— Молодцы! — одобрил Гаспар.
— Вот кто настоящий молодец, — показал на Буяна Алазар. — Задрал дьявола пустыни.
— Выходит, этот Буян настоящий дьявол пустыни! — со смехом сказал Гаспар…
67. Идет караван по выжженной солнцем пустыне.
Снова из наплыва в наплыв проходят перед ними надменные головы верблюдов, чуть покачивающиеся на длинных шеях, поджарые крупы, следы, впечатывающиеся в песок и тут же исчезающие фигуры всадников, застывшие на горбах.
Крошечные песчаные вихорьки вскипают на изжелта-серой глади песка. Они змейками бегут в сторону движения каравана. Тишина пустыни озвучивается тонким шелестом.
Алазар, приподнявшись на спине Буяна, встревоженно оглядывает окрестность.
Он видит, что даль замутилась. Вихорьки сливаются в плотные жгуты и, будто набрав разбег, взмывают кверху, сливаются, образуя плотную завесу.
И вдруг все стихло. Но озабоченное выражение не покидает лица Алазара. Разделяя тревогу хозяина, Буян повернул к нему морду и сердито отфыркнул.
Предчувствие не обмануло человека и верблюда: вновь вскипела пустыня. Но теперь песчаные вихорьки движутся навстречу каравану. Они вырастают, порошат глаза верблюдам, больно секут лица людей. Тонкий шелест сменился все наливающимся свистом. Порой этот свист оборачивается пронзительным визгом, будто мучают живое существо.
Алазар ударил пятками Буяна и в обгон каравана подскакал к королям.
Спрыгнув на землю, он преградил им путь.
— Дальше идти нельзя, — говорит Алазар. — Сейчас разразится ураган. Нам надо укрыться.
— Ты забываешься, — с обычной надменностью сказал Бальтазар. — Никто тебя в проводники не нанимал. Не надо вмешиваться не в свое дело.
— Будет страшная буря, — упорствует Алазар. — Мы все погибнем, если не укроемся. Тут поблизости должны быть пещеры, заброшенные копи. Там можно укрыться.
— Откуда ты знаешь о копях? — презрительно спросил Мельхиор.
— Но ведь существует предание…
Договорить ему не дали. Последнее утверждение Алазара взорвало обычно сдержанного, затаенного Бальтазара. Он спрыгнул с верблюда и, схватив Алазара за рукав, обрушил на него грубую брань.
— Прочь отсюда! — орал мудрец. — Я давно раскусил тебя. Ты прикидываешься всезнайкой, чтобы влезть к нам в доверие!
— Зачем? — удивленно и печально сказал Алазар. — Опомнитесь!
— Молчать, плебей! Хватит корчить из себя доброго советчика. Пройдоха, самозванец, подлипала! На чужом горбу хочешь в рай въехать? Не выйдет. Проваливай!..
Бальтазар распаляется все больше и больше, голос становится все громче и пронзительнее, и как бы от этого его возбуждения воздух вокруг него начинает двигаться и, насыщенный песком, закручивается воронкой. Воронка эта всасывает в себя Бальтазара, он кружится в ней, беспомощно размахивая руками, но вырваться не может.
Все глядят потрясенно на это жуткое и неправдоподобное зрелище. Полы халата мудреца взметнулись, тюрбан развязался, и простодушный Гаспар не удержался от смеха, так комичен был при всем трагизме положения самоуверенный мудрец, но тут же зажал себе со стыдом рот.
И Бальтазар продолжал вращаться, и тут смерч достиг критической точки, воронка оторвалась от земли и со свистом взмыла в небо и понеслась прочь, унося в себе несчастного короля.
Остальные, хотя и стояли всего в нескольких шагах от места происшествия, оказались вне зоны действия воздушно-песчаной смерти.
Пораженные ужасом люди окаменели. Некоторое время Бальтазар напоминал о себе яркими пятнами халата, кушака, остроконечных туфель, и казалось, он сейчас вернется, но смерч не отпустил своей добычи. Бальтазар исчез.
Ветер завыл по-новому — на низкой, душераздирающей ноте, и вся пустыня как будто стала на дыбы, обрушив на путников взметенный песок.
Алазар крикнул королям сквозь дьявольский шум:
— Идите вперед, к пещерам!..
Но какое-то оцепенение овладело ими, и они словно не слышали слов Алазара.
Алазар взобрался на Буяна, обвязал веревкой свое туловище и свободный конец намотал на шею верблюда. Другая веревка была у него в руке. Он резко повернул Буяна и решительно послал его в галоп, в самый центр вращающегося вихря. Он мчался, низко пригнувшись к шее верблюда, как бы слившись с ним.
Мельхиор и Гаспар видели, как он погрузился в пучину и скрылся в ней.
Но тут им стало не до наблюдений. Новый бешеный шквал обрушился на караван; померкло солнце, все исчезло в песчаной мгле.
И все же они успели заметить, как кинулась врассыпную, нахлестывая камчой верблюдов, немногочисленная уцелевшая челядь.
— Остановитесь! — кричали короли. — Не бросайте нас!.. Мы все погибнем врозь!.. Стойте, негодяи! Куда вы, милые?.. Есть же у вас совесть?.. Погодите, мы озолотим вас!..
Все было тщетно. Бегство челядинцев не было попыткой к спасению, просто они не могли оставаться на месте.
Было видно, как падают и катятся по земле верблюды, как засыпает песок свалившихся с их спин людей.
Мельхиор и Гаспар спешились и побрели во тьме, ведя в поводу верблюдов.
Они то и дело останавливаются, не в силах одолеть тугого напора ветра. Затем снова идут…
Чудовищным видением из песчаной секущей пыли вынырнул показавшийся громадным, как скала, верблюд с отверстой пастью и мертвым всадником на горбу и пропал в вихре.
68. Как будто густой туман — хотя откуда ему взяться в сухом безводье? — пал на землю.
— Гаспар!.. Король Гаспар!.. — слышен слабый, срывающийся крик Мельхиора.
— Я здесь, мудрейший! — отзывается Гаспар.
— Дайте мне руку. Я ничего не вижу.
Гаспар протолкнулся сквозь вихрь к Мельхиору и подхватил его. Короли продвигаются почти вслепую. Затем что-то изменилось в окружающем пространстве. Они остановились и осмотрелись.
По-прежнему то верхом, то низом задувал сильный ветер, но из урагана они вышли. Незаметно для себя они спустились в ложбину, складка местности служила им защитой.
69. Короли прошли еще вперед и уперлись в каменную преграду. Наверное, где-то здесь находились пещеры, о которых говорил Алазар. О них вспомнил Гаспар.
— Алазаровы пещеры! Они где-то здесь…
Но в густом тумане ничего не было видно, и, прекратив бесплодные поиски, короли заставили верблюдов лечь и сами притулились за их спинами…
Где-то еще свистело и выло, но уже тише, буря пронеслась, только странный сухой туман заволакивал окрестность.
В шевелящейся мути обрисовались какие-то фигуры, обрели очертания и стали Алазаром, Бальтазаром и верным Буяном. Туловище Бальтазара было обмотано веревкой, перекинутой через плечо Алазара, он почти висел на нем. Одежда у обоих была порвана, лица и руки в крови.
Мельхиор и Гаспар с радостными криками кинулись к своему товарищу, с которым мысленно простились.
— Пить! Пить!.. — просит он сухими губами.
Мельхиор протягивает ему свою фляжку. Бальтазар жадно, захлебываясь и обливаясь, пьет. Фляжка пуста, но он еще не утолил жажды. Гаспар дает ему свою фляжку. Алазар отбирает фляжку.
— Нельзя столько пить, — говорит он, — королю будет плохо.
Бальтазар что-то ворчит, злобно поглядывая на Алазара. Похоже, он уже забыл, что обязан ему спасением.
— Видите, он пролил воду, — говорит Алазар. — Его живот уже полон.
— Пусть пьет и льет, — беспечно отозвался Гаспар. — Неужто я для друга пожалею воды?
— Надо беречь воду, — строго говорит Алазар. — Мы еще вспомним о каждой даром пролитой капле. Пустыня жестока к беспечным.
Гаспару не нравится этот выговор, он грозно вращает белками глаз, но подчиняется…
70. В глухой тьме проклюнулась светлая точка. Разрослась, стала шаром, и вот уже взметнулись вверх красные языки пламени. Это Алазар, набрав в пещере разного древесного мусора, разжег костер.
Короли сидят у костра. Судя по остаткам пищи на песке, они подкрепились, но бодрости им это не прибавило. Бальтазар пришел в себя, но вид у него крайне измученный. Его пошатывает, и если бы не дружеская опека Гаспара, он свалился бы в костер.
Алазар подкидывает хворосту. Высокое, сильное, весело бьющее пламя как будто съедает заполонивший пространство туман. Воздух расчищается прямо на глазах, вокруг дивно светлеет.
Вот уже путники отчетливо видят друг друга, затем они видят лежащих верблюдов, темный зев пещеры, о которой говорил Алазар, ступенчатый склон, уходящий в яснеющую даль.
Пространство открывается широко вокруг: барханы в розоватом отсвете заалевшего вечерней зарей неба, прозрачные и тоже с розовым исподом легкие облака. Ветер, дующий теперь слабыми, ласковыми порывами, уносит последние клочья тумана. Воздух снова прозрачен, пространство зримо во все концы, и пустыня уже не кажется такой враждебной и страшной.
Мельхиор сидел лицом к пустыне, спиной к бивуаку. И он первый увидел то, что и мы видим его глазами.
71. Совсем неподалеку от бивуака возникли приветливые строения Белого города. В вечереющем алом воздухе они кажутся несколько призрачными, зыбкими, то словно тают, то отчетливо возникают вновь.
По изморщиненной щеке Мельхиора заструились слезы. Два других короля глядят на него с изумлением.
— Белый город! — говорит Мельхиор. — Разве вы не видите Белый город?
Они недоуменно вглядываются в даль и, похоже, действительно ничего не видят.
— Белый город!.. — повторяет, как заклинание, Мельхиор. — Белый город!..
Теперь и они видят: в синеве и алости прорезается прекрасный Белый город, сверкающий, как снежные вершины высоких гор, такой манящий и такой близкий, что протяни руку — и ты его коснешься.
— Белый город!.. — шепчут потрясенные короли.
Радость преобразила измученное лицо Бальтазара, а простодушный Гаспар вскочил и пустился в пляс.
Лишь Алазар оставался безучастен к общей радости и даже не смотрел в сторону Белого города.
Как ни радовались короли, они все же заметили угрюмую отстраненность Алазара.
— Тебе нет дела до Белого города? — язвительно спросил Мельхиор.
— Я пчеловод, потерявший своих пчел, — угрюмо ответил Алазар. — Я ищу их, а не Белый город.