту тему. И с вами, и с нею. Она готова принять католичество, но лишь непосредственно перед венчанием.
— Понимаю.
— Так что позаботьтесь, чтобы и перемену веры, и перемену семейного положения можно было произвести за один прием.
Отец Альфонсино неохотно обещал.
Уладив это дело, дон Мануэль пешком пересек мощенную камнем площадь и вошел во дворец, встречаемый приветственными манипуляциями стражников. Уже через несколько секунд он стоял на пороге покоев Элен. Аранта находилась у подруги. При виде напряженного лица дона Мануэля обе девушки замолчали и тревожно переглянулись.
— Вы обратили внимание, мисс, какой сегодня день? — спросил дон Мануэль.
Элен машинально посмотрела в сторону окна.
— Ничего особенного, разве что немного пасмурнее, чем обычно.
— А между тем день сегодня знаменательный.
Дон Мануэль вошел, сняв на ходу шляпу.
— Сегодня день вашей свадьбы.
Элен побледнела, но белое на белом не слишком заметно.
— Для меня это прежде всего день освобождения брата.
Дон Мануэль прошелся по комнате, внимательно ее осматривая, приглядываясь к каждой вещи, как будто собираясь здесь поселиться.
— Безусловно, мисс, безусловно. Я дал вам слово, и я его сдержу. Хотя в деле любви нарушить слово, данное женщине, не самый большой грех.
— Дон Мануэль! — гневно произнесла Элен.
— Шучу, шучу, — засмеялся испанец.
— Я хотела бы, чтобы вы избавили меня от шуток на эту тему.
— Избавлю.
В комнату осторожно заглянул офицер из кордегардии и сделал алькальду несколько знаков.
— А! — весело воскликнул дон Мануэль. — Вот и наш будущий родственник. Где он, Педросо?
— Внизу, сеньор.
— Приведи его сюда… м-м… через четверть часа.
— Энтони? — тревожно спросила Элен.
— Энтони, Энтони, — бодро ответил дон Мануэль, — я хотел бы, выполняя свою часть заключенного между нами договора, обезопасить себя от всех возможных последствий. Особенно от неприятных.
— Выражайтесь яснее.
— Сейчас все объясню. — Дон Мануэль подошел к входной двери, выглянул в коридор, потом притворил створку и продолжал: — Зная о том, как к вам относится ваш брат, можно предположить, что он никогда и на за что не поверит, что вы вышли за меня по доброй воле. Значит, надо, чтобы вы сами ему об этом сказали.
— Вы хотите, чтобы я сама…
— Это жестоко, братец, — крикнула Аранта.
Дон Мануэль недовольно покосился в ее сторону.
— Знаете, мне не хотелось бы остаток жизни провести в ожидании какой-нибудь мести со стороны вашего мужественного и неутомимого родственника. Хотя и не кровного.
— Вы негодяй! — прошептала Элен.
— Не в этом дело, а в том, что Энтони не оставит попыток убить меня до тех пор, пока не услышит из ваших уст, что вы идете замуж за меня по собственному желанию или хотя бы по собственному решению, если вы так хотите.
— Что ты делаешь, Мануэль, что ты делаешь? — разрыдалась Аранта.
— Кроме того, мисс, вы не можете не признать, что это мое условие ничего, по сути, не меняет. Оно лишь слегка более неприятной делает вашу роль, но тут уж… — Дон Мануэль картинно развел руками. — Я ничего поделать не могу.
— Господи, что же вы за человек!
— Об этом — потом, у нас будет время поговорить на эту тему, — мрачно усмехнулся алькальд. — Сейчас меня интересует, согласны ли вы на мое условие или нет?
— А что будет, если я не соглашусь? — с трудом выдавила из себя Элен.
— Ничего не будет, — спокойно сказал дон Мануэль, — его отправят обратно. Предварительно, правда, я покажу вам, в каком он находится состоянии, и сами поймете, на что обрекаете его своим упорством.
Элен молча встала и пересела на самое дальнее от входа кресло. Руки и губы у нее тряслись.
— Думайте скорее, сейчас его уже приведут.
Дон Мануэль оглянулся на дверь.
— И вот еще что, может быть, самое главное. Я ведь не заставляю вас лгать, вы не должны будете говорить, что любите меня.
— Что же я должна говорить?
— Только правду. Что бежали со мной от дона Диего по своей воле и замуж за меня выходите тоже по своей воле. Этого будет достаточно.
Элен прижала ладони к пылающим щекам.
— Вам не в чем будет упрекнуть себя.
— Вы говорите так, как будто считаете и себя не заслуживающим упрека.
— Это мое дело, мисс, и об этом мы поговорим позже.
Послышались шаги нескольких человек по коридору.
— Итак, мисс, все в ваших руках. Сделайте же как следует. Не надо, чтобы ваш брат по случайному взгляду или жесту догадался о вынужденности вашего поведения. Это будет во вред всем.
В комнату ввели Энтони. Узнать его было непросто. Спутавшиеся волосы, кровоподтеки, лихорадочно блестевшие глаза, лохмотья. Кандалы на ногах и связанные волосяной веревкой кисти рук.
Свою названую сестру он узнал сразу.
— Элен! — вырвался из его запекшихся губ тяжелый сиплый шепот.
Нечеловеческим, немыслимым усилием Элен удержала себя от того, чтобы не кинуться к нему. Они не виделись уже больше полугода. И какие это были полгода! Она так и осталась сидеть на кресле вполоборота ко входной двери.
— Элен! — снова позвал молодой офицер, пытаясь, но тщетно, вырваться из лап, сжимавших его предплечья.
Понимая, что так дальше продолжаться не может, дон Мануэль решил вмешаться.
— Мисс Элен попросила привести вас затем, чтобы сообщить кое-что. — Сказав это, алькальд сделал жест в сторону своей невесты, предоставляя ей возможность вступить в разговор.
Но Элен продолжала сидеть в позе каменной статуи. Она боялась говорить, она чувствовала, что вместо слов у нее изо рта вырвутся рыдания.
— Элен! — Голос Энтони — смесь ужаса и надежды — сотряс стены комнаты.
Аранта ушла за ширму в углу комнаты и там беззвучно расплакалась.
Дон Мануэль вынужден был продолжить свой изуверский конферанс.