Вдруг показалось, будто она глядит на себя сейчас чужими и недобрыми глазами. Глазами той злючки из ее нового класса, к примеру. Как ее там? Даша вроде.
Тут Таня Милич слегка покривила душой. Дашино имя она сразу запомнила. Вопреки всему вредная девица ей понравилась, а Таня так давно мечтала о настоящей подруге.
– Ну, хватит, надоело, – прошептала девочка и погрозила своему отражению кулаком.
Через десять минут она, уже в гимназической форме, вышла на кухню, где ждал старший брат. Родители уходили на работу рано, еще до ее пробуждения, брат Володя уезжал в Питер на занятия в институт в одно время с ними. Но он сам вызвался провожать сестру в школу хотя бы первые несколько дней. Это, конечно же, было не обязательно, да и кто из семиклассников ходит в школу с провожатыми… но Тане на чужое мнение было плевать, а общество брата здорово успокаивало.
Володя и стол уже накрыл на них двоих: пожарил омлет с беконом и помидорами, смазал кусочки хлеба, румяные после тостера, основательным слоем масла, заварил чай. Но девочка, бросив на еду хмурый взгляд, даже не приблизилась к стулу. Зато достала из холодильника свежие овощи, вымыла и принялась торопливо кромсать их на не слишком аккуратные кусочки. Брат наблюдал за ней, склонив голову набок, а когда дело дошло до заправки салата оливковым маслом, не выдержал:
– Танюх, если вдруг стараешься для меня, то я равнодушен к траве.
– Знаю, это для меня, – мрачно отозвалась девочка, отходя со своим салатом к окну, подальше от стола с его манящими запахами.
Таня со стыдом припомнила, что в период ремонта отец дал отделочной бригаде особое распоряжение укрепить все подоконники, зная привычку своей крупногабаритной дочурки взгромождаться на них. Она и сейчас туда забралась, без энтузиазма сунула в рот ложку салата.
– Вот так, значит, – констатировал брат.
– Ага, так, – дожевав, подтвердила Таня. – Для начала. А после уроков залезу в инет и подберу себе диету. Или лучше к специалисту запишусь.
Она любила все делать по заранее составленному плану. Особенно то, что давалось труднее всего, а поесть девочка любила.
– И, пожалуйста, съешь или убери со стола то, что на нем стоит. Я стараюсь туда не смотреть!
Понятливый братец мигом пристроил омлет между кусками хлеба, каким-то непостижимым образом в два приема уложил трехэтажный сэндвич себе в рот и с довольным видом погладил себя по животу.
– Спасибо за доппаек, сестренка.
– Везет же некоторым, – прошипела девочка, окидывая взглядом худощавую фигуру брата. Вот уж кому не было нужды ограничивать себя в калориях.
– Зато тебе достался весь ум, – утешил ее Володя. – Меня к твоей накрученной гимназии ни за какие деньги на километр не подпустили бы.
Брат был хорош собой. Среднего роста, стройный, даже поджарый, он двигался ловко и стремительно; если смеялся, то заражал весельем всех вокруг, а улыбка у него была ласковая, с лукавинкой. На голове топорщился густой ежик темных волос, под почти черными пушистыми бровями жили очень светлые и прозрачные, как родниковая вода, глаза. Иногда Тане бывало трудно скрыть, как же сильно она им восхищается.
Таня прекрасно знала, что она – приемный ребенок, помнила первое знакомство с родителями, ведь ей тогда уже было семь лет. Брата же всегда, с первого дня воспринимала как по-настоящему родного, любила подмечать малейшее сходство в их вкусах или пристрастиях. Любая такая деталь надолго прибавляла ей хорошего настроения. Ведь трудно живется человеку, если ему не с кем себя сравнить.
Она доела салат, с надеждой заглянула в пустую миску, после чего со вздохом отнесла ее к раковине и аккуратно вымыла. Брат проверил время по мобильнику и озабоченно свел брови домиком, давая понять, что им пора.
– Да, вот еще. – Девочка достала из кармана жакета кошелек на застежке, положила на стол. – Засунь куда-нибудь, пока я одеваюсь.
– Подкуп? – высоко взметнул брови Владимир. – Это чтобы я раньше времени не слил родителям волнительную новость о том, что ты садишься на диету?
– Это чтобы я вместо первого урока случайно не оказалась в буфете, – в тон ему парировала сестра. – И будь на связи: если я вдруг ограблю нашу столовку, попрошу полицейских первым позвонить тебе.
– Понял. Выручу. И вот я еще подумал: не записаться ли мне прямо сегодня в секцию вольной борьбы? Поскольку предвижу, что скоро моей спортивной подготовки будет недостаточно. Тебя ведь, сдается мне, не только от полиции придется отбивать.
Таня помрачнела, с отвращением затрясла головой:
– Ну уж нет. Больше ничего такого со мной не случится. Наверняка я просто неправильно себя вела в прежних школах, но теперь буду умнее. Запишусь к психологу… но это когда немного похудею, сейчас он меня просто на смех поднимет.
– Ну-ну. Посмотрим. И, кстати, запомни, что твоей вины в происходящем не было ни на полпальца. – Брат сделался непривычно серьезен, даже мрачен. – И психолог тебе никакой не нужен. Хочу также предупредить, что уже вчера, встречая тебя у школы, засек одну пару заинтересованных глаз. Этаких прям васильковых.
– Да каких еще глаз, – отмахнулась Таня. – Показалось тебе, Еж.
Она не кривила душой, про знакомство с Пашей Майским и в самом деле уже успела забыть. Другим была забита голова.
Решение пропустить уроки Виктория приняла, едва глянув на себя в зеркало в узенькой прихожей котокафе. Свет здесь был совсем тусклый, зато синяк на ее щеке багровел и разгорался, как закат. А после того как Лиза промыла перекисью ее раны на ногах и смазала йодом колени, Вика попробовала встать и со стоном рухнула обратно на диван. Колени взорвались болью, при малейшем движении в них что-то потрескивало и покалывало.
– Врачу бы твои раны показать, – забеспокоился Руслан.
Вторая попытка подняться оказалась удачнее, постепенно девочка расходилась. Но в гимназии в таком виде определенно появляться не стоило.
Руслан, поглядывая в окно, подстерег момент, когда заработала смешная избушка на выходе из двора – в ней пекли блины с разными начинками, сбегал и набрал всех видов. Кофе и чай приготовила Лиза. Ели, болтали, угощали с рук котиков. Виктория никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас, сидя в компании двух взрослых и пары десятков котов, прикладывая грелку со льдом попеременно ко всем синякам и ушибам, слушая бесконечные рассказы о питомцах и о перипетиях открытия кафе. Ей было весело и спокойно… Но все закончилось в тот миг, когда неожиданно запищал старенький, стянутый резинкой телефон и на табло появилось слово «папа».
Руки тряслись, телефон все падал и падал на протертый диван. Лиза вложила его девочке в руки, сделала мужу знак, и оба отошли в другую часть просторного помещения. Наконец удалось слабо алекнуть.
– Снежинька! – Голос отца звучал не сурово, скорее озадаченно. – А ты где? Мне позвонила мама, сказала, что ты убежала из дома очень рано, не позавтракав. А потом она увидела по электронному журналу, что ты, оказывается, не появилась на занятиях. Мама очень волнуется, я сейчас бегу к ней.
Он слегка задыхался, похоже в самом деле очень спешил.
«Что же она сама меня не набрала? – хотелось спросить Вике. – Любая мать первым делом поступила бы так». Но она привычно сдержалась.
– Я не в школе, так получилось, – ответила Вика отцу.
– С тобой что-то случилось, милая? Ты в больнице? Господи, что, несчастный случай?!
Девочка криво улыбнулась уголком рта с неповрежденной стороны: такой вариант, как обычный прогул, ее родителям и в голову не пришел.
– Нет.
– Но ты в городе? Куда я могу подъехать за тобой?
Виктория поколебалась немного: приглашать сюда отца почему-то не хотелось. Но едва ли Руслан и Лиза отпустят ее куда-то одну.
– Я в кошачьем кафе «Четыре лапки». Это в центре города, примерно там, где когда-то было детское кафе, мама это место знает.
– Я тоже знаю, – быстро и с явным облегчением отозвался отец. – Сейчас успокою нашу маму и тут же примчусь за тобой.
И отключился.
«Странно, – подумала девочка. – Ведет себя так, будто в самом деле ужасно за меня волнуется».
Отец прибыл через полчаса. К тому времени в кафе появились первые посетители, и Вика попросила Руслана помочь ей спуститься вниз, дожидаться на злополучной скамеечке. Хозяин котокафе мелочиться не стал и просто отнес ее туда на руках, а Лиза посидела рядом с девочкой, пока отец, бледный и запыхавшийся, не вбежал во дворик со стороны пешеходки. Лиза поспешила ему навстречу, чтобы сразу пояснить, что его дочь не побывала в лапах маньяка. Во время их недолгой беседы отец так и рвался к Вике, не отрывал от нее испуганных глаз. В этот миг вчерашний разговор показался девочке страшным сном, она даже заколебалась – вдруг в самом деле приснилось, но потом напомнила себе, что задремала только под утро, успев все сотни раз обдумать и прокрутить в голове.
– Девочка моя! – Отец наконец оказался рядом. – Ну как же тебя угораздило? Встать можешь? Так, я немедленно везу тебя в больницу, пусть осмотрят с ног до головы. Заодно все зафиксируем, чтобы этому наркоману, когда его поймают, не удалось уйти от ответственности. У меня машина за углом, сумеешь дойти? Или лучше давай отнесу?
Анатолий Иванович Фомин давно уже не держал в руках ничего тяжелее зубоврачебных инструментов, но, кажется, в самом деле был готов подхватить ее на руки.
– Папа, нет! – Вика даже за боковину скамейки обеими руками ухватилась, так решительно он был настроен. – Я не хочу в больницу, это всего лишь ушибы. И дело не в них!
– А в чем? – опешил мужчина.
– В том, что сегодня утром я ушла из дома и не собиралась возвращаться! – выпалила она на одном дыхании и указала подбородком на раздутый рюкзак. – И сейчас не пойду. Во всяком случае, пока ты мне кое-что не объяснишь.
– Что объясню? – Отец, взволнованно щурясь, приложил ладонь к ее лбу, кажется, решил, что она бредит.
– То, о чем вы вчера вечером говорили с мамой в спальне, – не стала тянуть Виктория. – Потому что я все слышала. Я знаю, что вы не мои родители, но вы почему-то не можете просто отказаться от меня. И что у вас есть другая дочь, настоящая. И ее вам однажды вернут.