– Значит, ты уже слышал, что про меня говорят? – упавшим голосом спросила Таня.
– Ага, – не стал запираться мальчик. – Только все это брехня. Наверняка все это Дашка из твоего класса подстроила, все знают, на что она способна.
– Спасибо тебе, Маго, – сказала она еще тише, чувствуя, как начинают набухать веки от тяжести подступающих слез. – Увидимся тогда завтра в школе, я расскажу, как пес поживает.
Сначала гимназию надраивали технические работники и взявшиеся помогать им учителя – полицейские все затоптали, зато осмотрели каждый угол по нескольку раз. Потом директор Гайдай собрал учителей у себя в кабинете, чтобы обсудить меры безопасности, то, как успокоить детей и особенно их родителей.
Иван Сидорович и счастлив был, что бедную животину не застрелили прямо в вверенном ему учебном учреждении, и переживал, что пес так и не найден, нет полной ясности, что произошло. Этот маленький джигит, как директор про себя называл Угушева, пошел в отказ, но, судя по всему, именно он вывел собаку из здания и успел где-то надежно припрятать. Думая о мальчике, Иван Сидорович всякий раз мысленно им восхищался – как это пятиклассник не побоялся один пойти против огромного пса. Вот он на месте мальчишки точно струхнул бы, хоть и взрослый. Под конец составили список посещений пострадавшего охранника, который, как знал директор, был одинок.
Когда учителя уже разошлись взволнованными группками, два человека словно случайно задержались в зимнем саду. Мужчина возраста немного за тридцать и девушка. Всякий, кто видел мужчину в первый раз, невольно смаргивал, а потом взглядывал снова, поражаясь, насколько бывают отталкивающие внешне люди. У него было длинное узкое лицо, но при этом невероятно широкий, словно раздавленный нос. Маленькие тусклые глаза терялись за сочной переносицей, рот походил на щель. Но держался мужчина уверенно и любил касаться холеными пальцами ухоженной гривы темно-пепельных волос.
А вот девушка казалась зажатой и растерянной, хотя была очень красива. Густые черные волосы она забрала в пучок на затылке, строгий синий костюм с узкой юбкой-миди призван был добавить ей капельку солидности. Сейчас молодая учительница стояла у сплошной стеклянной стены сада в неловкой позе и из последних сил старалась игнорировать мужчину.
– Ну, что думаешь? – спросил он насмешливо и встал за ее спиной, что заставило девушку сжаться и втянуть голову в плечи.
– Кажется, все прошло по плану, – коротко отозвалась она.
– Ага, забавно вышло. Будет что написать в отчете. Номер четыре самолично полез в школу за собакой, вывел и передал не кому-то, а номеру пять. Результат!
Тут девушка встрепенулась и спросила:
– Но зачем нужен был пес, если не планировалось, что кто-то из детей проникнет в школу? Не понимаю…
– Слушай, занимайся своим делом, ладно? – немедленно вспылил мужчина. – Твое понимание никого не колышет. Мы просто работаем по протоколу, проводим серию предварительных тестов, как это делалось во всех подобных случаях. Кстати, радуйся, что тестирование дает нам запас времени, иначе тут бы уже работала группа зачистки, поскольку номер два до сих пор не обнаружен. А без него продолжать нет смысла, так что… Тебе ведь будет жалко детишек, верно?
Девушка вздрогнула и обхватила плечи руками, хотя в зимнем саду было тепло, парко. Она почти простонала:
– Но как же так? Какой смысл убивать детей только потому, что их четверо, а не пятеро? Ведь каждый из них необычен сам по себе. В конце концов, столько усилий на них уже затрачено!
– Твоих, что ли, усилий? – оскалился мужчина. Сверкнувшая белыми острыми зубами ротовая щель сделала его внешность завораживающе-ужасной.
– Нет, но мои родители работали с несколькими группами, я немного в курсе.
В пустоватых рыбьих глазках зажглась искра интереса:
– А, так ты из потомственных. Тогда тем более не пойму, чего тут слезу давишь! Должна понимать: в этом деле не бывает поражений и напрасно потраченных усилий. Любой результат идет в копилку и позволяет двигаться вперед. Но! Первая группа, которой мы позволим жить и которую покажем миру, должна быть идеальной, потрясающей, великолепной! Чтобы, узнав этих детей, люди напрочь забыли свою слабенькую веру в Иисуса, Аллаха, экстрасенсов, крикливых политиков и начали молиться только на наших деток и на того, к кому эти детишки их рано или поздно приведут. Поэтому мы будем работать, сколько положено, беспощадно уничтожая бракованные группы, что тут неясного?!
– Мне все ясно, – овладев собой, твердо ответила его собеседница. – Просто мне жалко детей. Разве это не естественно – жалеть?
– Таких, как они? С чего бы? Они даже не люди!
– Но как же…
Узкий рот растянулся до предела в торжествующей ухмылке:
– Они – сверхлюди, призванные служить нам, простым смертным. Если хоть самую малость упустим их, дадим волю чувствам, они нас подомнут. Понимаешь?
Но учительница упрямо мотнула головой, и он заговорил зло и отрывисто:
– Эти дети – воплощенное зло, ты еще не поняла? Глупые людишки насочиняли столько ужасов, что даже не заметят, когда начнется самое страшное. Ужас придет на кошачьих лапках, вторгнется в их дома, никого на первых порах не побеспокоив. Но мы – те, кто призван держать этот ужас под контролем, поэтому должны действовать строго по правилам. А расслабимся, пожалеем, и всему конец!
Он сбавил тон, придвинулся вплотную к поникшей девушке и слегка приобнял ее за плечи. Она вздрогнула, до предела подалась вперед, едва не ударившись о стекло.
– Не переживай ты. – Мужчина попытался придать голосу хоть тень нежности, но получалось все равно насмешливо и грубо. – Я уверен, что недостающего ребенка скоро найдут и он присоединится к теплой компании. И мы с тобой еще поработаем.
– Но если за столько лет не нашли…
– Ерунда. Раньше особо не искали, все надежды были на другие группы. Эту почему-то изначально считали браком и много внимания ей не уделяли. Но теперь такие силы привлечены, что ребенок не останется незамеченным, особенно с учетом его непохожести на других людей.
– Его, может, и в живых давно нет!
– Эй, ты точно из потомственных? – Он развернул ее лицом к себе, встряхнул за плечи. – Не будь его, и этих бы не было.
– Да, я забыла. Такие вещи сложно осознать.
Она осторожно, но решительно выскользнула из кольца его рук, отошла в сторону и встала за кадку с огромным развесистым фикусом.
– Так что найдут, небось приметные детишки-то! – Мужчина снова начал мелкими шажками подкрадываться к ней. С отрывистым смешком спросил: – Слушай, а правду говорят, что в нижних лабораториях с детьми не только люди работают, но и какие-то сущности? Родители тебе ничего такого не рассказывали?
Молодая учительница вяло покачала головой:
– Я не знаю. Нам говорят только то, что нам нужно знать для дела. А родители это при мне не обсуждали, соблюдали секретность.
– Ага, рассказывай, тихушница! Ничего, скоро сам все узнаю!
– Даже не сомневаюсь!
Больше всего ей хотелось остаться одной и хорошенько выплакаться. Заметив, что мужчина снова подкрадывается, словно кот к зазевавшейся синичке, она, утратив остатки самообладания, выскочила из своего укрытия и бегом бросилась прочь из зимнего сада.
Глава 17Никому не смотри в глаза
Последние два года Злата Михай беспокоилась главным образом о двух вещах: как раздобыть еды и где устроиться на ночлег, чтобы было безопасно и желательно тепло. Прошлая жизнь за этими заботами понемногу забывалась, а ведь была она не такой уж плохой…
Самые первые воспоминания Златы были связаны с просторным частным домом в пыльном и шумном поселке. В доме два этажа, и на каждом всего полно: столы, комоды, кресла, пуфики, на кроватях покрывал не видно под десятками расшитых подушечек. Полки и комоды ломятся от всяких сверкающих вещиц, хрустальных, позолоченных. По двум этажам, по диванам и кроватям неустанно скачут с боевыми воплями пятеро кудрявых, черноволосых и остроглазых мальчишек – ее братья. Они дразнятся, дерутся, швыряют чем-то друг в дружку и в нее, Злату, пока отец или мать не погонят их на улицу.
С мамой Злате очень хорошо, лучше всего на свете. Она невероятно красивая, ее мама Мирела, тоненькая и хрупкая, как подросток. У нее две черные косы до талии, ярко-красный платок спереди повязан по самые брови, сзади – затянут узлом на затылке. А на пальцах полно колец, на запястьях – браслеты, которые Злата так любит перебирать.
Мама учит ее говорить, показывает на предметы и просит повторять за ней их названия. Никогда не ругает и не злится, зато за каждый успех одаряет конфеткой или маленьким пирожком. И пугается, по-детски закрывает лицо руками, если Злата вдруг начинает выть или издает пронзительный птичий крик. Впрочем, ради мамы она быстро отучилась от этих звуков.
А вот с братьями дружба не задалась. Как-то раз, когда их оставили одних в доме, мальчишки особенно расшалились. Злата на тахте играла с двумя чудесными маленькими куколками, когда грохот свалившейся с комода вазы ростом с одного из братьев заставил ее подскочить, а шалунов – превратиться в пять каменных изваяний. Впрочем, скоро они уже вовсю шептались в углу, а затем самый старший, девятилетний Миша, решительно ее окликнул:
– Эй, Златка?
Она заинтересованно подняла голову: братья редко к ней обращались.
– Слушай, Златка, мы все тебя просим, – приближаясь к ней, с напором продолжал Миша. – Мы сейчас на улицу рванем, а ты скажи матери, что ваза сама упала. На тебя она не подумает. Скажи: вдруг взяла и упала. Скажешь?
Злата, впервые столкнувшись с подобной просьбой, поначалу растерялась, но потом кивнула головой. И братья, тут же обо всем забыв, с гиканьем унеслись на улицу.
Потом пришла мама и застала девочку на полу – она пыталась как-то сложить осколки, приставляла один к другому, как в пазле.
– Ай, брось, порежешься! – первым делом велела мама Мирела. – Неужели ты разбила? Скажи, я ругаться не стану.