Даша подвела губы ярко-красной помадой — от этого ее и без того полные губы стали смотреться совсем толстыми, и девушка в очередной раз расстроилась. В ванную заглянула мама.
— Дашуня, я cмотрю, ты не взяла свою теплую куртку, — робко начала она.
— Мам, ты что, какая куртка? — отмахнулась девушка. — Это же Северный Кавказ, а не Северный полюс. Там уже двадцать пять градусов. И потом, у меня с собой два свитера и ветровка на случай дождя.
— И все равно мне неспокойно, — вздохнула мама. — Это надо же, ты взяла всего одни джинсы, зато три купальника. Ну, зачем тебе в горах три купальника? Где ты купаться-то собралась?
— Ma, ну там же река есть, горная, большая. В ней и буду купаться.
Этот утомительный диалог был прерван внезапным телефонным звонком — чему Даша была очень рада.
— Але, — услышала она какой-то подозрительно робкий голос Верки Агеевой, — Даш, ты?
— Ну я. — Даша немного растерялась, она никак не ожидала, что Верка сама ей позвонит.
— Даш, ты это… Не обижайся на меня, ладно? Ну, понимаешь, я тогда немного выпила, вот и набросилась на тебя, потом мне было очень стыдно. И потом, ты же знаешь, я сама всегда хотела стать актрисой, по меня не взяли в театральный, а тут ты сообщаешь, что собираешься работать в кино. — Верка говорила неестественно быстро, она, как и большинство людей, не умела просить прощения.
— Вер, но я же не актрисой буду работать, а всего лишь гримером, — резонно возразила Даша. Она говорила строго, но на самом деле Веркин звонок ее обрадовал. К ней возвращается единственная подруга! Теперь ей снова есть с кем посплетничать, сеть кому посетовать на неприходящего героя, есть, в конце концов, кому рассказать о будущих адыгейских приключениях.
— Ну, короче, ты ведь на меня нс обиделась, да? — требовательно спросила подруга. Впрочем, Верка и сама уже поняла, что Даша не обиделась, Даша, конечно же, ее простила, — тогда рассказывай, с кем из кинозвезд ты уже успела познакомиться?
— Ни с кем, — честно призналась Даша, — в нашем фильме задействованы только неизвестные актеры.
Верка вздохнула, как Даша показалось, облегченно.
— Что тебе привезти из Адыгеи?
— Высокого смуглого адыгейца, что же еще?
— Адыга, — машинально поправила Дарья, — хорошо, возьму с собой твою фотографию, и если кто-нибудь польстится…
— Toгда показывай им лучше фотку Милки Огневой и говори, что это я, — придумала альтернативный вариант Вера, — а на месте уж разберемся. И, Даш, ты уж сама-то там не оплошай.
— Что ты имеешь в виду?
— Прекрасно знаешь что. Горы, звезды, секс под соснами.
— Почему не под березами? Под соснами иголки. — Даша привычно включилась в сатирическую перепалку.
— Ничего, плед подстелите. Под соснами романтичней.
— Ладно, Верунь, все это, конечно, смешно, но мне уже пора в аэропорт.
— Да прекрати, — фыркнула подруга, — вот увидишь, припрёшься раньше всех. Киношные люди — они такие, обязательно все опоздают.
— Не говори ерунды. У нас, знаешь, какая начальница — попробовал бы кто опоздать! Ладно, Вер, я помчалась, если получится, позвоню. — И повесила трубку.
Как ни странно, дальновидная Верка и на этот раз оказалась права. Когда взмыленная Даша Громова с тяжеленной спортивной cyмкой через плечо примчалась в аэропорт Внуково, она была первая. И это несмотря на то, что до вылета оставалось всего сорок минут! Напрасно взволнованная девушка металась от одного табло к другому — коллег не было нигде. «А может, все вообще отменилось?! — в ужасе подумала она. — Ну вот, как всегда, столько планов — и бац! А мне никто ничего не сказал. Вот Верка посмеется-то!»
— Простите, а это не вы наш новый гример? — чья-то мягкая рука опустилась на се плечо, и от неожиданности Даша подпрыгнула на месте.
Ах, это похожий на Есенина актер Григорий Савин. Любовник Машки Кравченко. Интересно, почему он приехал один? Они что, вместе не живут? А может быть, поссорились? Даша молча рассматривала его круглое приятное лицо — в общем-то совсем простое, русское, без всяких там «изюминок» и «перчинок». Вблизи он нс был так отчаянно похож на Суздальцева, и все-таки… этот мальчишеский блеск в прищуренных глазах, эта постоянная полуулыбка… Как наваждение! Может быть, они вообще родственники. Вряд ли — Даша прекрасно знала всех близких и дальних родственников Леши Суздальцева.
Дашина рука непроизвольно взметнулась вверх, к спутавшимся волосам, — надо поправить челку. Хорошо бы еще подкрасить губы и припудрить нос. Наплевать, что этот Гриша Савин любовник Машки. Все равно она должна выглядеть блестяще — раз он так похож на подлеца Лешку.
— Так я не ронял, это вы или нс вы? — Его явно удивила патологическая молчаливость новой гримерши.
— Я. — Она выдавила из себя самую обаятельную улыбку. — Вообще-то меня зовут Даша.
— Гриша, — ответно улыбнулся он, демонстрируя при этом трогательные ямочки в уголках губ.
— Странно, никого из наших еще нет… Я даже подумала, что все отменилось, а мне, как всегда, ничего не сообщили.
— Не вижу ничего удивительного. Машка, например, обычно дрыхнет до двенадцати, для неё сущая пытка подняться в такую рань. Макс наверняка нс может оторваться от зеркала — решает сакраментальный вопрос — побриться или оставить щетинку, как у Антонио Бандераса. Алка где-нибудь в пробке. У осветителей очередное похмельное утро. И так далее. Одни мы с вами точны, как часы на Биг-Бене. Предлагаю по этому поводу выпить кофе.
— С удовольствием! — Не чересчур ли поспешно она согласилась? Хотя Гриша, наверное, привык, что большинство женщин так на него реагируют. Есть такой тип людей: они могут быть сколь угодно некрасивыми — и все равно дадут сто очков вперед любому Алену Делону.
— Ну, так вперед! — Он легко подхватил ее набитую сумку.
В кафе было многолюдно, им едва удалось занять столик в самом углу. Григорий тут же заказал подошедшей официантке два эспрессо и шоколадное пирожное для Даши.
Официантка, молоденькая девушка с широкой профессиональной улыбкой, вдруг, мило смутившись, протянула Грише какую-то грязноватую салфетку.
— Что это? — удивился он.
— Извините, но вы не могли бы оставить свой автограф? — зардевшись, прошептала девчонка. — Я вас узнала, вы актер.
— Да? И кого же я играл? — насмешливо поинтересовался мужчина. Даша знала, что у него еще не было ни одной большой, заметной роли.
— О, — оживилась девушка, — вы играли в фильме «Криминал». Бандита, которого убили в самом начале.
— Да, в первом же кадре, — пояснил Гриша, — если быть более точным, я сыграл труп бандита. Это был мой дебют. Меня показывали ровно тридцать пять секунд. При этом на экране было еще восемь неподвижных трупов.
— Да, но вы были так убедительны. А еще вы играли продавца в фильме… не помню каком.
— Точно, — обрадовался актер, — тогда у меня был богатый текст. Я произнес: «Не забудьте сдачу!» — если не ошибаюсь.
— Именно так, — подтвердила поклонница, — вы великолепный актер.
Григорий старательно подписал салфетку. У него была настоящая «звездная» роспись — размашистая, угловатая, с кокетливой завитушкой в самом конце. Довольная официантка спрятала трофей и тотчас убежала в комнатку для персонала — похвастаться подружкам.
— Надо же, попросила автограф у эпизодического актера, совсем неизвестного, — сорвалось с Дашиного языка. Который, она тут же пребольно прикусила — но было уже поздно. Все, теперь Григорий смертельно на нее обидится. Артисты ведь такие ранимые, когда речь заходит об их карьере. Особенно эпизодические артисты.
Но Гриша, вопреки ее ожиданиям, рассмеялся.
— Точно, прикол! Расскажу Машке, она не поверит. И как эта девица умудрилась разглядеть меня среди трупов. Ведь половина моего лица была залита бутафорской кровью.
Даша расслабилась и заулыбалась. Надо же, какой он простой и приятный, этот Григорий Савин. Впрочем, Суздальцев в этой ситуации точно так же рассмеялся бы — и всех окружающих смеяться бы заставил. Он так несерьезно относился к жизни, этот Лешка! Как романтичный девятиклассник, честное слово!
Однажды они поссорились — из-за какой-то мелочи, сейчас Даша не могла вспомнить точно, из-за чего именно. Лешка, как обычно, забыл об обиде через пятнадцать минут, а Даша упрямо молчала, надув губы и нахмурив брови.
— Дашка, да сколько можно злиться? — удивлялся он. — Мы же с тобой любим друг друга, и это была чисто символическая ссора!
— Ни за что не прощу! — твердила она, уже зная, что простит, непременно простит, вот только подуется еще минут пять — десять, и все!
— Ну что я должен сделать? — вопрошал Суздальцев. — Хочешь, переплыву Мировой океан на лодке-байдарке? Хочешь, проведу два с половиной часа и клетке с разъяренными тиграми? Или напишу матерное слово на стене Кремля?
— Это все слова, — буркнула Даша, но морщинка на ее лбу разгладилась, а уголки губ медленно доползли вверх.
— Ах, так! — воскликнул он. Потом надел шапку и стремительно выбежал из комнаты. Даша удивилась — неужели он мог на нее обидится? С чего вдруг такая истерическая реакция? Она тут ж отругала себя за твердость, за то, что вступила с ним в шутливую перепалку, за то, что… И, тут в окно постучали. Она удивленно повернула голову — как же так, все-таки одиннадцатый этаж! За окном, весело улыбаясь, стоял Леша Суздальцев. Его ноги(сорок пятого размера!) едва умещались на узком обледенелом карнизе. Даша в ужасе метнулась к окну, но на полпути остановилась. Главное, чтобы он не испугался, не поскользнулся! Но Алексей Суздальцев и не думал пугаться! Он присел перед ней в шутливом реверансе, а потом, осторожно перебирая ногами, вернулся по карнизу в открытое кухонное окно.
— Ну что, убедилась? — вопрошал он, ее за плечи. — Теперь ты знаешь, на что я ради тебя способен?
Румяный, слегка возбужденный, с холодными ладонями — он был победителем, а победителей не судят. Даша молча плакала, и гладила его по волосам и умилялась его детскости, и пугалась его отчаянности, и боялась выпустить его из кольца своих рук.