– Привет, Таньк, – сказал он.
– И тебе.
– Эй, не спеши! – Он заметил, что девочка собирается пройти мимо, и начал торопливо сползать с дерева. – Разговор имеется.
Таня все последние десять минут, пока шла от дома, давала себе мысленный зарок ни с кем больше не говорить без необходимости, особенно с личностями незнакомыми и сомнительными. Но все же Паша вчера выручил ее, отстоял перед Иваном Сидоровичем…
Вспомнив это, она шагнула к тополиному уродцу, оперлась рукой о правый ствол, хилый, но живой, обросший листьями даже по стволу. Левый, похоже, проиграл схватку за жизнь.
– Кстати, спасибо тебе за вчерашнее!
– Да ладно! – Майский недовольно дернул плечом. – И имей в виду, в школе об этом лучше помалкивать. А вообще я хотел предупредить: будь теперь начеку каждую минуту, потому что Дашка точно что-нибудь придумает, в сто раз хуже, чем с рюкзаком.
– Хуже? – Таня от изумления всплеснула руками. – Да куда же еще хуже, чем выставить меня воровкой?! В лучшем случае клептоманкой!
Паша натужно и неискренне расхохотался:
– Поверь, это для нее была лишь легкая разминка! И знаешь, ты не переживай, если в гимназии дразнить будут, обзывать, – так даже лучше. Типа маскировка, понимаешь? Вот если Зимина заметит, что ты в порядке, – тогда все, кранты! Она найдет способ тебя достать. И будь настороже! Ни у кого ничего не бери, вещи свои не разбрасывай, проверяй, куда садишься и кто у тебя за спиной. В классе не доверяй вообще никому, Дашка всех под себя подмяла.
– И тебе не доверять? – не удержалась она от вопроса.
Майский вздохнул, почесал затылок:
– Не, мне доверяй, конечно, но так, чтоб никто не догадался. В гимназии не подходи и в сторону мою не смотри. Но это только чтобы их с толку сбить, понимаешь? А после уроков я могу, к примеру, к тебе домой зайти, потреплемся. Ну если хочешь.
– Нет, – сказала Милич.
Майский даже отпрянул, обиженно заморгал.
– Ладно, понял. Ну все тогда, расходимся… В смысле, иди вперед, я следом.
Таня сделала шаг, но, устыдившись, замерла на месте. Нет, нельзя так отшивать человека, который сделал ей добро, он же не виноват… в том, что у нее есть одна необъяснимая особенность. Лучше сразу попытаться объяснить, почему она не желает никаких контактов. Он, конечно, не поверит, ну и подумаешь, не в первый раз, зато ее совесть будет чиста.
– Слушай, Паш, можно я тебе кое-что расскажу? – спросила она, исподлобья пытливо разглядывая парня. – Только ты дослушай до конца, а ржать и все такое сможешь потом.
– Говори, – встрепенулся Майский. – Вообще ржать не буду, не в моей натуре.
Девочка пару раз прерывисто вздохнула – дело предстояло не из легких и с непредсказуемым результатом… хотя нет, вполне предсказуемым.
– Это моя третья школа, – храбро начала она. – Первые две были в Питере, где мы раньше жили. И из обеих родителям пришлось меня забрать. Потому что в меня… в общем, все влюблялись.
– Кто все? – заморгал золотистыми ресницами Пашка.
– Парни. И одноклассники, и из старших классов. Я ничего не делала, чтобы привлечь их внимание, это точно! Но когда я была в пятом классе, из-за меня подрались парни из седьмого. И один попал в больницу. Начались всякие разговоры, и родители перевели меня в другую школу, языковую. Хорошая школа, мне там очень нравилось, тем более что я хочу переводчиком стать. Но там один парень из девятого преследовал меня, проходу не давал, угрожал с собой что-нибудь сделать. Завуч вызвала моих родителей и заявила, что у меня «неконтролируемый природный магнетизм». Родители даже разговаривать с ней после этого не стали, сразу забрали мои документы. Доучивалась шестой класс на домашнем, из дома выходила только с братом или отцом – парень тот ведь и не думал отставать. А потом переехали сюда, и вместе все решили, что все же лучше мне ходить в гимназию, чем сидеть на самообразовании. Вот…
Она подняла глаза на Майского – тот не смеялся, слушал с интересом, даже голову по-птичьи уронил на плечо. Воспользовавшись паузой, спросил сочувственным тоном:
– А ты типа пока сидела эти полгода дома, ну на нервной почве…
– Не понимаю, – нахмурилась девочка.
Паша перешел на язык жестов: обвел вокруг себя руками, словно снеговика в воздухе нарисовал.
– А, растолстела? – догадалась Милич. – Вот и нет, я всегда полноватой была. У меня проблемы с сердцем, раньше я много лежала в больницах, вот и стала такой.
Она с вызовом глянула однокласснику в глаза, давая понять, что не стыдится себя, так что он может называть вещи своими именами.
– Новенькая, ты чего мне врешь? – От возмущения Майский, похоже, напрочь забыл ее имя. – Я тут слушаю, как дурак, ушки-то и развесил! Не, может, в тебя кто-то один и влюбился, но чтобы столько парней – вранье. Такое даже вокруг Дашки не происходит, а она ж типа первая красавица у нас.
Таня пожала плечами: не веришь, и не надо. И повернулась к парню спиной, к гимназии лицом. Даже сделать пару шагов успела.
– Эй, а ты зачем мне это рассказала? – раздалось ей вслед.
Пашин голос подозрительно вибрировал, он был то ли зол, то ли сбит с толку.
Девочка на ходу бросила через плечо:
– Затем и рассказала, что с тобой тоже это происходит. Потому что тебе в голову не пришло бы за меня заступаться, не попадись ты на эту удочку.
Майский ошарашенно потряс головой, словно ему вода попала в уши.
– На какую удочку, нормально говори! Ты думаешь, я влюбился в тебя, что ли?
Таня на ходу повернулась к нему и утвердительно кивнула. Паша отступил на шаг, он выглядел глубоко шокированным. Даже голос на пару секунд потерял. Зато потом заорал на весь двор:
– Да ты вообще свихнулась?! Ну слов нет! Да ладно! Новенькая, не хочу быть грубым, но мне совсем другие девчонки нравятся. Типа Дашки, не будь она такая стерва. А тебя я просто пожалел: новенькая, толстая, да еще и на Дашку сразу нарвалась. Ну теперь все, даже на глаза мне не попадайся!
Милич с готовностью закивала:
– Да я с удовольствием! Но мы в одном классе, не получится совсем не попадаться. Предлагаю договор: я с тобой заговаривать не стану, а ты – со мной. Сможешь так?
– Еще спрашиваешь! Не заговорю, не сомневайся!
Майский промчался мимо, на мгновение оглянулся, шутовски раскланялся:
– И все на этом, новенькая. Режим молчания!
Еще через секунду его и след простыл. Таня тяжело, по-взрослому вздохнула. Что-то ей подсказывало, что на этом далеко не все. Опыт подсказывал, если точнее. А она так надеялась, что в новом городе все пойдет иначе!
Делать некоторые догадки на основании печального опыта Таня умела, а вот повышенной чувствительностью не обладала – может, виной тому был лишний вес? Чужих взглядов не чувствовала и даже не подозревала, что в этот самый миг за ней внимательно наблюдают три пары глаз.
Первый человек стоял в дальнем конце двора, не слишком и прятался. Напротив, получи он малейшее подтверждение, что сестре нужна помощь или защита, враз оказался бы рядом. И с мальчишкой разобрался бы, без рук, само собой, внушением. Но тот убежал, Таня продолжила путь, и Владимир успокоился, заспешил по своим делам.
На третьем этаже гимназии у окна стояла Даша Зимина и отрабатывала на новенькой свой фирменный испепеляющий взгляд. Вообще Даша мечтала о двух вещах: во-первых, обрести взгляд, полный такой холодной и острой ненависти, чтобы нарвавшийся на него просто цепенел от нехорошего предчувствия и желательно в тот же день заболевал или попадал в беду. А во-вторых, научиться ходить так, чтобы людей просто сметало с ее пути. Девочка усердно тренировалась, воображала себя в стеклянном шаре, да не простом, а с торчащими наружу острыми кинжалами. Но пока и то и другое выходило средненько.
Она следила, как новенькая беседует с Майским, и от души надеялась, что этот влюбленный в нее, Дашу, идиот готовит толстухе какую-то гадость, чтобы порадовать свою королеву. Даша мысленно желала Паше поторопиться – пусть строптивая уродина огребет по полной, чтобы все сразу на нее свалилось. Насчет провала вчерашней задумки она пока была не в курсе.
Но был еще и третий наблюдатель. Он стоял у окна в пустом классе, наблюдая за Таней холодным рыбьим взглядом. В этом взгляде была доля любопытства, капелька страха, горсть отвращения. И именно этот взгляд был по-настоящему страшен.
Глава 12Босоногий след
После расставания с Платоном Редкий некоторое время боролся с собой. Наверное, раз пять прогулялся по пешеходке от храма до проспекта и назад. Его так и подмывало вернуться в дом за переездом и выложить друзьям все, что узнал. В кафе он подзарядил телефон и позвонил обоим, но был озадачен, когда мобильник Антона оказался отключен, то же и у Эллы. Может, они в социальных сетях как раз напали на что-то важное и он своим приходом только помешает? Кинебомба его в порошок сотрет.
Эдик ждал ответного звонка, чтобы оценить ситуацию, – должна же Элла проверить свой телефон рано или поздно. Но время шло, а ничего не происходило.
– Угорели они там, что ли? Или вообще сгорели вместе с домом? – пробормотал он себе под нос, после чего вдруг сорвался с места и припустил рысцой.
Бежал почти всю дорогу – тренированное тело позволяло. Первый раз притормозил после того, как с насыпи железной дороги окинул взглядом поселок: тревожной суеты, дыма, пожарных машин не наблюдалось. Отдышался, бодрым шагом приблизился к дому и снова удивился: окна большой комнаты тонули во мраке, не пробивался даже мерцающий огонек монитора. Совсем слабый свет горел лишь на кухне, но древние занавески до середины окна не позволяли увидеть, что там, внутри. Мучимый недоумением и тревогой, Эдик взбежал на крутой порог и забарабанил в дверь, борясь с желанием выбить ее ногой.
– Кто? – почти сразу раздался изнутри приглушенный голос.
– Это я, Элка, открывай!
Дверь отворилась изматывающе медленно. На пороге стояла Элла в накинутой на плечи