Злата очень хотела сказать, что да, она разбила, но почему-то с языка сорвались другие слова:
– Нет, это братья, случайно задели. Миша велел сказать, что она сама.
И Злата расплакалась, предвидя для себя дурные последствия. В последующие дни мама глаз с нее не сводила, защищая от мести братьев, – отец наказал их в тот же вечер. Зато две ее замечательные куколки и еще несколько любимых игрушек были похищены и превращены в кучку рванья и пепла, которую девочка обнаружила на заднем дворе.
Впрочем, после нескольких подобных случаев даже братья поняли, что Злата просто не может соврать ни ради себя, ни чтобы покрыть кого-то еще. Она пробовала, но горло сразу становилось слишком узким, язык распухал, она начинала задыхаться и царапать пальцами грудь.
– Правду, правду скажи! – голосили в таком случае испуганные братья.
Скоро они оставили ее в покое, даже защищали от других ребят, объясняли после драки, что сестра у них больная, не в себе.
Потом вместе с одним из братьев она пошла в школу тут же, в поселке. Учиться Злате нравилось, предметы давались ей легко, а читать она готова была постоянно, лишь бы в библиотеке выдавали книги. Поначалу библиотекарша давать ничего не хотела.
– Не вернешь ведь, – бурчала сердито. – Ваши никогда ничего не возвращают. Пусть тебе родители покупают, богатые небось.
– Я верну, – умоляла Злата, не в силах оторвать руки от подобранной стопки.
– Врешь ведь!
– Я никогда не вру, – ответила девочка без гордости, скорее виновато. – Спросите у кого угодно, хоть у учительницы.
Пожилая сутулая библиотекарша заморгала короткими ресницами, словно услышала самую поразительную новость на свете:
– Никогда не врешь? Ну, дорогая… первый раз в жизни такое слышу. Не иначе как тебя украли, ты и на цыганочку не сильно похожа.
Злата опустила глаза и тяжело задышала: ей хватало унижений в классе. Они, выходцы из цыганской части поселка, занимали всегда один ряд – крайний у окна – и держались вместе, чтобы в любой момент дать отпор другим детям, обожавшим обзывать их или хотя бы окатывать презрительными взглядами. Так же смотрели на их мам русские мамы. Это было непонятно и обидно. Девочка уже хотела навсегда покинуть библиотеку, когда услышала вдруг:
– Ладно, не обижайся на старуху. Сейчас запишу, и забирай свои книжки.
Злата училась уже в седьмом классе, когда братья снова стали кидать на нее насмешливые взгляды. Потом как-то Миша, уже семейный и живущий отдельно, столкнувшись с ней у школы, сказал:
– Я слышал, тебя скоро замуж отдадут. Так что не напрягайся со школой, в восьмой уже не пойдешь.
Не то чтобы Злата испугалась или возмутилась. Дело-то было привычное, отдавали замуж девчонок и моложе ее. Конечно, болтать об этом в школе не стоило, хотя все и так всё знали. Злата твердо усвоила, что ее народ русским властям не подчиняется, но и привлекать чужое внимание лишний раз не стоит. И все же до конца учебного дня она была непривычно задумчива, только с третьего раза расслышала коронный вопрос учительницы русского:
– Злата, ты готова к уроку?
Это у некоторых учителей была такая фишка: зная, что девочка не в состоянии солгать, они ее к доске не вызывали, просто спрашивали, знает ли она урок, и ставили пятерку, услышав «да».
– Да, – и в этот раз сказала Злата, а потом добавила: – Можно сходить домой? Мне очень нужно!
И учительница моментально отпустила: значит, в самом деле нужно. Хоть какой-то бонус от непробиваемой честности.
Злата собиралась поговорить с мамой Мирелой, спросить, правду ли Миша сказал. Но вышло, что она все узнала, так сказать, из первых уст. Стояла весна, необычно теплая, окна были раскрыты, и Злата с крыльца услышала, как разговаривают родители на кухне. И застыла, удивленная: мама, которая никогда не смела спорить с отцом, говорила так смело и громко, как никогда прежде.
– Раду, ты можешь меня избить, но я все равно скажу! – горячилась Мирела. – Мы не должны так поступать со Златой.
– Я что, разве плохого ей желаю? – пока только чуточку сердито отвечал отец. – В хорошую семью, между прочим, отдаю. Богатую и родовитую. Нуждаться ни в чем не будет. Сама видела, какой выкуп за нее дают.
– Но ты ведь знаешь, чем это семейство зарабатывает деньги! Да и весь их поселок чем промышляет! – не унималась Мирела. – Ты знаешь, что Злата не умеет врать. Представь, что будет, если ее кто-то спросит… полиция, например. Что с ней потом сделают? Да если и обойдется, чем она там будет заниматься? Гадать не может, торговать не умеет.
– Воспитывала бы лучше! – начал всерьез раздражаться отец. – А то вырастила не пойми кого. Позор, а не цыганка.
– Я не виновата! – звенел голос матери. – Злата – необычная девочка, всегда была такой. И не цыганка она, сам знаешь.
– Ты виновата! – рявкнул Раду, и Злата испуганно прижалась к нагретой солнцем стене дома. – Говорил, чтобы не брала ее, отнесла в русскую часть села, да там и оставила. Так нет, пристала, возьмем да возьмем. Дочку тебе захотелось! И куда ее теперь?
– Пусть учится в школе, – зачастила мать, почему-то решив, что муж в самом деле спрашивает ее совета. – У нее учеба хорошо идет. А потом поступит дальше учиться, и пусть! Сейчас многие из наших идут в институты.
– Ну и какая им с того радость? Выучится, а кто ее потом замуж возьмет? Для цыган она уже старухой будет, а русский побрезгует. Нет, закончен разговор, жена! Столько лет я эту странную девку терпел, так хоть выгоду должен с нее получить.
Тишина. Наверное, мама боролась со слезами, а заплакать при муже не смела. Но отец заметил и еще больше вышел из себя.
– Я бы ее прямо сейчас отдал, до лета! – почти выкрикнул он. – Сама знаешь, от нее народ уже шарахается. Говорят всякое, дом наш обходят стороной. Мне неприятности не нужны, слышишь?! Пусть уж класс окончит, но потом чтоб до свадьбы дома сидела и не высовывалась. А после пусть с ней новая родня разбирается.
Злата впала в ступор. Она точно знала, что ничем не опозорила семью, не сделала ничего дурного. О чем же отец говорит? Она едва расслышала топот Раду, идущего к двери, и в последний момент успела скатиться со ступенек и спрятаться за крыльцом. Отец прошел мимо, что-то сердито бормоча себе под нос, шваркнул калиткой. Тяжело переводя дыхание, девочка попыталась взять себя в руки.
То, что она не родная в семье, – не новость, конечно. Злату давно просветили братья, да и мать не скрывала. Правда, Мирела стояла на том, что взяла ее из приюта, потому что уж очень хотела доченьку. А вот другие твердили, будто Злату попросту нашли в лесу. Раньше она не очень много об этом думала – что ж, настало время все разузнать.
Девочка взбежала по ступенькам. Мать была на кухне, чистила картошку. Глянула на дочь коротко и тут же отвела покрасневшие от слез глаза.
– Мама, я подслушала ваш разговор с отцом, – с ходу призналась Злата. – И мне многое непонятно. Расскажи правду: как я оказалась у вас?
Мирела вздохнула, потом еще и еще раз. Махнула узкой, перепачканной землей ладонью.
– А, скрывать тут нечего, расскажу. Восемь лет назад дело было. В тот день я и еще несколько наших женщин шли из поселка в город. Очень рано было, городской парк на замке, ну а мы – через щели в ограде, чтобы путь сократить. Другие ушли вперед, а я отстала, по телефону говорила с Раду. Вдруг слышу – за кустом словно рычит кто. Я испугалась, замерла. Подумала, неужто волк или кабан забежал из леса. Не могу от страха пошевелиться, а сама все на куст смотрю. Потом между веток заметила руку, маленькую, детскую. Куст обежала, а там – ты. Голая совсем, волосики мокрые, трясешься. Я разом тебя в передник замотала и побежала домой. Раду тогда сильно ругался, не хотел тебя брать. Говорил, что из-за тебя полиция может нагрянуть. А уж когда понял, что ты не разговариваешь, только рычишь и воешь, то и вовсе!.. – Она снова взмахнула рукой и помотала головой, так что косы хлестнули по лицу. – Но я тогда нашего младшего Кольку носила, так что пожалел он меня, дал согласие принять тебя в семью. А знаешь, я ведь даже объявления городские читала и газеты специально покупала – вдруг кто ищет тебя. Только нет, не искали.
– Мама, – приступила Злата к вопросу, который больше всего ее волновал, – почему отец сказал, что от меня все шарахаются и дурное про нас говорят? Что я такого сделала?
Мирела снова на нее быстро взглянула и сразу отвернулась. Проговорила быстрым, словно придушенным голосом:
– Ничего ты плохого не сделала. Просто… люди болтают, что взгляд у тебя какой-то особый, колдовской, боятся его. Ну да этой беде легко помочь: ты просто не смотри никому в глаза, слышишь? Отводи взгляд, ничего в этом хитрого нет.
– И тебе не смотреть? – уточнила Злата.
Мирела горько вздохнула.
– И мне не смотри, пожалей свою маму.
Учебный год Злата окончила с одними пятерками. Классная руководительница, вручая ей дневник, спросила сдержанно, словно не сомневалась в ответе:
– Что, ждать тебя в восьмой класс?
Она тоже старалась не встречаться со Златой взглядом, эта манера у нее появилась пару месяцев назад.
Девочка только вздохнула и плечами пожала.
Прошел июнь, отец с братьями уехали в соседний городок навестить родню. Мирела приболела, и ее не взяли, Злата осталась ухаживать за матерью. Впрочем, стоило машине отъехать от дома, как мать встрепенулась, села на кровати и с таинственным видом подозвала к себе приемную дочь.
– Тебе нужно уехать, – без предисловий начала она. – После этой поездки тебя точно просватают, а я этого не хочу. Не твоя это судьба.
– Но куда же мне ехать? – перепугалась Злата, знавшая в своей жизни только родной поселок и еще ближайший городок. Даже в Питере она была всего пару раз с братьями по каким-то их делам.
– Я договорилась с одной своей дальней родственницей, – сказала Мирела. – Она из наших, но ученый человек, закончила институт и замуж вышла за русского. В Питере она живет. С родней давно не обща