Девушка зябко передернула плечами: в доме даже в теплое время года было прохладно.
– Вроде разбираюсь немного. Можно попробовать.
Редкий налетел на Антона коршуном:
– Слушай, друг, ты бы хоть спросил, когда у нее следующее дежурство в больнице, успеет ли она отдохнуть! И хочет ли вообще оставаться в этой холодрыге, и как потом домой-то доберется? К тому же у нас были планы на вечер, – закончил он уже не так уверенно, искоса глянув на девушку.
Но Элла неожиданно заняла сторону Кинебомбы:
– Ничего, вызову такси, – сообщила она бодро. – Мне самой безумно интересно, что там пишут. А дежурство только завтра с полудня, так что, даже если допоздна просидим, успею выспаться.
– Не бойся, я ее у тебя не отобью, у меня просто времени на это не будет, – счел нужным уточнить Антон. – И сил. Я последние две ночи не спал совсем. Элла, напомни, – он сфокусировал осоловелый взгляд на девушке, – ты все еще Котенок?
– Да вроде как…
– Жаль. Надеюсь дожить до того дня, когда ты станешь зваться Редкий Котенок.
Эдуард поперхнулся воздухом и закрыл рукой глаза, жестом выражая отношение к дурацким шуточкам друга. Элла тихонько прыснула.
– А чего, каждый должен хоть раз жениться, чтобы познать счастье быть холостяком, – не унимался Кинебомба. – А пока что двигай в парк и продумывай стратегию: насчет мальчишки и как будешь вопрос с работой улаживать, поскольку время поджимает.
– А в парк зачем? – заморгал Эдик, окончательно деморализованный. – Я и так могу продумать. Даже с вами могу посидеть, чтобы Элке не пришлось одной кататься ночью на такси.
– Нечего тебе тут сидеть. Это получится напрасная трата времени, а его у нас и так… котенок наплакал. А в парк рекомендую сходить, потому что твой Понедельник вполне может там сейчас бродить. Ребята докладывали: его туда как на мед тянет. А до закрытия еще… – он бросил взгляд на экран ноута, – полтора часа. Действуй.
Эдуард уже совсем собрался его послать, но глянул на красные, как у вампира, глаза друга, на посеревшую от усталости кожу и сказал:
– Ладно.
– Вот и умничек. Кстати, хочешь напоследок узнать, как группа называется, в которую мы с Эллой сейчас нырнем?
– Ну хочу.
– «Светлые ангелы». Не больше и не меньше.
Он вдруг рванул в сторону кухни, не иначе замерз, побежал газ включать. Эдик и Элла остались вдвоем и, хоть в этом не было ничего необычного, синхронно смутились, отвели взгляды.
– Хорошо, что я бутерброды захватила, много, – сказала девушка. – Надеюсь, смогу Тоху подкормить, он ведь совсем на пределе. Недосып, недоедание, зацикленность на идее… нужно как-то ему помочь.
– Поможешь ты ему, как же, – поморщился Редкий. – Как сказано в одном старом фильме, «проще чайник на животе вскипятить».
– Страшно за него, – гнула свое девушка. – И еще за детей. Надо же, светлые ангелы… Вдруг в самом деле?
– Что-то не верю я в ангелов, это уже перебор.
– А я вот самую чуточку, но почему-то верю… или хочу верить?
Неизвестно почему, но лицо у нее в этот момент стало грустное-грустное. Вдруг Эдуард решился: взял ее за плечи, притянул к себе, чмокнул в уголок рта и почти бегом припустил к двери.
Глава 9Розовый рюкзак
Солидно держа брата под руку, Таня дошла с ним почти до самой «Белой радуги». Все это время приходилось бороться с собой, чтобы не сказать что-то вроде «Вовк, а давай зайдем в магазин за шоколадкой». Наконец, почти обессилев, девочка застыла на месте.
– Ладно, Еж, ты иди, а то совсем опоздаешь. Я дальше сама.
До калитки на школьный двор оставалось шагов десять.
– Точно не заблудишься? – проявил заботу старший брат. – А то, я слышал, от голода иногда теряют ориентацию в пространстве.
– Хорош уже издеваться, – прошипела Таня. – Все, до вечера.
Она махнула рукой и зашагала к воротам. С внутренней стороны вдоль железной ограды по всему периметру росли кусты сирени и акации, все еще по-летнему беззаботно-зеленые. Вход в школу находился в левой части здания, так что Таня, миновав ворота, начала огибать разросшуюся акацию и случайно толкнула плечом девочку, спешащую прочь от школы. На вид они были примерно одного возраста, но незнакомка оказалась хрупкой худышкой и буквально влетела в куст.
Милич замерла на месте, не зная, помочь ли выбраться, или лучше не нарываться на гневный комментарий. Только крикнула в глубину куста:
– Прости!
Но та уже выпуталась из веток сама, убедилась, что не порвала колготки, и только потом подняла глаза на Таню. Вид у худышки был хмурый и встревоженный, но заговорила она без всякой злости, второпях глотая слова:
– Ой, привет! А ты из седьмого «А», да? Новенькая, да?
Таня дважды кивнула.
– Ой, здорово! – почему-то обрадовалась девочка. – Я тоже в седьмом «А», но вчера отпрашивалась. Мне сегодня про тебя рассказали. Я увидела и сразу догадалась, что это ты, потому что… ой.
Она смешно захлопала ресницами.
– Я поняла, – хмыкнула Милич. – Не бери в голову.
– Ой, ну ты молодец! Меня Лерой зовут, будем знакомы, – девочка помахала в воздухе ладошкой и застрекотала вдвое быстрее: – Ой, такое дело, я тетрадку забыла с лабой по химии, а химичка – зверь и меня точно сожрет, если не сдам. Я у классной отпросилась, сейчас у нее наш урок. Я в тех домах живу. – Она махнула в сторону стоящих особняком нарядных новеньких домов из желтого и шоколадного кирпича. – Мне туда-сюда минут десять всего. Ну двадцать, лабу еще дописать надо, – хихикнула она. – Слушай, можно попросить?
– Давай. – Таня уже успела проникнуться симпатией к этой щебечущей как птичка девочке.
Та порывистым движением сдернула с плеча элегантный рюкзачок, розовый со звездами, миниатюрный, как хозяйка, но довольно-таки раздутый.
– Можешь закинуть в класс? Я не сообразила, а теперь только мешает на бегу. Сделаешь, а?
– Конечно закину. – Милич тут же ухватила рюкзак за лямку, показывая твердость своих намерений.
– Ой, спасибо тебе! – возликовала Лера. – Ты ведь одна сидишь? Так ты его рядом с собой на стул положи, а я в середине урока тихонечко зайду и с тобой сяду, ага?
– Ага, – сказала Таня.
В этот момент в гимназии прозвенел звонок, Лера ахнула и кинулась бежать, не оглядываясь, а Таня как могла быстро, но чтобы потом не отдуваться позорно на весь класс, поспешила ко входу. В класс истории вошла следом за классной руководительницей, на цыпочках добралась до своей парты, уселась. Уф, успела!
Первым делом приготовилась к уроку. Потом, критически оглядев пустующую часть парты, сгребла с нее какую-то бумажку, сунула себе в карман. Стул слегка отодвинула, чтобы Лера смогла быстро и бесшумно сесть, когда появится, рюкзачок повесила на спинку.
Краем глаза она заметила за партой у окна вчерашнего парня, который то и дело поворачивался в ее сторону и явно пытался привлечь внимание отчаянной мимикой и взмахами попеременно то правой, то левой руки. Но Таня на него даже не смотрела, только на доску, а иногда – на дверь в класс. Время шло, а Лера все не появлялась, видно, с лабораторной возникли трудности.
Когда прозвенел урок на перемену, Милич в темпе собрала вещи. Химия была следующей, и если Таня прямо сейчас отыщет Леру в школьных коридорах, то наверняка сумеет ей помочь. Только нужно поспешить – она уже переживала за потенциальную подругу.
В первую волну рванувших к двери Милич вливаться все же не стала, решила пропустить. Иначе наверняка кому-то перекроет проход и огребет парочку реплик насчет своих габаритов. Несколько самых шустрых учеников вдруг попятилось в обратном направлении, и сквозь образовавшийся проход в класс прошествовал директор Гайдай. Иван Сидорович лишь на мгновение задержал взгляд на девочке, но почему-то вдруг у Тани отчаянно заколотилось сердце. А он, жестом отпуская замешкавшихся ребят, подошел к учительскому столу и что-то сообщил на ухо их классной, Ольге Юрьевне. Она заморгала чуточку испуганно, перевела взгляд с директора на ученицу и сказала:
– Таня Милич, задержись, пожалуйста.
Девочка напомнила себе, что бояться глупо: она только вчера впервые пришла в эту гимназию, директору наверняка понадобились какие-то дополнительные сведения. Скажет о какой-нибудь недостающей справке, и все дела. Вон они с учительницей о чем-то своем говорят, в журнале роются.
Между тем класс опустел, и классная снова произнесла с пугающей мягкостью:
– Возьми свои вещи и подойди сюда, Таня.
Она накинула на каждое плечо по рюкзаку и пошла, куда было велено, от волнения на каждом шагу спотыкаясь или врезаясь в парты. Директор тем временем направился к двери, и Милич решила, что он уходит, перевела дух… но Ивсид не ушел, а выглянул за дверь и кого-то позвал. Вошли три девочки класса на два младше Тани. Все как на подбор худенькие, хорошенькие, держались кучно, а на Таню кидали возмущенные взгляды. Одна тут же уверенно ткнула тонким пальцем в розовый рюкзак и взвизгнула:
– Ну вот же, вот же он!
– Я понял, Анжелика, – мягко ответил ей директор, потом обратился к Тане: – Скажи, пожалуйста, откуда у тебя этот рюкзак?
– Мне дала его одна девочка из моего класса, – забормотала Таня, страдая от того, что от волнения у нее тут же началась одышка. – Она побежала домой за тетрадкой, рюкзак ей мешал… попросила взять…
– Что за девочка?
– Ее зовут Лерой, фамилию не знаю…
Таня резко замолчала, потому что заметила, какими взглядами обменялись директор и классная. Она уже начинала догадываться, что произошло нечто очень плохое.
– Хорошо, тогда раскрой этот рюкзак и выложи на стол все, что там находится, – еще мягче, почти нежно попросил Гайдай и красивой крупной кистью руки сгреб тетрадки, освободив край учительского стола.
Милич, окончательно растерявшись, расстегнула рюкзак и стала выкладывать из него по одной вещи, потому что боялась что-то уронить, – руки ходили ходуном. Скоро, помимо учебников, на столе лежали в ряд три смартфона, все как на подбор блестючие и самых разных оттенков розового, два кошелька, красная с золотом ручка, стопка молескиновых блокнотов и витой браслетик с многочисленными подвесками.