ется, но тебя согласна принять в дом. Денег я немного раздобыла, не хочу, чтобы ты из милости у нее жила. И после буду отсылать. Свидетельство о рождении тебе сделала. Закончишь там школу, потом выберешь, чем тебе заняться.
– Но я буду видеться с тобой?! – воскликнула Злата.
Разлука с отцом и братьями ее мало волновала, но мама…
– Посмотрим, – уклончиво отозвалась Мирела. – Главное, ты знай, что я тебя люблю, всегда любила. Вот с того самого момента, как на руки первый раз подхватила, ты в мое сердце и вошла.
Злата не выдержала и в голос разрыдалась.
На рассвете Мирела проводила дочь на первую электричку в Питер. За спиной у Златы болтался совсем легкий рюкзачок, мать не велела брать одежду. Наверное, ей хотелось, чтобы исчезновение девочки не выглядело как побег, она боялась гнева мужа и всей родни, поэтому просто сняла с пальцев и с шеи несколько золотых колец и цепочек, отдала дочери на крайний случай.
Злате все не верилось, что она навсегда уезжает из дома. Временами ей даже хотелось, чтобы материнской задумке что-то помешало, отец, например, вдруг вернулся. Приходилось напоминать себе, что это мало что изменит, – все равно отдадут в чужую семью в другое селение, и что там ее ждет? Она очень старалась держать себя в руках.
Уже на платформе, ожидая электрички, Мирела снова напомнила:
– Не забывай, о чем я тебе говорила: старайся ни с кем не встречаться взглядом. Особенно в доме, где будешь жить. И еще, как бы ни сложилось, сюда не возвращайся. Здесь для тебя судьбы нет.
– Ладно, мама. – Злата больше не спрашивала, почему ей нельзя смотреть никому в глаза, знала, что не получит ответа.
– А теперь закрой глазки, я хочу посмотреть на тебя, – жалобным голосом попросила Мирела.
Злата сделала то, что она просила, услышала всхлип, ощутила на щеках мокрые от слез материнские поцелуи. Потом сказала:
– Теперь ты, мама, закрой, я тоже хочу на тебя посмотреть.
Но Мирела вдруг схватила ее за плечи, отвернула от себя и воскликнула:
– Незачем тебе на меня смотреть! Вот лучше глянь туда, на ту женщину. Запомни ее и стань такой, как она, не как я!
Злата озадаченно посмотрела, куда указывала мать: по соседнему перрону легко шагала незнакомая женщина. Короткие светлые волосы аккуратной шапочкой покрывали ее гордо вскинутую голову, костюм из легкой летней ткани сидел безукоризненно. Но Злате куда ближе были пестрые одежды и длинные косы, поэтому на женщину она посмотрела без особой симпатии. А тут замелькали перед глазами вагоны, и электричка отделила ее от элегантной незнакомки. Еще через десять минут, забившись в угол между окном и скамейкой, юная Злата ехала в неизвестность.
Незнакомая тетушка Аннет должна была встретить Злату у первого вагона на перроне Балтийского вокзала в Санкт-Петербурге – так сказала мама. Подойдя к назначенному месту и не обнаружив никого похожего на цыганку, девочка растерянно завертела головой. Но почти сразу ее окликнула тонким, почти детским голоском маленькая кругленькая женщина:
– Это ты Злата?
– Я.
Девочка начала было разглядывать незнакомку, но быстро вспомнила о том, что нельзя ни с кем встречаться взглядом, и опустила глаза. Та, наоборот, внимательно ее изучала. Потом сказала удивленно:
– А ты очень красивая девчушка. Даже странно, почему твои настоящие родители…
Она не договорила, цапнула Злату за рукав своей пухлой ручкой и куда-то потянула за собой. Скоро они оказались на улице рядом со сверкающей красной машиной, и женщина, уверенно нырнув на водительское место, открыла Злате переднюю дверь.
Пока выруливали с привокзальной площади, Злата краем глаза изучала родственницу мамы. Лицо у нее тоже было абсолютно круглое, румяное, очень симпатичное, хоть и тонуло в нескольких подбородках. Большие глаза с поволокой таинственно отсвечивали зеленью, тонкие брови вразлет придавали лицу открытый и дружелюбный вид. Пухлые розовые губы словно все время улыбались, играли ямочки на щеках. Волосы у женщины были не черные или рыжие, какие привыкла видеть Злата, а светло-русые. На руках – великолепный маникюр и лишь пара колец, полное тело упаковано в светло-зеленый льняной костюм. В общем, встреть ее Злата где-нибудь на улице, никогда не признала бы в этой модной женщине представительницу их кочевого племени.
Тетушка Аннет привезла ее сразу к себе домой, в просторную квартиру в центре города. До этого Злате ни разу в жизни не приходилось бывать в квартире многоэтажного дома, да еще в такой… она не смогла подобрать нужного слова. Ясно только, что здесь все совсем иначе, чем в доме ее названых родителей. Первым делом Аннет – «тетушку» она категорически попросила отбросить – накормила ее до отвала, напоила чаем с изумительно вкусными кремовыми пирожными. Потом засобиралась на работу – Аннет работала в театре и спешила на репетицию. Подкрашиваясь перед зеркалом, она наставляла разомлевшую от еды родственницу:
– Значит, так. В школу я тебя устрою, но ты должна к тому времени научиться говорить по-русски, иначе тебя в первый же день на смех поднимут, дорогуша.
– Я умею! – возмутилась Злата.
– Ой, да ладно! Может, для твоего поселка такой русский годился, но здесь его и понимать никто не захочет. Сделаем так: включай телевизор и слушай, как там дикторы болтают. Пытайся повторять. Книжки тоже почитывай, у мужа от родителей большая библиотека осталась. Я каждый вечер буду с тобой общаться и подмечать, есть ли перемены к лучшему. Да смотри еще, как они в телевизоре одеты, как держатся. Кольца все свои поснимай пока. Слышишь, все до единого!
– Разве русские не носят кольца? – от души удивилась девочка.
– Носят, конечно, – хмыкнула Аннет. – Только не так и не такие. Когда отвыкнешь от этой дребедени, сама куплю тебе пристойное колечко, чтобы можно было в школу носить.
– Хорошо.
– Одежду тебе тоже другую купим, завтра же. А до того на улицу не суйся, чтобы не говорили соседи, что у Аннет какая-то бродяжка поселилась. Пока в ванной отмокай. И главное…
Аннет наконец повернулась к ней лицом. Злата, которая до этого с интересом разглядывала симпатичную тетушку в зеркале, немедленно отвернула голову.
– Главное, даже не пробуй мне лгать, – совсем другим, жестким тоном проговорила женщина. – Ни в большом, ни по мелочи! Я сразу пойму и спроважу тебя прочь, я и мать твою предупреждала!
– Я никогда не лгу! – выпалила Злата.
– Ой, молчи! – Тетушка махнула на нее пухлой ладошкой. – Знаем мы. Мне и мать твоя так сказала, я после этих слов чуть не отказалась тебя брать. Мне ли не знать, что цыганская честность – это врать как можно убедительней!
– Я правда не вру, – стояла на своем девочка. – Просто не могу, не получается. Тошнить сразу начинает, задыхаюсь.
Тетушка сверлила ее подозрительным взглядом, от которого горела правая, обращенная к ней щека.
– Вовек такого не слыхала, даже пока со своими жила. А почему тогда в глаза не смотришь?
– Мама не велела. У меня, она сказала, глаз какой-то нехороший, нельзя никому в глаза смотреть.
– Да что ты! Вот незадача! – Далеко уйдя от обычаев своего народа, в дурной глаз Аннет все же верила. – Тогда даже не вздумай на меня глядеть, я сразу почувствую.
Злата кивнула, и тетушка, опасливо на нее косясь, в темпе покинула дом. А девочка с удовольствием отправилась выполнять первое распоряжение – смотреть телик, но прежде подошла к книжному шкафу, отобрала несколько книжек и с ними вместе запрыгнула с ногами на диван.
Вечером тетушка вернулась со своим высоким и худым мужем дядей Славой, который сразу поразил Злату тем, что добровольно отправился на кухню готовить ужин, пока Аннет проверяла, есть ли у девочки сдвиги к лучшему в речи, требовала пересказать фильм, который та смотрела перед ее приходом. Отец и братья Златы сочли бы позором даже прикосновение на кухне к чему-либо, кроме тарелок с едой.
Так проходило лето. По матери Злата иногда скучала до слез, но жить у тетушки ей нравилось. Аннет тоже была ею довольна: всего через пару недель никто не заподозрил бы цыганку в девочке с волосами золотисто-медного цвета, белоснежной кожей и разноцветными глазами: один – голубой, другой – зеленый. Тетушка оказалась не жадной, с детским удовольствием покупала для родственницы одежду и все необходимое для школы. До начала занятий оставалось меньше месяца, когда случилась неприятность, разрушившая все.
В тот день Злата, переключая каналы, наткнулась на концерт группы, которую недавно для себя открыла, но немедленно сделалась ее яростной фанаткой. От избытка чувств она все увеличивала звук, а потом и вовсе пустилась в пляс на прекрасном золотистом паркете.
– Златка! С ума сошла?!
Аннет, уперев руки в бока и став от этого еще круглее, застыла в дверях гостиной, а девочка и не услышала, как та вернулась. От неожиданности Злата уставилась прямо в возмущенно вытаращенные глаза тетушки, забыв отвести взгляд. Та тоже ничего не вспомнила, потому что в этот момент пыталась перекричать музыку:
– Выключи немедленно! И не смей больше скакать, соседи с нижнего этажа чуть не вызвали полицейских. Они звонили в дверь, ты и этого не слышала?
– Нет, – перепугалась Злата и телевизор выключила.
– Здесь тебе не табор и не ваш поселок, где каждый в своем доме хоть пой, хоть пляши, хоть костры жги, – уже спокойнее продолжала Аннет. – Ладно, пока я злая, иди-ка лучше погуляй. И приходи через час к ужину, ясно? Дядя Слава ждать не любит!
– Ага. – Злата бегом рванула на выход, чтобы не злить тетушку еще больше.
Она честно вернулась через час, но обнаружила, что ужином в доме и не пахнет. Аннет и ее муж были в своей спальне, оттуда доносился надрывно-плачущий голос тетушки, который лишь изредка прерывался глуховатыми репликами дяди Славы.
«Ссорятся», – догадалась Златка и скрылась от греха подальше у себя в комнате. Через час проголодалась, на цыпочках пробралась на кухню, сделала себе бутерброды и чай. Потом в наушниках начала смотреть интересный фильм, забыла обо всем да так и уснула с ноутбуком на животе.