Чувство, которое заставляет работать их, не есть то чувство мелочности, тщеславия, забывчивости, которое испытали вы сами, но какое-нибудь другое чувство, которое сделало из них людей так же спокойно живущих под ядрами, при ста случайностях смерти, вместо одной, которой подвержены все эти люди, и живущих в этих условиях среди беспрерывного труда, бдения и грязи. Из-за креста, из-за названия, из-за угрозы не могут люди принять эти условия: должна быть другая, высокая побудительная причина. И эта причина есть чувство, редко проявляющееся, стыдливое в русском, но лежащее в глубине души каждого, – любовь к Родине.
У нас, русских, есть, конечно, две страшные силы, стоящие всех остальных во всем мире, – это всецелость и духовная нераздельность народа нашего и теснейшее единение его с монархом.
1
Кончился если не блестящий, то, во всяком случае, большой, крупный период нашей русской действительности. Место для оценки его мы все, современники, должны предоставить будущему. Тогда же разберутся и выяснятся все причины, которые привели Белое движение к неуспеху. И скажут, несомненно, беспристрастное слово, сделают правильные выводы. Но нам, современникам величайшего потрясения нашей Родины, принадлежит право, и на нас лежит обязанность – высказать те ясные и правдивые положения, которые подчас многими затемняются и искажаются, умышленно или по недомыслию.
Прежде всего – о Белом движении. Нельзя забывать и преступно замалчивать, что движение белых русских масс вылилось совершенно естественно и вылилось мощной волной, как неизбежное последствие, как ответ на всю революционную подлость и гадость. Белогвардейщина зародилась на всех концах Руси, на всем необъятном пространстве, в каждом углу ее; и это был ответ русского народа на то ужасное унижение, которое, как из бездонного ушата, вылили на страну и на народ творцы и углубители революционной смуты.
Белое движение явилось проявлением чести нации, и поэтому оно было неизбежно и неустранимо. Неустранимо, так как все честные элементы нашей великой России, во всех слоях ее и во всех народностях, не хотели и не могли примириться с захватом государственной власти кучкой презренных инородцев, дезертиров и преступников. Если бы не проявилось Белого движения, то пришлось бы с горьким сознанием поникнуть всем русским людям и опустить глаза; не будь белых, не было бы у России права сказать, что честь и честность в русском народе являются самыми сильными, самыми живучими его свойствами.
Проследите все Белое движение, от его зарождения, через зенит славы, успехов, могущества и до упадка, – и нельзя не увидеть той простоты и естественности, какими все оно проникнуто. Людей поднимало и гнало на величайшие труды и лишения, на смерть, на подвиги – только чувство. Чувство оскорбленной чести за великую Родину, чувство мести низким растлителям родной армии и страны, чувство долга перед Россией. И это было настолько могуче, что двигались на это дело, собирались под белыми знаменами сотни тысяч, миллионы нас, русских.
Не только настоящей книге не под силу, – думается, что многие и многие еще труды не в состоянии будут дать полное отражение всех перенесенных белыми лишений, жертв, трудов и подвигов, совершенных зачастую в обстановке почти полной безнадежности успеха. Но ими двигало горячее, сильное чувство и глубокая вера в правоту своего дела. И потому получались величайшие напряжения, удесятерялись силы, ломались гигантские препятствия, создавался самый успех. Во всем этом – красота Белого движения, такая красота, которая приближает его не к завоевательным войнам, но к скромным, сияющим внутренним светом через чреду веков – Крестовым походам.
В этом-то и заключается моральное значение белых, как бы сила победы в самом поражении. Пускай Ллойд Джордж и Вальтер Ратенау торгуют и договариваются с советским правительством, пусть даже признают их, этих татей, насильников и трусов, равноправными с собою, – лучшие элементы каждой страны и народа стоят и всегда будут стоять на стороне белых, хотя бы только морально. И следующее поколение русских вправе сказать: наши отцы сделали все, что могли, для спасения своей страны от позора, унижения и рабства; не их вина, что многие посторонние причины свели все усилия белых на нет.
Да и так ли это? Действительно ли все труды и жертвы пропали даром, не дали ничего? Это еще спорный вопрос, решит его недалекое будущее; но думается, что семя брошено и придет срок, когда оно даст всходы и свой могучий рост.
Русское национальное антисоциалистическое движение зародилось стихийно по всему простору нашей страны, с первых же дней революции. И надо помнить, как велика была всеобщая ненависть к большевикам и желание скорее с ними покончить; но руководители этих первых тайных организаций берегли их, ждали, пока движение созреет, искали в то же время полного объединения всех сил. И думается, что, предоставленные самим себе, русские сумели бы справиться с большевизмом и уничтожить его с корнем, как то сделали у себя Финляндия, Бавария и Венгрия. На горе вмешались эти «союзники» России, которым выгодно оказалось использовать для себя наше национальное движение, и они вызвали его наружу преждевременно, постарались выявить белых как можно ранее, обещая полную помощь против социалистов (большевиков). А затем когда, несмотря на этот срыв национальных организаций, все же общий подъем русских масс оказался настолько могучим, что обещал конечный успех и возрождение страны, те же иностранцы начали помогать тогда социалистам (эсерам). Белое движение показало истинное отношение иностранцев к России: только благодаря «союзникам» национальное русское движение потерпело крах; «союзникам» до России не было никакого дела, более того, – национальное возрождение России для них явилось нежелательным, как что-то враждебное, опасное. Отныне русский народ должен в корне пересмотреть и изменить свое отношение к так называемой Антанте, этим бывшим своим «союзникам».
В Белом движении необходимо различать еще две стороны, одна из коих до сих пор совершенно замалчивалась. Первая – это то, что Белое движение, будучи исключительно чистым, преследовавшим высокие цели спасти свой народ и вырвать его из цепких лап большевицкого стервятника, явилось в политическом отношении совершенно незрелым и шло вслепую. Все делалось для народа и во имя народа, но что хочет народ, что именно ему жизненно необходимо, никто не только не выявил открыто и прямо, но, видимо, и не мог, не знал этого. Потребовался долгий период белых, чтобы подойти к решению такого основного вопроса; и только Белым движением определенно установилось, что нужно и что примет народ. Белое движение выявило это всем своим путем и подтвердило своим неуспехом, выявило определенно и ясно для всех, не затемненных узкопартийным сектантством; даже иностранцы-очевидцы, искренно относившиеся к России, увидели, в чем должно состоять разрешение вопроса.
Второе – и это чрезвычайно важно не для прошедших годов, а для настоящего и ближайшего будущего – Белое движение в самой сущности своей явилось первым проявлением фашизма. Той волны народных масс, которая все выше вздымает свой вал и в которой человечество готово уже видеть единственное средство от общего паралича государственной власти, знаменующего наше время, начало ХХ века.
Белое движение было даже не предтечей фашизма, а чистым проявлением его. Действительно, если пристально вглядеться в стимулы, двигавшие белыми, то в них выступает все то же, что создает фашизм в других странах. И не только создает самый фашизм, но и делает его желанным для всех, дает ему стальную силу и крепкую прочную опору, обеспечивает успех.
Невольно может возникнуть вопрос: почему же тогда неудача Белого движения, даже разгром его? Ведь фашизм идет всюду верными шагами к победе – для торжества права, правды и справедливости? Ответ на это лежит в том, что, во-первых, русский фашизм, Белое движение было лишь первым робким опытом его; во-вторых же, этот первый опыт проходил в неимоверно трудных условиях, в которых и явилось много причин его временного крушения. Частью эти причины открыты, по возможности, в предыдущих главах; но все их выяснит и выскажет только исследователь из будущего поколения.
Теперь же можно сказать безошибочно следующее: необходимое условие успеха фашизма, неотделимая от него сущность его – это диктатура. И вот, к несчастью, ни одно Белое народное движение, как и все вместе взятые, не смогло дать диктатора. Не нашлось такой воли и души одного человека, который все подчинил бы себе, а себя самого подчинил бы целиком этой великой идее – служению всему народу путем проявления непререкаемого, безусловного закона, воплощенного в нем одном. Вся та масса больших патриотов, белых офицеров и солдат, отдельные крупные вожди и деятели – все поэтому расплывалось, разбивалось и не могло добиться полной концентрации сил, без чего окончательная победа никогда невозможна.
К этому примешалась и неизбежно вытекающая из отсутствия диктатуры та дряблость, которая везде губила Белое движение. Именно дряблость, ибо она одна допустила не только терпимость к социалистам, но даже и совместную работу с ними. Ведь фашизм всегда и всюду более чем противоположен сущности социализма (марксизма), – фашизм прямо враждебен ему: первое является движением чисто народным, направленным к улучшению, к упрочнению человеческих отношений и устройства государства, второе же – социализм – есть проведение насильно нежизненных, искусственных норм, выводимых из теории, пропитанной завистью и ненавистью к человечеству, презрением к человеку. А потому и приводящий к тем результатам всеобщего горя и разрушения, что социалисты и выполнили так беспредельно в нашей несчастной России.
И несомненно, за эти годы прибавилась к прежним новая заслуга России перед человечеством, перед всем миром: она своим Белым движением сняла маску с социализма и показала его истинное лицо. Тем самым облегчен путь торжествующего, победного фашизма; дано предостережение, что вождь народного фашизма, терпящий социализм, допускающий его деятельность в государстве, хотя бы и подпольную, обрекает народное дело и себя на неуспех.
Возвращаясь к сказанному выше о выяснении через Белое движение того, что хочет народ и что необходимо ему для устройства его жизни, приходится подробнее остановиться на этом, чтобы не было недоговоренности; иначе может показаться людям, смотрящим на русский вопрос предвзято, неувязка и даже противоречие между высказанными положениями. С одной стороны, выявилась определенная и всеми сознаваемая необходимость диктатуры, того, что все называли твердой властью; а с другой, также определенно, сначала робко, но затем все шире и сильней, выявилась не только необходимость, но даже тоска России по монархии, по царской власти. Но это только кажется на первый взгляд, что здесь две стороны. На самом деле это одно и то же.
Не приходится много доказывать, что Россия нуждается и хочет именно такой власти, которая служила бы народу, соблюдая его жизненные интересы, охраняя его труд и жизнь, оберегая его духовные ценности. И народ, в его целом, от крестьянской массы до лучшей интеллигенции, не отделяет в своем сознании этой власти от царя. Только в нем одном видит народ, и теперь яснее, чем когда-либо, соединение всех свойств, необходимых для действительного достижения общенародного блага.
Все партии, начиная от союза русского народа и октябристов до эсеров и коммунистов, являются в глазах народа – да так оно и по существу – противниками этого народного идеала. Ибо каждая из партий заключает в себе партийных вожаков, партийные интересы и солидарность, партийную дисциплину и партийные вожделения, которые все вместе ставят партию в ее сознании и действиях не только превыше народа, но и выше этой народной власти, то есть царя. Это несомненно так; это станет ясно и средним партийным людям, если они дадут себе труд честно проанализировать эти вопросы, для чего используют богатый опыт над Россией всех партий за последнее десятилетие.
Оттого-то ни одна партия, никогда и нигде, не выражала народных масс и не может выразить; оттого-то лучшие и настоящие вожди фашизма в Европе отвергают всякие партии; наконец, оттого-то в нашей России все сильнее и значительнее разрастается число беспартийных. Это именно и есть та масса русского народа, от которой, и только от которой зависит будущее государства Российского и устройство его.
Такими же беспартийными были и те миллионы, которые составляли полчища белых; их беспартийность была совершенно того же характера и направления, как и у массы беспартийных в самой России. Но и те и другие русские люди никогда не считали и никогда не признают монархизм за партию.
Русский народ был всегда монархичен; а теперь, когда на его горбу перебывали и сменились после марта 1917 года сотни владык, от Родзянко, Милюкова до Нахамкеса и Бронштейна, – все эти партийные вожаки, крупные партийные люди, а результат от всех них получался один, то есть все большая и большая разруха, все сильнейшее унижение национального достоинства, – не осталось, думается, ни одного честного русского, который явно или пока тайно не был бы проникнут монархической идеей.
И, бесспорно, Белое движение дало толчок к выявлению этого, доказало силу, значение и жизненность этой идеи.
Но также несомненно – и это также определилось из Белого движения – русский народ желает, даже жаждет осуществления монархической идеи не для самой идеи, а для счастья и пользы России. Народ признает поэтому только действенный монархизм, то есть такой, который сможет устроить Государство, поднять его на высоту и защитить народную жизнь от всего, что было гадко и скверно не только в период революционной смуты, но и до нее, до 1917 года.
Когда за адмиралом А. В. Колчаком шли массы, несли под его знаменем в жертву долгу свои труды, кровь и жизни, – людей охватывал порыв и вера в то, что вождь откроет народу возможности приближения к его, народным, идеалам права, правды и справедливости. Других вождей в то время не было и быть не могло, ибо народ монархичен не на словах, а на деле. До какого предела это могло дойти, видно из следующего: почти всегда, когда адмирал Колчак приезжал в армию, ко мне являлись начальники проходящих частей, дивизий, полков и батарей с просьбой, чтобы верховный правитель вышел к войскам; их солдаты просили: «Покажите нам того, за кого Россия воюет». Крестьяне в Сибири и в Забайкалье называли покойного адмирала в период успехов армии: «царь Колчак». И надо было видеть тот восторг в войсках, какой охватывал их, когда они видели своего вождя. Более тихо, но с глубокой преданностью, почти с обожанием встречали его и крестьянские массы в тех тысячах сел, которые посетил адмирал. Что произошло, бы если бы белые имели конечную, полную победу?..
Вот что приоткрыло и показало еще Белое движение. И ярко, страшно доказало, что слабость, бездействие и забвение простых народных идеалов влечет неминуемо за собою сначала разочарование масс, а затем гибель и еще большую разруху.
Теперь успокаивается, внешне и временно, взбаламученное русское море, затихают его усталые народные массы; но волнение идет, широко и глубоко расходится оно, это волнение чистой монархической идеей, тоской по законному царю. И все больше будут волны, все шире движение, и, быть может, не далек уже тот день, когда вскипит снова русское море и вынесет свой грозный девятый вал. Вознесет для того, чтобы смыть всю нечисть, загрязняющую Россию, а на гребне высоко поднять исконную русскую царскую власть и с нею право, правду и высшую справедливость.
2
В Белом движении была одна ужасная для всех русских сторона, та самая, которая заставляла, быть может, интервентов не раз потирать радостно руки; это взаимное уничтожение русскими друг друга. Народ и страна разделились на два лагеря, на белых и красных.
В стане белых никогда не было не только ненависти и злобы по отношению к красным массам, не было даже и вражды. Кроме отдельных, весьма редких случаев расправы за предательство, за измену и за зверство, никто не может указать на систематическое преследование и истребление, на террор, который широко применялся в противном лагере. Более того, среди белых всегда существовала жалость к своим страждущим братьям и вытекающая из нее мягкость к ним.
И это понятно само собой: тот беспощадный террор, каким пропитана вся красная, большевицкая Россия, направляется и проводится исключительно инородцами, главным образом интернациональным жидовством. Белая же Русь имела вождями и руководителями только своих, русских людей, была строго национальна.
Белые разобрались своевременно и полно в тех расслоениях, на которые делилась тогда часть России, оставшаяся под властью коммунистов-большевиков. Больше всего, на первом плане была масса, вначале одурманенная революцией, но быстро отрезвевшая и потому ненавидевшая социалистов всеми своими силами. Но масса усталая, инертная, бездеятельная и совершенно неспособная сама по себе, своими силами сбросить присосавшихся паразитов. В этой массе кое-где, в очень малом числе, проступали преступные элементы, и то главным образом не среди крестьянства, а из рабочей бедноты. Это были или совершенно люди отпетые, иной раз из каторжан, или ослепленные и тогда еще не прозревшие.
Далее шел весьма значительный слой тех русских людей, из интеллигенции, для которых Россия составляла и составляет все, которые, являясь русскими до мозга костей, не могут жить вне России, для которых понятия родина, вера, царь – не одни слова. Таких было и есть большинство во всех городах русских; с ними все мы связаны неразрывными узами крови и общего духа. Среди этих многих сотен тысяч русских наблюдалось всегда не только полное сочувствие белым, но их горячие молитвы сопутствовали нам, и их желания были направлены в сторону нашей полной и скорой победы.
Многие из них, этих простых, честных и цельных русских людей, принуждены были служить большевицким комиссарам, правда не с первых дней возникновения Белого движения, а примерно с конца лета 1919 года. Кто обрек себя на это тяжкое дело из-за семьи, из-за куска хлеба, многих заставила неизбежность – иначе грозила тюрьма или расстрел.
Только небольшой сравнительно процент русской беспартийной интеллигенции пошел на службу теперешних владык Русской земли, жидовского интернационала, из-за личных расчетов, из-за мелкого честолюбия или по полной беспринципности. Бог и совесть судья им!
А чем лучше те, которых немало нашлось среди самой первой русской эмиграции, из тех таких же беспринципных людей, что в самом начале смуты уехали за границу. Случайно ускользнув от красных, они не примкнули и к белым, выжидая в безопасности, когда на их стороне определится успех. Теперь многие из них начинают прикрываться фарисейскими заявлениями, что будто бы они все предвидели и знали заранее. Ну а это, видимо, просмотрели, упустили и тогда, да и теперь не понимают: если бы все дружно и соединенно пошли с самого начала на поддержку Белого движения, то временные успехи его легко обратились бы в окончательную победу!
Чтобы представить полную картину, как шло расслоение красной стороны нашей общей матери России, остается упомянуть о самом верхнем слое, состоявшем почти сплошь из руководителей; это люди по преимуществу нерусские, для которых Россия, Отечество, Вера, традиции – все это является ненавистным, над истреблением чего они и работают в открытую с первого дня революции.
Кроме этой группы, которая целиком заключается в Рабочей коммунистической партии (РКП), да небольшого числа беспринципных господ, служащих ей не за страх, а за совесть, вся остальная русская масса там была и осталась проникнутой национальным духом. Это, несомненно, так, и доказательства этого рассыпаны во всех днях и событиях пережитого потрясения. Более того, коммунисты сумели использовать для своих целей русский национализм: когда они кричали по России и распространяли в десятках тысяч разнообразные плакаты о том, что белые идут с французской или английской буржуазией, действуют по их указке, бьются за какие-то их скрытые цели, – большевики били в точку.
Получалась ужасная гримаса жизни, страшное извращение. В Белом чисто национальном движении появились со стороны антинациональные течения, примешалась политика интервентов, определенно враждебная (кроме японской) России; а среди красных, управляемых 3-м Интернационалом, забила струя национального русского подъема, непримиримого и ненавидящего все, идущее на Русь извне.
Такие крупные факты, как чехословацкая эпопея в Сибири, спасение Варшавы и усиление Польши ценою предательства армии Юга России, Рижский мир, говорят сами за себя. А сколько было еще более мелких, не так заметных фактов!
Одна из главных причин этой аномалии лежит в том, что большевики нашли силы и умение справиться с эсеровщиной, скрутить ее и извести с корнем. Белые не сумели этого сделать, оставили эсеровщину не только жить, но дали ей работать, чем и впустили к себе это внешнее, антинациональное течение, погубившее их и усилившее красных.
Приходится также с большой грустью установить, что диктатура, которой так не хватало всему Белому движению, у красных нашла полное проявление. На горе России – не в лице национального русского вождя, а в том же 3-м Интернационале, то есть в лице коллективного жида-большевика. Злая, беспощадная диктатура, направленная к разрушению святой Руси, но твердая, со стальной волей, неумолимая и забывающая себя в своей преступной работе, при достижении поставленных целей. И эта диктатура сумела заставить работать и драться всех для того, чтобы сломить Белое движение.
Грустно, бесконечно грустно теперь положение каждого русского. Всюду, и в самой России, в нашем отечестве, и за границами его, во всех странах Старого и Нового Света. Тяжесть непомерная придавила камнем душу, нет не только радости жизни, но исчезает временами надежда на улучшение, самая вера в скорый конец великих испытаний. И приходят дни, когда многим русским, разбросанным по различным углам целого мира, кажется, что нет впереди просвета. Понятны и это настроение, и упадок сил, и даже временная потеря веры в светлое будущее нашей страны. Но долг нас всех вместе и каждого порознь – не допускать в себе уныния, крепко держать в уме мысль, что святая Русь переживала уже на своем величавом тысячелетнем пути такие потрясения, которые длились столетиями; чаще обращаться в родную историю и там черпать силы для веры в светлое будущее.
Оскорблена национальная гордость русского народа. Свыше меры оскорблено это чувство, унижено и уязвлено самолюбие народа. В этом виноваты сами. Одно из главнейших преступлений русской интеллигенции было и есть в том, что одни эту национальную гордость просмотрели, другие умышленно, в припадке какого-то садизма, топтали ее в себе и в других в грязь. А среди наших «передовых» людей считалось чуть ли не за стыд, за какой-то пережиток проявление этого чувства. Над ним всячески измывались, называя его «зоологическим патриотизмом», «чувством дикарей» и т. д.
Кто-то из этого лагеря «передовых» пустил даже крылатую фразу: «Русские любят заниматься самооплевыванием». Какая гнусная ложь! Эта интеллигентская традиция унижения национальной гордости проистекала, помимо других причин, от полной оторванности, отчужденности от народных масс, из-за незнания его быта, жизни, запросов.
Приходилось часто удивляться, слыша другую ходячую фразу от людей, казалось бы по своему рождению, состоянию и образованию обязанных знать дух народных масс: «Наш русский мужик даже не сознает, что такое национальная гордость. Ему видна только его деревня, да землицы бы побольше. Дальше он не видит ничего».
Или во время войны, в периоды неудач, после героических успехов: «Да разве наш солдат понимает войну за Россию, – ему дела до нее нет. Они так и говорят, что, мол, до нас, скопских или калуцких, не дойдет – далеко».
Все это клевета на наш народ, и клевета не только на современников, но и на предков, которые век из века жили и умирали для своей родной великой России. И преступники те русские люди, кто допускает эту клевету на свой народ.
Разве где-нибудь в другом народе возможны подобные рассуждения, допустимы такие фразы? Да если бы и нашелся такой выродок среди немцев, англичан, французов и даже американцев, вылез бы с подобными фразами о своем народе, то нашлись бы сейчас же и здесь же десятки других немцев, англичан, французов или американцев, которые заткнули бы рот своему не в меру «передовому» соотечественнику. И заткнули бы так, что не явилось бы новых охотников клеветать и поносить свой народ. А наша святая Русь молчала! И не только молчала, но продолжала молча творить чудеса подвигов, на которые может подвинуть только высокоразвитое чувство национальной гордости и любви к Родине.
Не надо даже возвращаться мыслью так далеко, как к мировой войне, достаточно взглянуть глазами, не прикрытыми личной злобой, себялюбием или узкой партийностью, на Белое движение. Это сплошь проявление чувства национальной гордости, да притом еще в таких величавых образцах, на которые невольно с уважением смотрели иностранцы. И теперь в эмиграции, во всех странах, если и принимают русских как равных себе, то этим обязаны той героической борьбе, которую вели белые. Годы, протекшие в этой борьбе, не прошли незамеченными для мира; немало искренних, честных иностранцев были при белых армиях, и через них-то, капля по капле, просочилось сознание о подвигах русских войск, об их трудах и великих жертвах, принесенных во имя Родины, и только Родины.
Оскорбленное долгими незаслуженными неудачами мировой войны чувство национальной гордости привело народ в начале марта 1917 года к принятию бунта тыловых солдат за революцию, заставило поверить фарисеям типа Милюкова и истеричным фиглярам Керенским. Еще более униженное и оплеванное то же чувство позором от углубления революции кинуло народные волны в белые ряды, под национальные знамена белых армий. Говоря о национальной гордости, нельзя, понятно, отделять ее от любви к Родине, так как первое чувство проистекает из второго. Все слои русского народа полны этим чувством, все, кроме «передовых» интеллигентов, пропитанных духом космополитизма и поэтому глубоко преступных перед своим народом.
Белое движение сияло любовью к Родине. Господа офицеры, солдаты и казаки, массы населения, учащаяся молодежь – все горело одним желанием: спасти Россию, вернуть ее на путь национальной самостоятельности, очистить Отечество от всей мерзости, которая развелась в нем за последнее десятилетие и которая таким махровым цветом распустилась после февраля 1917 года. Десятки тысяч безвестных героев среди белых принесли великие жертвы только во имя любви к родине.
Да и как можно не любить нашей милой страны! Революционной бурей раскиданы русские люди по всему свету, народилось огромное число новых эмигрантов из России, эмигрантов другого типа, чем были до войны: не тех выродков русской семьи, что ковали гибель своей родины, поклоняясь сатанинскому учению Карла Маркса, а простых, обыкновенных русских людей из числа «беспартийных». Эти невольные изгнанники видят теперь неприкрашенную заграничную жизнь и действительность, сравнивают с тем, что было до революции в нашем Отечестве. И всюду вывод один: все в России было лучшее, все было первосортное, превосходное перед иностранным, все и во всем. Как часто собираются русские эмигранты и мечтательно вспоминают святую Русь. Еще более часто встает в поэтической дымке этого недалекого прошлого наша великая Родина перед очами наших сестер и братьев, живущих в неимоверно тяжелых условиях в Советской Федеративной Социалистической Республике. И эти мечты, и чувства, и кровь, и дух, и вера, и любовь к родине у нас с ними общие; и все же нас разделили и между нами провели черту, пока непреодолимую.
Нас разделяли и разъединяли с первого дня проклятой революции. И мы сами поддавались этому злому разъединению, забыв, что мы должны быть прежде всего русскими, и только русскими. Сначала – деление на партии, затем искусственная, дьявольски проведенная, враждебная отчужденность классов, классовая рознь; после этого на сцену вывели «украинцев», пытались создать самостоятельную Сибирь и казачьи государства. Когда все это валилось, как постройка карточного домика, – общерусское чувство и сила духа сметали эти перегородки, – появилось самое дикое деление по цветам: белые, красные, зеленые. И эти клички привились так прочно, точно наглухо затянули повязкой русским глаза. На целые годы была ими заменена наша сущность, чтобы разрушителям России было тем легче докончить их темное, преступное дело.
На великом русском народе повторилась старая народная сказка об умирающем отце большой семьи и его духовном завещании. Призвал он перед смертью всех своих детей и велел принести веник.
– Попробуйте сломать его, – отдал умирающий отец приказ.
Пытались сыновья сделать это и не были в силах.
– Теперь развяжите его!
Развязали, и рассыпались прутья.
– Попробуйте теперь сломать.
Все отдельные прутья были без труда переломлены детьми.
– Вот так и вы: пока будете вместе жить дружной и крепкой семьей, будете сильны единением, вас никто не тронет. Разъединитесь, рассыпьтесь, и вас, слабых, легко сломает порознь всякий, – завещал умирающий отец.
Забыта была простая народная мудрость. А враги наши использовали это свойство русских начала ХХ века к разъединению зачастую по самым пустякам, способность нашу к непримиримой и разгорающейся розни. Ведь чистое национальное движение белых было бы живительной струей воскресения России, поддержи его те русские, которые уклонились в сторону – из-за программных, партийных и личных разногласий. И давно был бы кончен преступный опыт над нашим отечеством, производимый ничтожной кучкой РКП (Рабочей коммунистической партии), ничтожной по числу, но сильной нашим разъединением и слабостью.
И пока разъединение русских, этот зловредный процесс, не кончится, пока не будут забыты споры и раздоры, пока все не объединится в одной цели спасти Родину и жить только для нее, – до тех пор не можем мы ждать милости Божией и просвета.
Пусть же лозунг русского Белого национального движения ляжет прочно и непоколебимо в сердце каждого: «Наша единственная партия – святая Русь. Наш класс – весь русский народ!»
И да пронижет и соединит весь народ наш право, выстраданное всем Белым движением, – право России вернуться на свой исторический путь, к своему законному царю.