— А поездка в город займет всего полдня. Ну, максимум день, — страстно уговаривала «обезьяна», — вам-то это ничего не будет стоить, а для меня так важно!
А может, и правда поехать с ней? Придумать для наглой мымры такой наряд, что счастливый жених сбежит прямо из ЗАГСа, мелко-мелко крестясь от праведного ужаса.
— И все-таки нет, — отказалась она уже менее решительно, — слишком далеко до Краснодара.
— Да почему далеко? Близко же. Если на такси, за три часа обернемся! — От возбуждения Оксанины щеки покрылись некрасивыми розовыми пятнами. — Ну, пожалуйста!
— Ладно, посмотрим.
— Ура-а! — довольно вскричала «обезьяна».
— Я еще не дала окончательного согласия, — напомнила Алла и не без удовольствия захлопнула дверь.
Тривиальное «воронье гнездо» на голове, склеившиеся от дешевого лака пакли волос, тонна дрянной косметики (обязательное условие — карминно-красные катышки дурно пахнущей помады на губах и сине-бурые разводы теней вокруг воспаленных от некачественной туши глаз), вышедшее из моды платьишко, скрывающее вполне приличные ноги, тончайшие иглы высоченных каблуков — достойно передвигаться в такой обуви сможет лишь профессиональная манекенщица, обычная же женщина будет сильно смахивать на прихрамывающего пингвина.
Именно так и будет выглядеть очаровательная невеста. Алла улыбнулась. Терзаемая заурядной женской ревностью, она мысленно рисовала все новые приятные сердцу картины: вот невеста выходит из машины и падает навзничь, не спрашивать с каблуками, ее платье перемазано грязью, гости украдкой переглядываются и презрительно смеются. А вот и счастливый Ярослав — на нем классический «жениховский» пиджак, выглаженные брюки со стрелками и заляпанные грязью резиновые калоши — свадьбу-то наверняка будут справлять на свежем воздухе, а по кавказским горам не походишь в лакированных ботиночках! Жаль, что ее самой не будет на этой свадьбе. Остается надеяться, что ей хотя бы пришлют фотографии и она сможет здорово над ними повеселиться.
Замечательный план! Невесте так хочется, чтобы Алла выступила в роли стилиста? Пожалуйста. Посмотрим, что скажет Ясик, увидев будущую жену в платье, купленном Аллой. Уж она-то постарается, чтобы Оксана выглядела типичным огородным пугалом!
Вечером она вызвала в свой номер гримершу Дашу Громову.
— Мне надо с тобой посоветоваться, — без предисловий сказала Алла, — это вопрос личного характера, надеюсь, что ты неболтлива.
— Конечно, нет, — удивилась Даша. Неужели режиссерша спросит ее, какая пудра лучше скрывает мешки под глазами?
— Скажи, как с помощью прически можно изуродовать человека? Так, чтобы наверняка?
Даша поперхнулась.
— Что?
— Изуродовать человека, — спокойно повторила Алла, — молодую девушку. Нужно придумать какую-нибудь стрижку.
— А… а вам это зачем?
— Неважно. Просто ответь на вопрос.
— А эта девушка красивая? У нее овальное лицо?
— Не очень красивая, — поморщилась Алла, — но и не урод. Лицо круглое, простое. Вздернутый нос, глаза большие, губки бантиком.
— Значит, это должна быть совсем короткая стрижка, — уверенно сказала Даша, — под мальчика. Лучше с коротенькой челочкой — это убийственно для круглых лиц, и потом, челочку никуда не спрячешь. Девушка останется такой, пока волосы не отрастут. Можно еще ярко покрасить волосы, например, сделать разноцветное мелирование, чтобы привлечь к прическе еще большее внимание.
— Понятно. — Алла замолчала.
Даша собралась уходить. Она была удивлена, если не сказать — шокирована. Может быть, Алла выпила лишнего за ужином? Когда Даша уже открыла дверь, Алла спохватилась:
— Даша, постой! Ты только ничего не подумай. Мне это нужно для моего нового фильма. Есть одна актриса, круглолицая, и вот по фильму нужно, чтобы сначала она была симпатичная, а потом — нет. — Она говорила быстро-быстро. Алле и самой было противно — она оправдывается перед гримершей, как нашкодившая первоклашка! Наверняка Даша все поняла. Она ведь не дурочка. Правда, молчунья — и это хорошо.
На следующий день они уже были в Краснодаре.
— Сначала купим ткань, потом сходим в ателье, — скомандовала Алла, — так получится дешевле, чем покупать готовое платье. Ну а потом тебя надо сводить в парикмахерскую. Перед свадьбой надо обязательно менять имидж, говорят, что это хорошая примета.
Оксана серьезно слушала и готова была согласиться с каждым словим.
В магазине тканей девушка заметно оживилась и попробовала проявить самостоятельность. Ее цепкие обезьяньи пальчики с длинными, не слишком аккуратными ногтями тотчас ухватились за кусок отвратительно алой синтетики.
— Слышала, что в этом сезоне носят красные свадебные костюмы, — самым светским тоном заявила она, прикладывая к себе убогую ткань, — а ведь мне идет, верно?
Аллу едва не передернуло от отвращения, невольно представив дешевую ткань на своем собственном теле. «То, что доктор прописал!» — удовлетворенно подумала она, но вслух почему-то сказала:
— Просто ужасно!
— Ужасно? — расстроилась девушка. Однако она тотчас же воспряла духом, заприметив на прилавке массивный рулон канареечно-желтого бархата. — О, а вот это точно супер! Мне так идет желтый цвет!
«Желтый цвет идет только загорелым стройным брюнеткам, — подумала Алла, — тебя он будет толстить и бледнить».
— Да, тебе это, безусловно, пойдет! — Алла с удивлением отметила, что реплика прозвучала недостаточно убедительно. А она-то считала себя магистром интриги!
— Значит, берем эту, желтую? — Круглое лицо Оксаны сияло таким неразбавленным счастьем, словно она собиралась приобрести «мерседес-бенц».
Алла пожалела дурочку:
— Давай посмотрим что-нибудь, еще. Нельзя же хватать первое попавшееся.
В следующие четверть часа неунывающая «обезьяна» представила на строгий суд новоявленного стилиста зеленый ситец в трогательно белый горошек («А что, буду альтернативной невестой!»), грязно-розовый занавесочный тюль и тяжелый темный бархат, сильно смахивающий на диванную обивку.
Приунывшая Алла каждый раз собиралась с широкой улыбкой объявить:
— Дорогая, это как раз то, что надо!
Но вместо этого она почему-то говорила правду: выбранная Оксаной ткань настолько отвратительна, что даже Жан-Поль Готье не в силах сшить из нее приличное свадебное платье.
В итоге Алла, брезгливо порывшись на полках недорогого магазина, приобрела для Оксаны несколько метров нежно-сиреневого шелка.
— А не слишком ли это будет незаметно? — заволновалась «обезьянка». — Не потеряюсь ли я в толпе?
— Ну, если ты собираешься прослыть светофором, купи что-нибудь на свой вкус, — отмахнулась Алла, — так, теперь марш в ателье, а потом к парикмахеру! А то времени у меня мало.
— Хорошо, пошли, — покладисто согласилась Оксана, — закажем в ателье фасон. Мне хочется, чтобы было побольше всяких оборочек, воланов и рюшечек. А еще пусть пришьют к нему разноцветные стразы, а сзади приделают огромный бант!
«Промолчу, — решила Алла, — это просто. Мне надо только сдержаться и не открывать рта. Тогда и совесть моя будет чиста, и эта дура будет выглядеть как ассистентка фокусника из деревенского цирка!»
Но, в итоге, она в очередной раз сжалилась над «обезьянкой», да и как не пожалеть — полное отсутствие вкуса! Она сама поговорила с мастером и осталась вполне довольна результатом. Портной должен был сшить для девушки модное в этом сезоне платье-комбинацию на тоненьких серебристых лямочках и с интеллигентным декольте.
Та же история повторилась и в парикмахерской.
О, как ждала этого момента Алла! До рассвета почти не спала, все предвкушала акт превращения Оксаны из милой провинциалки в уродливого монстра. По мнению Аллы, эта чудесная метаморфоза должна была произойти именно в парикмахерской. Всем известно — «талантливый» мастер может в четверть часа изуродовать даже топ-модель. Не говоря и уж об Оксане — тут ему не придется особенно стараться.
«Уж здесь-то я не постесняюсь!» — мстительно думала Алла. Она вспомнила о том, что сказала ей гримерша Даша Громова. Похоже, эта Даша знает толк в своей работе. По крайней мере, она фантастически ведет себя в экстремальных ситуациях. Как ловко она рисовала брови Савину? А как умудрилась приклеить уши Маше Кравченко? Даша-то думает, что Алла ее искусства не заметила.
Поэтому, когда весело щебечущая Оксана плюхнулась в крутящееся кресло, Алла властно приказали индифферентной парикмахерше:
— Этой девушке сделайте что-нибудь поэкстравагантней. Стрижка пусть будет совсем короткая, желательно маленький «ежик». И сделайте молодежное мелирование.
— Это как? — проснулась наконец парикмахерша.
— Ну, красные прядки сделайте, зеленые. Можно и синие. Чем ярче, тем лучше.
— А вы уверены, что данной особе пойдет такое безобразие? — ухмыльнулась женщина. — По-моему, у нее лицо для такой короткой стрижки кругловато, да и щеки полные. Лучше давайте сделаем классику — каре, градуировочку или стрижку на длинных волосах.
— Делайте то, что я сказала, — перебила Алла, вручая ей десятидолларовую купюру.
Парикмахерша мгновенно умолкла и принялась деловито перебирать испорченные крыской волосы Оксаны. Девушка каждую секунду оборачивалась на Аллу, и даже, кажется, пыталась заговорщицки ей подмигнуть: мол, мы-то с тобой знаем, какая я скоро буду красивая и модная.
Алла старалась не смотреть в это светящееся детской радостью лицо. Недолго осталось веселиться этой круглолицей толстушке. Пару щелчков ножничками, и она завоет от ужаса, глядя на свое собственное зеркальное отражение. Закричит, запричитает, возможно, даже зарыдает в голос. Но будет уже поздно. Волосы несчастной «обезьянки» превратятся в ярко разукрашенную ботву.
Алла отвернулась к окну. Какое-то странное чувство железным червячком свербело под ложечкой. Может быть, это сомнение? Доставит ли ей, Алле, «обезьянкино» горе удовлетворение? В конце концов, это ненадолго: девушка привыкнет к своему новому образу. А Ясик? Вряд ли он ее разлюбит из-за каких-то дурацких волос. Чего же тогда она, Алла, добивается?! Славы отвергнутой женщины, решившейся на месть?