– Ну что, успокоился Абрек? – спросил с ходу.
Милич пожала плечами:
– Сперва ошалел, когда машины тоже завыли, и чуть за тобой меня не утащил. Ты совсем с ума сошел, кстати, так дорогу переходить? А он потом все равно стал скулить и уши прижимать.
– Значит, не из-за меня, – себе под нос бормотнул мальчик.
Но Таня услышала и удивилась.
– С какой стати? Он тебя любит.
– Я знаю. Просто… ну, скажем, у меня есть одна способность. Обычно она на людях отражается, и сперва мне нужно кое-что сделать, но результат сильно похож, вот и пришло в голову.
– Стоп. Какая способность? – вросла ногами в асфальт Милич. Что-то про необычные способности сегодня уже было.
– Да ты не поверишь, – отмахнулся мальчик.
– Я доверчивая. Так что говори.
Маго покосился на нее, сверкнул весело глазами и выдал:
– В общем, я могу человека до смерти запугать. Всего-то нужно кинуть в него камень, можно малюсенький, он даже не почувствует ничего. Но после и рыпнуться не сможет, ему везде будет чудиться опасность. Типа на минном поле плюс в него будут стрелять, едва он застынет на месте. Как-то так. Ну что, веришь?
Прежде чем ответить, Таня хорошенько все обдумала. Сперва решила, что мальчишка врет. Но Маго совсем не казался ей врунишкой или даже фантазером – слишком уверен в себе, слишком в ладу с самим собой и с окружающим миром. Хочет произвести на нее впечатление? О нет, только не такой малыш! Нет, что за чушь, он не испытывает к ней… всякой ерунды. Просто благодарен за помощь. Поверить в его слова сложно, но ей ли не знать, какие странные бывают вещи на свете. Тут вдруг Таня припомнила Анжелику, нахмурилась, внимательно глянула на Маго, который беззаботно пинал банку из-под колы. Абрек, позабыв свои страхи, радостно принимал участие в игре.
– Слушай, а ты несколько дней назад в школе не опробовал свои способности на одной пятикласснице? Ее зовут Анжелика.
– Что? – обернул к ней Угушев пылающее от азарта игры лицо. Казалось, он уже и думать забыл, о чем только что рассказал. – Зачем мне их опробовать, если я давным-давно все про них знаю? А ты чего, неужто поверила?
– Так ты соврал?
– Не. Просто я думал, в такое никто не поверит. Я тут одной девчонке рассказал, из восьмого, такая, ну блондинка-блондинка, не видела? – Он что-то изобразил вокруг своей головы обеими пятернями, видимо, пытаясь передать прическу блондинки.
– Может, и видела. И что, она не поверила?
– Не-а. – Мальчик слегка помрачнел, и Таня подумала, что блондинка из восьмого класса произвела на него сильное впечатление. – Даже не дослушала толком. Я хотел ей доказать, бросил в нее камушек, но он срикошетил и в кого-то вроде попал. Может, и в Анжелику, не знаю. Она же из параллельного, – уточнил зачем-то Маго.
Они уже подходили к территории больницы, и Таня снова забрала поводок – с собакой точно не пропустят. Абрек больше не скулил, а едва остановились, подгреб к себе лапой банку и лег на нее, давая понять, что отныне они с этой штукой неразлучны. Народу здесь было мало, и Таня сняла с него намордник – пусть насладится свободой. Белые зубы с хрустом стиснули тонкую жесть.
– Не веришь мне, да? – снова спросил Магомет. Без всякого сожаления или обиды, просто констатировал факт.
– Абрека в школе ты не так усмирил?
– Что я, зверь, в собак камнями кидаться? – обиделся Маго.
– Просто пытаюсь понять, как ты вообще решился подойти к нему, думая, что он бешеный.
Мальчишка пожал плечами:
– Да легкотня. Я ничего не боюсь. Просто не знаю, как это – бояться. Все хочу узнать, но пока не выходит.
– Зачем хочешь? – поразилась Таня. – Это же здорово – быть таким смелым.
– Да ну, – скривился Маго. – Ужастики смотреть неинтересно. Страшилки – тоже мимо.
– Зато не трус.
Таня вздохнула, потому что себя считала неисправимой трусихой и ужастики смотреть не могла совсем по другой причине, чем мальчишка.
– Не знаю, а вдруг трус? – сказал задумчивым голосом Угушев.
– Какой же ты трус, если никогда ничего не боялся!
– Вот именно. Если ничего не боялся, как узнать, что не трус?
– Да ты философ! – от души восхитилась девочка. Подумав, добавила: – Я тебе верю, не сомневайся. У меня, может, тоже есть кое-что, типа способность, но я не уверена. Пока не расскажу! – вскинула она ладони, заметив, как полыхнули жгучим любопытством темные глаза Маго. – Хочу проверить сперва. Так что я тебя кое о чем попрошу, ты только не удивляйся.
Она помолчала, собираясь с духом, и выдала:
– Попроси у меня прощения!
– За что?! – Глаза мальчика потрясенно округлились. – Я ж ничего…
– Я знаю. Но ты постарайся, очень нужно. Можешь извиниться, к примеру, что позавчера вручил мне собаку, которую весь город до сих пор боится и которую дома не оставить одну, теперь придется кому-то работу или учебу бросать. Ну, в общем, придумай что-нибудь!
Маго стоял перед ней, задумчиво гладил холку Абрека и покачивал головой, словно обдумывал и один за другим отметал варианты. Вдруг лицо его просияло:
– Есть! Я тебя в телефон записал как «толстуха». Хотя имя твое знал, но так проще показалось. До сих пор не исправил. И еще, я думал, ты правда что-то сперла у этой дуры Анжелики и ее подруг. Ну, сойдет?
– Сойдет, – улыбнулась, но все же слегка покраснела Милич.
– И я прошу у тебя за это прощения!
– Прощаю, – от всей души ответила девочка.
Маго издал торжествующий клич и умчался в сторону больничных корпусов, а она повела Абрека к чудесной березовой рощице, чтобы там хорошенько его выгулять. Пес гордо нес в зубах смятую банку.
Глава 19Похищение
Центральный вход в парк Редкий не любил и редко им пользовался. Он никогда не мог пройти, не взглянув в ту сторону, где среди полуобрушенных колонн Адмиралтейства нашел свою смерть тот, кого Эдик когда-то считал своим главным мучителем. Теперь Редкий грустил по нему, как по утраченному другу. Но сейчас выбирать не приходилось: он уже позвонил Глебу и разрешил тому бежать по своим неотложным делам.
В этот ранний час в парке было малолюдно, попадались все больше мамочки с колясками или носящимися по аллеям детишками. Платона он заметил на подходе к острову Дружбы. Парень опять стоял на самом краю каменных остатков пристани, чуть подавшись вперед, словно разглядывал в воде свое отражение. В паре метров от него спокойно чистили клювами оперение два белых лебедя – потомки тех, кого когда-то фотографировал Редкий для своей давно заброшенной группы. Ему вдруг стало как-то тесно и томительно в груди, словно он вдруг ступил одной ногой на альтернативную тропку своей жизни. Той, которая могла бы состояться, не приди он в тот день в парк и не найди среди кустов мокрого голого ребенка. Той, в которой он счастливо женат на Элле и приходит в парк со своими детьми. Той, на которую ему хоть убейся, а все равно уже не вернуться.
Он вышел из-под прикрытия деревьев на дорожку и теперь раздумывал: стоит ли подходить к Понедельнику или просто постоять на мостике в надежде, что тот его заметит и подойдет сам? Тогда, возможно, удастся узнать что-то еще о его жизни до парка.
Мимо Редкого прошел какой-то мужчина. Хотя утро было теплое, а день и вовсе угрожал жарой, на мужчине был длинный плащ с поднятым воротником, так что только макушка торчала. Он прогулочным шагом проследовал мимо канала, отделяющего островок от массива парка, и начал подниматься на изогнутый мостик. В самой высокой точке его замер, чуть подавшись вперед, широко расставив ноги. Эдуард решил немного подождать – пусть человек покормит уток и уйдет. Но тот не уходил, и Редкий напрягся.
Он вспомнил, что уже спугнул в прошлый раз наблюдателя, да так и не понял толком, чего тот хотел. Возможно, это был один и тот же человек, как знать. Но стоял он на мостике лицом к озеру, на суетящихся внизу уток даже не смотрел. Значит, смотрел на Платона.
Сделав такой вывод, Эдик начал осторожно приближаться к нему сбоку. Уж на этот раз он не упустит незнакомца, вытрясет из него всю правду. Осторожно ступая по предательски похрустывающему гравию, Эдуард подошел к самому мостику, глянул вверх: мужчина стоял в прежней позе. Вдруг рука его, до этого висевшая вдоль тела, нырнула в карман плаща. Редкий был так близко, что слышал шуршание ткани. Рука помедлила, потом медленно поползла обратно, и Эдуард увидел, что теперь в ней зажат пистолет. Помедлив, рука начала медленно вытягиваться в сторону мальчика. И тут Редкий прыгнул.
Все же увлечения со школы различными единоборствами не пропали даром: он одной рукой захватил шею незнакомца, второй заломил назад руку. Потом резко толкнул его к перилам мостика: мужчина врезался в них животом. Пистолет перелетел через его голову и плюхнулся в воду, утки суетливо бросились кто куда. Все это заняло какие-то доли секунды и произошло совершенно беззвучно: юноша на причале даже не повернул головы. А Редкий уже стащил противника с мостика, утянул под прикрытие одного из старых парковых дубов с широченным стволом. Впечатал в этот ствол и только тогда глянул в его лицо.
На вид незнакомцу было лет тридцать пять. Круглолицый и коротко стриженный, со смешно торчащими ушами. Ростом невелик, макушкой едва доставал Редкому до груди. Эдуард хотел ему дополнительно врезать, но почему-то передумал. Сбило с толку лицо незнакомца, какое-то… в общем, хорошее лицо, открытое. Глаза спокойно и чуточку печально взирали на Редкого, держащего его за грудки.
– Так, я тебя сейчас отпущу, – зловещим голосом посулил ему Эдик, – и вызову полицию. Не вздумай бежать, все равно догоню.
– И что ты сообщишь полиции? – доброжелательно спросил его незнакомец.
– Да что ты парня, черт возьми, собирался пристрелить! Следил за ним!
– Так ты и сам наблюдал за этим самым парнем.
– Я не наблюдал! – рявкнул вполголоса Редкий. – Парнишка – мой знакомый, я как раз собирался подойти и пообщаться с ним.
– Теперь не выйдет с общением, – без издевки, даже сочувственно сказал ему мужчина. – Придется давать показания, а это долгая лавочка. И под конец полицейские будут очень тобой недовольны. Это когда обнаружат, что пистолет фальшивый. Игрушка.