Конечно, как отнесся суд к выявленным обстоятельствам, адвокаты узнают лишь из приговора. Однако и так понятно, чья версия выглядит предпочтительней: удар о голову (которая на 16 сантиметров ниже) или о лопасть знака, расположенную точно на траектории движения.
– Осталось только с белой вспышкой разобраться, – сказал уставший Олег Всеволодович, когда они, после закрепления полученных результатов и приобщения их к материалам дела, вернулись в гостиничный номер.
– Да. И будет полегче, – согласилась Шеметова. Все серьезные утверждения обвинения, имевшиеся в деле, таким образом расшатывались и опровергались.
Впрочем, никаких доказательств невиновности их подзащитного от этого не появлялось.
– А я тоже тут чуток наснимала, – сказала Ольга. И продемонстрировала любимому целую подборку однотипных объявлений. Исписанные толстым красным фломастером листки встречались в городе повсеместно. Снизу размещались вертикальные полоски-хвостики с телефонами адвокатов. По ним должны были звонить свидетели. Судя по количеству оторванных «хвостиков», их телефоны не должны были смолкать ни на минуту.
– И где звонки? – непонятно у кого поинтересовался Багров.
– Будут, – убежденно сказала Шеметова.
– Все будет. Как говорится – процесс пошел.
Глава 13
Сработали хвостики-то! Еще как сработали. Хотя на самом деле сработало совсем другое.
Городок за полгода, что тянулся процесс, пережил несколько ярких состояний, причем общих для большинства его жителей.
Сначала шок от ужасного преступления.
Ужас и сочувствие к потерпевшим быстро сменились ненавистью к убийце, пьяной твари, не сумевшей и из машины-то вылезти после совершения страшного преступления. Даже народный сход собирался. Наверное, первый раз после того, как в начале постсоветской эпохи впервые всенародно выбирали мэра.
Кстати, в том же зале, где сейчас судили Рината Гильдеева.
Зал был наэлектризован ненавистью, она физически ощущалась в воздухе. Черт знает, куда бы эта ненависть повела горожан. Может, громить СИЗО, где сидел водитель-убийца?
Ситуацию тогда разрядило выступление начальника городского ГИБДД.
– Я клянусь, – тихо и прочувствованно сказал он. – Убийца будет сидеть на скамье подсудимых. И еще пожалеет не только о том, что наехал на наших женщин, но и о том, что вообще родился.
Страшная угроза, произнесенная внешне спокойным голосом, произвела впечатление. Народ успокоился, запах смерти, нависший в воздухе, начал рассеиваться.
Почему выступил с такой речью начальник гаишников, а не, скажем, прокурор города? Этого не объяснит никто. Так получилось. К счастью для Рината и тех горожан, кто уже готов был идти ломать ворота СИЗО.
Потом начался суд, и горожане, опять не сразу, не одномоментно, стали переходить в другое, но тоже общее для всех состояние.
Ненависть к убийце не проходила. Однако было посеяно обоснованное сомнение в том, что этим убийцей являлся Ринат Гильдеев.
Попытки же суда игнорировать доказательства защиты вызвали совершенно новый тренд: суд, как всегда, не хочет разбираться честно, предпочитая поставить галочку и закрыть дело. Появились даже те, кто готов был рассматривать новую, революционную версию: убийца – кто-то из сильных мира сего, его выгораживают, подставляя вместо истинного виновника пьяницу Рината.
Это был именно тренд: пока еще хватало людей, кто верил, что ЗИЛ Гильдеева по-любому участвовал в аварии. Но количество сторонников версии единственного убийцы (парня, невозмутимо сидящего сейчас на скамье подсудимых) с каждым днем уменьшалось. И постепенно большинство переходило в лагерь критиков неправедного суда. Люди всегда стремятся к справедливости, не желая, впрочем, в большинстве случаев жертвовать для ее установления хоть чем-то личным.
Так вот, применительно к московским адвокатам это значило следующее. Во-первых, на них перестали косо смотреть. Даже зауважали: идти против власти мало кто может, а пример заразителен. Во-вторых, их стали приглашать в гости. Просто подходили и приглашали. И они ходили: к учителям, врачам, музыкантам и просто рабочим-сталепрокатчикам. В-третьих, (что однозначно связано с первыми двумя пунктами) со всех сторон пошла информация. Вот они, оторванные хвостики объявлений! Ну и, конечно, появившаяся вера в москвичей, готовых за истину спорить и с прокурором, и с делающим блестящую карьеру Гареевым.
Забавно, но их вновь нашел мужчина с портфелем. Тот самый, с которым они познакомились во время полета в Уфу. Теперь он пришел выказать не презрение, как в первый раз, а наоборот, большое уважение. Что, несомненно, было приятно. Однако еще приятнее и интереснее было то, что он принес информацию. Простенькую и пока ни к чему не привязанную. Зато доказывающую, что их подход к работе, да и к жизни, верный.
Оказывается, на следующий день после аварии город покинули сразу два человека: личный водитель начальника городского ГИБДД Кузовлев и шофер полицейской машины Муратов. Оба уехали внезапно. Отпуск брали за свой счет. Отправились непонятно куда, в одиночку, без семей.
Потом синхронно, не приезжая в город, дистанционно оформили расчет. И наконец, их семьи продали дома и уехали в неизвестном направлении, скорее всего к своим так неожиданно исчезнувшим из города мужьям.
– Вы ж говорите, в наезде участвовали две машины! – жарко шептал на ухо Багрову человек с портфелем. Они сидели в парке на лавочке, Олег как всегда спокойно, а источник информации на нервах и беспрестанно озираясь. – Вот они вам, две машины! А начальство скрывает правду и топит Гильдеева!
– Может быть, – сказал он, вызвав радостную улыбку на лице добровольного помощника. – А может, и нет. Ну уехали двое. Городок-то не такой и маленький. Сколько народу за год внезапно уезжает! А главное, где доказательства, что эти двое хоть как-то причастны к разбираемому дорожно-транспортному происшествию?
– По-моему, и так ясно, – обиженно сказал человек с портфелем. Еще через пару минут он попрощался с Багровым и покинул место встречи. Даже по его спине было ясно, что человек вздохнул с облегчением. То ли потому, что облегчил душу стремлением к справедливости. То ли потому, что опасная встреча завершена и наконец можно уйти, пока никто из начальства не заметил его фронды.
Еще один интересный факт – на этот раз точно в тему – был получен и вовсе неожиданно. Их позвала на пироги с малиной семья друзей Ишмурзиных. Завгар, смущаясь, просил не отказать: те реально помогли и объявления развешивать, и показать по местному телевидению репортаж о суде, в котором журналист высказывал обоснованные сомнения в версии обвинения. Да еще и приглашал всех свидетелей поделиться информацией «с целью недопущения осуждения невиновного», так он выразился. Судя по фразе, журналист слабоватенький. Однако в таких делах все решает результат.
Результат же произошел следующим образом.
Багров и Шеметова после очередного судебного заседания пришли на пару часов побаловаться пирогами. Имели очень приятную беседу с пригласившими их супругами. Тема беседы: ни о чем. Такое бывает, и если пироги вкусные, то, как говорится, ничего страшного.
Их сын, полненький очкастый парнишка лет шестнадцати, смотрел на гостей во все глаза.
– Хочешь стать адвокатом? – улыбаясь, спросила его Шеметова.
– Теперь хочу, – сказал он, сглатывая комок, вставший от волнения в горле.
– Куда тебе, Вадик! – улыбнулся отец. – С твоими тройками в наш бы ликбез взяли.
Москвичи уже знали, что ликбезом именовался местный колледж, поставлявший кадры для городка и района. Основная специальность – металлургия. Хотя имелись и другие варианты, применимые также без выезда из Белогорска.
– Просто ему было неинтересно учиться, – заступилась за сына мама. – Найдет свое дело, и пойдут и четверки. – Про пятерки мама почему-то ничего не сказала. Видать, потенциал Вадика среди ближних родственников высоко никогда не котировался.
– Ну вы чего-то парня совсем зачмырили! – не выдержала Шеметова, как известно, защитница по состоянию души.
– Просто надо выбирать кусок по рту. Чтоб, откусив, не подавиться, – спокойно ответил папаша. – И пояснил свою непритязательную мысль: – Это для нас он любимый и единственный. А как нас не будет? Кто станет оплачивать его фантазии? А он все книжки читает и кино смотрит.
– Подход, конечно, правильный, – улыбнулась Ольга. – Но уж слишком серьезный.
– А в жизни разве до шуток? – поддержала мужа супруга. Они вообще были какие-то очень похожие друг на друга: подобранные, сухощавые и очень реалистично мыслящие люди. Сынок же совсем не такой. Толстенький, круглолицый, с живыми глазками. Шеметова зуб была готова поставить, что тихий неспортивный Вадик – вполне романтическая натура. Что ж она, блеска в глазах разглядеть не умеет?
Впрочем, уже через пару минут Вадик и ее, такую проницательную, удивил. Оказалось, что после первых заседаний суда (ну, когда он, насмотревшись на москвичей, решил тоже стать адвокатом) Вадик приступил к изучению Уголовного кодекса РФ.
Задав парню два-три вопроса, Ольга с некоторым смущением поняла, что пацан-одиннадцатиклассник редко употребляемые новеллы закона помнит лучше нее.
– У него всегда была такая память, – успокоил ее папаша.
– И вы его в «ликбез» прочите? – укорила недоверчивого отца адвокат.
– Память – это не профессия. Если только фокусы показывать. От адвоката же анализ ситуации требуется.
– Это точно, – вошел в беседу Багров. И неожиданно повернул ее в практическое русло. – Значит, юристом решил стать, – обратился он к Вадику. Тот согласно кивнул, упрямо посмотрев на улыбающихся родителей. – Вот смотри, какая штука, Вадик, – задушевно начал Олег. – Помнишь, что говорил в суде Степан Волобуев?
– Конечно, – мгновенно отозвался толстячок, посверкивая глазами. – Звонкий удар во время проезда перекрестка. И белая вспышка. Что-то типа вспышки белого цвета, – поправил он сам себя.