Нет, Ольга решительно не жалела об имевших место излишествах. Более того, сегодня она собиралась продолжить начатое.
Как выяснилось, не только она.
После стандартных для завтрака предложений с маленькой кухни в крошечный зал внесли здоровенную сковороду с дымящейся картошкой.
Плюхнули на подставку. По всей комнате аромат!
Картошку не просто так пожарили, а с самыми разными грибами: от лисичек до белых.
Шеметова с Олегом сразу вспомнили Белогорск, когда занемог прокурор, и их вынужденный тур по местным красотам.
Наталья, человек повышенной стойкости, от картошки с грибами отказалась – ее фигура того стоила.
Береславский же о фигуре не заботился никогда, он был выше этого. Ольга, решив, что профессор неправильного не сделает, последовала его примеру.
Кроме них в зальчике находилось всего три человека из соседних номеров. Сковородища же казалась такой огромной, что непонятно было, на какой печке ее грели.
Тем не менее в пять рук (или, точнее, ртов) разделались с содержимым за несколько минут.
В итоге вела машину Наталья. Стойкий, а главное выспавшийся, Олег обозревал окрестности. Шеметова же и профессор в сытости и тепле благополучно продрыхли до Великого Новгорода.
Проснувшись, Ефим Аркадьевич тут же предложил заехать в город, но заманчивая идея была отклонена: уже сегодняшним вечером они должны были подняться на борт парома.
После новгородского объезда за руль сел Береславский.
– Сколько здесь езжу, – непривычно серьезно произнес он, – столько же и чувствую это.
Наталья согласно кивнула головой.
Ольга же с Багровым не поняли и синхронно спросили:
– Что – это?
– А вы ничего не ощущаете? – спросил он в ответ.
– Вроде нет, – ответила Шеметова. Хотя и ей было как-то не по себе.
Пейзаж стал унылым, насыщенным водой и низкорослой растительностью. Солнце скрылось за нависшими облаками. В общем, невесело стало ехать.
– Здесь погибла вторая ударная, – тихо объяснил Береславский. – Никто точно не знает, сколько в лесах и болотах осталось тел.
Как раз в этот момент проезжали деревню с названием Мясной Бор. Шеметова содрогнулась.
– На самом деле их убили два раза, – с горечью сказал профессор. – Первый раз – немцы. Второй – свои. Убили память о них. Командир второй ударной, генерал Власов, сдался гитлеровцам, организовал при них Русскую освободительную армию. Потом его в итоге повесили. А красноармейцы второй ударной так и остались заложниками генерала-предателя.
– Ну сейчас-то реабилитировали, – сказал Багров, показывая на мелькавшие то и дело памятники.
– Дважды посмертно, – мрачно отреагировал Береславский.
Шеметова смотрела на него с удивлением. Она всегда видела профессора в другом настроении и с другими идеями. Оказалось, он может быть и таким.
Некоторое время ехали молча.
Вот уже и ближние городки показались: Любань, Ушаки. По объездной, не снижая скорости, обогнули Тосно. И наконец въехали в город Санкт-Петербург.
Широкие, не особо выразительные улицы постепенно сменялись типично питерскими, где каждый дом можно рассматривать отдельно. Вместе же они создавали исключительно комфортную для глаз картину.
Аккуратная Наталья предложила сначала сгонять в морской порт, разузнать все про паром. А уж потом ехать развлекаться.
Профессор предложил обратную модель: развлекаться до упора, после чего гнать в порт. В итоге приняли за основу что-то среднее: сначала прокатиться на катере по Фонтанке, потом в порт и, если время останется, еще раз сгонять в город.
Машину оставили на стоянке, а сами двинулись к маленькой пристани на знаменитой питерской речке.
Проблем прокатиться по рекам и каналам Северной Венеции в тот день не было никаких. Лодки, лодочки, лодчонки, катера и катерищи во множестве поджидали клиентов. Несмотря на обилие плавсредств, цены неприятно удивляли. Впрочем, это лучше, чем когда нет ни высоких цен, ни водных экскурсий.
Выбрали длинный и широкий катер, почти сплошь застекленный. Он был как будто обрезанный сверху, чтобы пролезать под низкими питерскими мостами. Купили билеты, спустились по ступенькам вниз в салон.
Катер был почти пуст, но экскурсию отменять не стали. Взревев, глухо забубнил дизель, и в открытую входную дверь пахнуло сгоревшей соляркой. Однако уже через пару минут никто не думал о таких прозаических моментах.
Пожалуй, и рассказывать-то об этом сложно, нужно увидеть самому.
Катер широким пузом рассекал темную холодную воду, то и дело ныряя под низкие своды мостов. Иногда он круто поворачивал и влезал в узкую протоку или канал.
Экскурсовод, пожилая интеллигентная женщина, негромко рассказывала в микрофон про любимый город. А когда город любимый, то каждый дом заслуживает отдельного рассказа.
Пассажиры катера как будто листали страницы: отечественной истории, литературы, архитектуры. Здесь жил Пушкин. Здесь гулял император. А вот здесь маршировали на парадах его гвардейцы. На каждом берегу, в каждом доме происходили события и драмы. Это был не просто пейзаж, а густонаселенный город. Причем не только живыми, но и давно ушедшими.
В какой-то момент катер неожиданно (для не знавших город) выскочил из узкой протоки прямо в широченную Неву. Тут же и солнце долгожданное показалось. Вызолотило купола церквей и шпиль Петропавловки.
Шеметовой вдруг привиделось, что она, в полнейшей тишине и одиночестве, перемещается по этому волшебному городу. И тот одну за другой раскрывает перед ней свои тайны.
Забавно, что этой самой полнейшей тишине не мешало ни грохотанье дизеля, ни плеск довольно приличных волн, ни звук приятного голоса влюбленной в свой город гида.
Час с лишним пролетели как мгновенье. С неохотой и сожалением путешественники покинули ставший чуть ли не родным катер. И с новой силой разгорелся спор между романтиками и реалистами. Романтики говорили, что есть еще время и для пешеходной прогулки. Реалисты утверждали, что нужно уже ехать в порт.
Последние победили, так как романтиков было мало: Багров да Береславский. К тому же они хотели есть. Собственно, это и было главным аргументом реалистов – либо пешеходная прогулка, либо еда. На оба мероприятия времени не хватит точно.
Поели здесь же, недалеко от Фонтанки, в общепите, но чертовски приятном. Выбрав в самообслуживании кучу всего, вынесли набитые подносы на уличные столики. И здесь уже вкушали, любуясь одновременно речкой, видимым кусочком Невского проспекта и проглянувшим среди туч голубым небом.
Внучка Береславских, маленькая Данка, под одобрительный взгляд бабушки собрала все тарелки и отнесла на стойку – здесь действовало самообслуживание.
Данка была очень прикольной девчонкой. Чего и следовало ожидать от умного ребенка, растущего в окружении любящих, но острых на язык старших. Ей повезло с семьей, в которой выпало родиться, однако и она вполне соответствовала фамильному стилю.
Девочка была очень дружна с дедом, хотя их взаимные пикировки порой не походили на беседу шести– и пятидесятилетнего человека.
Ольге нравилось наблюдать за ребенком. Та была до крайности коммуникабельной и всю дорогу говорила без умолку.
И, несмотря на то что тексты ее всегда были содержательны, а часто остроумны, бабушка время от времени делала ей замечания. Дедушка не делал никогда, хотя именно он однажды сравнил ее высокий и звонкий голосок с остренькой золотой иголочкой с бриллиантовой головкой, по которой неспешно постукивают деревянным молоточком. Разумеется, острие иголочки, по предположению профессора, было приставлено непосредственно к мягкому и теплому мозгу слушателей.
Данка терпеливо переносила выпады деда. У них вообще сложился тандем: вдвоем они частенько дружили против требовательной в быту Натальи. Впрочем, детка не забывала выдать обратку, когда выпадал подходящий момент.
Например, (это уже потом, на пароме обнаружилось) профессор, играя в карты, всегда жульничал. Неважно, проигрывал он или выигрывал, – дело, разумеется, было не в результате, а в процессе.
А то Шеметова сначала диву давалась: она продувала профессору в любую игру при любых картах и раскладах.
Когда тот сел играть с Данкой, многое стало понятным.
– Дедуля, вынь, пожалуйста, карту, – спокойно произносил ребенок, одновременно осматривая свои ресурсы и обдумывая ход.
– Какую? – деланно удивлялся профессор, доктор наук.
– Из правого рукавчика, – деловито объясняла девочка. – Что у тебя там, туз?
А еще она, садясь играть с дедом, привычно осматривалась: нет ли сзади зеркала? Коварный профессор обожал этот старый, но действенный прием. Равно как и рассматривать отражение карт соперников в стеклах их очков.
Да, дедушка Данки явно не был стандартным человеком…
Усевшись в ставший родным микроавтобус, рванули в порт (как они думали), ориентируясь по карте в соответствии с указанным в их путевом документе адресом. За рулем сидела Наталья. Профессор же, как и следовало из предыдущего опыта, изволил почивать.
Аналогичным образом поступил и Багров.
«Какие же они предсказуемые, эти мужчины», – без слов весело переглянулись Ольга и Наталья. Данка, та просто рассмеялась – правда, на этот раз дозируя звук из-за спящих. Она прекрасно для своих лет ориентировалась в юморе типовых ситуаций.
По дороге позвонили в портовую компанию. Оказалось, что теперь им потребовались документы на автомобиль для проезда в порт. Выдвинулись по указанному адресу.
Покинули старый город, а очутились неясно где. Пейзаж насыщен мачтами, жилых домов почти нет, да еще и дорога без указателя раздваивается. Одна сворачивала направо, а другая вела прямо в море.
А вот и указатель. Оказывается, впереди тоннель, ведущий под проливом на какой-то остров.
– Едем туда, – приказал профессор, на миг проснувшись.
Наталья не споря направила свой громоздкий автомобиль в черную дыру тоннеля. Вынырнули, окруженные мачтами со всех сторон. Порта с паромами тем не менее не нашли. Пейзаж оказался сплошь индустриальным.