Похоже, Шепот читала мои мысли.
— Далеко они не уйдут, — сообщила она, все так же улыбаясь. — От колдовства они могут спрятаться, а вот от гончих — вряд ли.
Сердце мое ушло в пятки.
Курьер появился точно по волшебству. Он сообщил что-то Шепот, та кивнула и повернулась ко мне:
— Сейчас я пойду их ловить. А ты в мое отсутствие припомни Хромого. Когда я получу от тебя все, что хочу, я ведь могу тебя и ему отдать. — И снова эта улыбка.
— Да уж, дамой ты никогда не была, — ответил я — правда, дрожащим голосом и в ее удаляющуюся спину. За хозяйкой последовал и ее зверинец.
Я проверил состояние Ворона. Без изменений.
Я лег на койку, закрыл глаза, попытался очистить рассудок от мыслей. Один раз, когда мне требовалось связаться с Госпожой, этот прием уже сработал.
Где она? Я знал, что недалеко, — прошлой ночью я ощутил ее присутствие. Но сейчас? Что за игру она затеяла?
Она сказала, что не уделяет этому внимания… но есть внимание, а есть внимание.
Глава 38Крепость в Сделке
Бамм!! Опять эта дверь. На сей раз я услыхал, как человек-гора топочет по коридору, и не обратил внимания. Спросил только: «Тебя стучаться не учили, громила?»
Никакого ответа. В комнату вошла Шепот.
— Вставай, лекарь.
Я схохмил бы, но что-то в ее голосе превратило прохладу камеры в мороз.
Шепот выглядела ужасно. Не то чтобы она сильно изменилась внешне. Но что-то внутри ее стало мертвым, холодным… испуганным.
— Что это за тварь? — потребовала она ответа.
— Что за тварь? — ошарашенно переспросил я.
— С которой вы путешествовали. Говори.
Я молчал, не имея ни малейшего представления, о чем она толкует.
— Мы нагнали их. Вернее, мои люди. Я успела только пересчитать их трупы. Что за тварь раздирает двадцать гончих и сотню рыцарей за несколько минут и исчезает без следа?
Боги. Гоблин с Одноглазым превзошли сами себя.
Я все еще молчал.
— Вы пришли с Курганья. Где над чем-то колдовали. Что-то вызвали из могилы. — Кажется, она разговаривала сама с собой. — Сейчас мы это выясним. И выясним, насколько ты на самом деле несгибаем, солдат. — Она повернулась к великану: — Взять его.
Я очень старался вести себя препоганейшим образом. Пай-заключенным я прикинулся ровно настолько, чтобы усыпить бдительность великана. Потом я наступил ему на ногу, проехавшись ребром подошвы по голени. Потом вывернулся и пнул великана в пах.
Старею я, не та уже реакция. А великан оказался намного проворнее, чем положено при его весе. Он отшатнулся, поймал меня за ногу и швырнул через комнату. Двое имперцев подошли, подняли меня и поволокли. Я с удовлетворением заметил, что великан хромает.
Я пытался вытворить еще несколько грязных трюков — просто чтобы за меня не сразу взялись. Били несильно. Меня привели в комнату, где Шепот обычно практиковалась в ведовстве, и привязали к деревянному креслу с высокой спинкой. Ничего особенно пыточного я не заметил, отчего ожидание стало совершенно непереносимым.
Из меня уже выжали два-три высококачественных вопля и хотели приняться за меня всерьез, когда идиллия оказалась нарушена. Имперцы стащили меня со стула, торопливо поволокли в камеру. Мне было так плохо, что я этому не удивился…
…Пока в коридоре у самых дверей камеры мы не натолкнулись на Госпожу.
Значит, так. Моя весточка попала по назначению. А я-то думал, что ответ мне примерещился от большого желания. Но вот она — Госпожа.
Имперцы сбежали. Неужели она так пугает собственных людей?
Шепот осталась.
Все, что они хотели сказать друг другу, осталось непроизнесенным. Шепот подняла меня на ноги, втолкнула в камеру. Лицо ее оставалось каменным, но глаза полыхали.
— Черт. Опять меня одолели, — прохрипел я и рухнул на койку.
Когда дверь захлопнулась, был день. Когда я проснулся, наступила ночь. Надо мной стояла Госпожа в прекраснейшем из своих обличий.
— Я предупреждала тебя, — сказала она.
— Ага, — Я попытался встать. Все тело болело — как от пыток, так и от перенапряжения перед поимкой.
— Лежи. Я не пришла бы, не требуй этого мои собственные интересы.
— Иначе я бы и не позвал.
— Снова ты оказываешь мне услугу.
— Только в интересах самосохранения.
— Ты, как это у вас говорится, попал в костер со сковородки. Шепот потеряла сегодня немало людей. Как?
— Не знаю. Гоблин и Одноглазый… — Я заткнулся. Чертово головокружение. Чертов ее участливый голос. Я и так слишком много сказал.
— Это были не они. У них сил не хватит призвать нечто подобное. Я-то видела тела.
— Тогда и я не знаю.
— Я верю тебе. Но… Я видала такие раны прежде. Я покажу тебе до того, как мы отправимся в Башню. — Можно подумать, я сомневался. — И когда будешь смотреть — помни, что последний раз люди умирали так в те времена, когда миром правил мой супруг.
Ничего не стыкуется. Но меня беспокоило не это, а мое собственное будущее.
— Он уже зашевелился. Задолго до того, как я ожидала. Неужели он никогда не успокоится и не даст мне заняться своим делом?
А вот и стыкуется. Одноглазый говорил, что какая-то тварь выбралась. Из-за этого в ловушке оказался Ворон.
— Срань ты болотная, Ворон. Опять за свое. — Из-за его своеволия Властелин чуть не вырвался на свободу при Арче. Ворон тогда решил позаботиться о Душечке. — Что ты натворил?
Но почему «оно» последовало за нами и защищало Гоблина с Одноглазым?
— Так это Ворон?
Любимые ошибки Костоправа, номер 2. Ну почему я не могу держать закрытым свое проклятое хлебало?!
Госпожа наклонилась, положила ладонь ему на лоб. Я глядел на нее исподлобья, сбоку. Смотреть прямо я не рисковал. Она действительно могла очаровать и камень.
— Я скоро вернусь, — сказала она, направляясь к двери. — Не бойся. Ты будешь в безопасности и без меня.
Дверь закрылась.
— Вот-вот, — прошептал я. — От Шепот я буду в безопасности. А от тебя?
Я огляделся. Неужели я закончу свои дни в этой клетке?
Шепот вывезла меня посмотреть на место бойни — где имперцы с собаками догнали Гоблина и Одноглазого. Очень, доложу вам, неприятное зрелище. Последний раз я видел нечто подобное, когда мы схватились с форвалакой в Берилле, прежде чем присоединиться к Госпоже. Неужели тварь добралась до нас и теперь опять гоняется за Одноглазым? Но он же убил ее во время битвы при Чарах. Или нет?
Ведь Хромой-то выжил…
О да, без всяких сомнений. Он явился ко мне на второй день после отбытия Госпожи — держали меня, как я узнал, в старой крепости в Сделке. Милый, дружеский визит, прямо как в старые, добрые времена.
Его присутствие я ощутил еще до того, как увидел Взятого. И ужас едва не отнял у меня разум.
Как он узнал?.. Шепот. Почти наверняка Шепот.
Он вплыл в мою камеру на маленьком ковре-самолете. Своему прозванию он уже не соответствовал. Он и передвигаться-то мог лишь на своем ковре. Он стал тенью живой твари, человеческим обломком, который поддерживали лишь колдовство и безумная, пылающая воля.
Он вплыл в мою камеру, повисел, разглядывая меня. Я, как мог, изобразил безразличие — не получилось.
— Твое время истекло, — прошелестел призрак голоса. — Конец твоей повести будет долгим и мучительным. Я буду наслаждаться каждым его мгновением.
— Сомневаюсь. — Надо держаться выбранной роли, — Мамочке не понравится, что ты портишь ее пленников.
— Ее тут нет, лекарь. — Хромой отплыл назад. — Мы скоро начнем. Пораздумав вначале.
Из-за его спины выплыл клок безумного смеха. Я не уверен, смеялся ли он, Шепот или кто-то еще. Из коридора на нас смотрела она.
— Но она здесь, — произнес голос.
Взятые застыли. Шепот побледнела. Хромой как-то сложился внутрь себя.
Госпожа материализовалась из ниоткуда, из облака золотой пыли. Она молчала. Взятые тоже не произнесли ни слова — что они могли сказать?
Я хотел было вставить одну из своих хохмочек, но лучшая часть доблести возобладала. Вместо этого я попытался стать совсем маленьким. Как таракан. Чтобы не заметили.
Правда, таракана молено раздавить и не заметив…
— Хромой, — произнесла наконец Госпожа, — тебе дали задание. И ты не получал позволения покидать свой пост. Но ты его покинул. Снова. С тем же результатом, что и в тот раз, когда ты отправился в Розы, чтобы напакостить Душелову.
Хромой сжался еще сильнее.
Это было чертовски давно. Одна из наших атак на тогдашних мятежников. А получилось, что мятежники напали на штаб Хромого, когда тот отлучился, пытаясь подложить Душелову свинью.
Значит, Душечка победила на равнине.
Настроение мое резко улучшилось. Теперь я знал, что восстание не подавлено.
— Иди, — приказала Госпожа. — И помни: больше прощения не будет. Отныне мы живем по тем жестким правилам, что установил мой супруг. Следующий раз будет для тебя последним. И для тебя, и для любого из моих слуг. Поняли? Шепот? Хромой?
Они поняли. И очень многословно заверили ее в этом.
Видимо, был еще один уровень разговора, в слова не облеченный и оттого мне недоступный, потому что вышли Взятые совершенно убежденными, что жизни их зависят от безусловного и беспрекословного выполнения не только буквы, но и духа приказов. Они потерпели поражение.
Госпожа пропала в тот самый миг, когда захлопнулась дверь камеры.
Во плоти она появилась незадолго до заката. Гнев ее еще не улегся. Из болтовни стражников я узнал, что Шепот тоже отослали на равнину. Там шли серьезные бои. Остальные Взятые справиться не могли.
— Покажи им, Душечка, — бормотал я. — Устрой им кровавую баню.
Я старательно готовился встретить любую судьбу, какую бы для меня ни приготовили на складе ужасов рока.
Сразу после заката стражники вытащили меня из камеры. Ворона тоже. Вопросов я не задавал — все равно не ответят.
На центральном дворе крепости лежал ковер-самолет Госпожи. Солдаты положили Ворона на ковер, привязали. Мрачный сержант взмахом руки приказал мне залезать. Я послушался, удивив его тем, что знал, как это делать. Сердце мое трепыхалось в пятках. Я знал, куда мы полетим.