Я в тот же вечер поспешила во дворец императора в надежде получить аудиенцию. Уже совсем стемнело и наступила ночь, когда наконец открылись двери императорского кабинета. Тяжелые красные двери, украшенные резьбой и золотой инкрустацией, распахнулись с громким скрипом, который заставил мое сердце сжаться. От того, получится у меня убедить Сюаньлина или нет, зависела жизнь Мэйчжуан.
Император подхватил меня под руки как раз в тот момент, когда я хотела опуститься на колени, чтобы поприветствовать его.
– Что случилось? Почему ты так срочно захотела меня увидеть?
Я молча указала взглядом на стоящих неподалеку евнухов. Сюаньлин меня понял.
– Вы можете идти. Мне надо поговорить с цзеюй наедине. – Когда Ли Чан и остальные евнухи удалились, император посмотрел на меня и строго сказал: – Говори.
Я хлопнула в ладони пару раз, и тут же в дверях показался Сяо Лянь, который вел за собой еще одного человека. Человек этот был бледен, как снег, волосы у него растрепались, а щеки и подбородок заросли щетиной. Весь его вид в грязной и пыльной одежде вызывал презрение. Он упал на колени перед императором и задрожал всем телом.
Я пронзила его ледяным взглядом и сказала:
– Почему бы тебе не поднять голову и не показать свое лицо императору?
Сюаньлин, ничего не понимая, посмотрел на меня вопрошающим взглядом, но я промолчала. Мужчина затрясся еще сильнее, но все же поднял голову. Это был не кто иной, как Лю Бэнь!
Император сразу же его узнал. На пару мгновений он пораженно застыл, но затем его глаза превратились в два кусочка льда, а голос наполнился холодом.
– Так это ты?
Лю Бэнь испуганно прижался к полу, не осмеливаясь произнести ни слова.
Я поймала взгляд Сюаньлина и не спеша заговорила:
– Ваша преданная рабыня никогда не верила, что чанцзай Шэнь будет притворяться беременной ради вашей благосклонности, поэтому втайне велела поскорее разыскать Лю Бэня. С большим трудом, но его смогли выследить и поймать в Юнчжоу, когда он уже хотел пересечь границу. Его схватили и привезли в столицу. – Я замолчала, чтобы перевести дыхание, и продолжила: – К сожалению, в тот злосчастный день служанку Фулин забили палками, хотя она могла что-то знать. Лю Бэнь долгое время находился рядом с чанцзай Шэнь и наблюдал за ее беременностью. Я уверена, что он больше всех, чем кто-либо во дворце, знает о том, что произошло на самом деле.
Сюаньлин мрачно смотрел на бывшего императорского лекаря.
– Я не буду пытать тебя, чтобы ты рассказал правду, – заговорил он ледяным голосом, – но если то, что ты расскажешь мне сегодня, окажется ложью, ты узнаешь, что существует нечто страшнее смерти.
Лю Бэнь задрожал так сильно, что уже не мог остановиться.
– Лекарь Лю, ты можешь ничего не говорить, – сказала я, по-доброму улыбаясь, – вот только если сейчас ты промолчишь, я прикажу выгнать тебя из дворца. И мне думается, что ты даже столицу не успеешь покинуть, как твоя голова попрощается с телом.
В том месте, где лекарь прижимался лбом к полу, образовалось влажное пятно, в котором отражались яркие огоньки свеч. Я неосознанно прикрыла рот и нос шелковым платком. Мне рассказали, что после того, как Лю Бэнь сбежал, он жил как нищий, все время страшась того, что его найдут и убьют. Как же он был жалок и глуп! А сейчас, оказавшись перед императором, он ощущал животный ужас и обильно потел. Неприятный запах, который исходил от его грязного тела, усилился. Это уже был не просто дурной душок, а тошнотворное зловоние.
Я не могла этого вытерпеть, поэтому добавила в курительницу большую ложку благовоний. После этого мне стало легче.
Лю Бэнь заговорил хриплым и дрожащим голосом:
– Жунхуа Шэнь на самом деле не беременна.
– Я это знаю, – нетерпеливо сказал Сюаньлин.
Лекарь дважды ударился лбом об пол и продолжил:
– Госпожа Шэнь не знала, что она не беременна. – Лю Бэнь поднял голову, и я заметила, что его покрасневшие глаза наполнены диким страхом. – У госпожи Шэнь на самом деле не было месячных кровотечений, ее тошнило и рвало как беременную, но это было из-за приема лекарств. Перед тем как я отправился проверять пульс госпожи, мне приказали говорить всем, что она скоро станет матерью, независимо от того, что бы я услышал.
– Приказали? – Сюаньлин пронзил лекаря жестким взглядом. – Кто приказал?
Лю Бэнь что-то бормотал себе под нос, то начиная говорить, то замолкая. Он никак не мог решиться назвать имя.
– Она ведь все равно тебя убьет, – сказала я с холодной усмешкой. – Ты еще долго собираешься ее защищать? Неужто хочешь умереть и унести этот секрет с собой в загробную жизнь?
Лекарь больше не мог справиться со своим страхом и сквозь зубы произнес нужные мне два слова:
– Наложница Хуа.
Казалось, что все мышцы на лице Сюаньлина окаменели. Даже взгляд стал тверже.
– Если хоть что-то из твоих слов ложь… – угрожающе произнес он.
Лекарь прижался к полу и запричитал:
– Я не осмелюсь лгать императору! Я не осмелюсь лгать! Ваш презренный слуга понимает, что совершил ошибку. В тот день матушка Хуа подарила мне серебро и велела бежать из столицы, так как здесь мне угрожала опасность. Она обещала, что за стенами города меня встретят и помогут, но оказалось, что там меня ждали убийцы. Чтобы скрыться от них, мне пришлось жить как бездомной собаке.
Мы с Сюаньлином посмотрели друг на друга. Его лицо позеленело от злости, а в темных омутах его глаз пылали яркие костры гнева. Я видела, что он в ярости, поэтому легонько махнула рукой, подавая знак Сяо Ляню, чтобы он увел Лю Бэня. Когда они ушли, я вручила Сюаньлину чашку чая и тихонько сказала:
– Ваше Величество, вам надо усмирить свой гнев.
– Как думаешь, Лю Бэнь все нам рассказал?
– Вы верно мыслите, Ваше Величество. Мы все еще не до конца знаем, что же на самом деле произошло в тот день у дворца чанцзай Шэнь. У меня есть некоторые сомнения, но нет доказательств. Например, если у нее за несколько дней до того вечера начались месячные кровотечения, то почему она выбрала именно этот день, чтобы избавиться от окровавленной одежды? Почему она приказала выбросить ее именно тогда, когда рядом были вы, императрица и другие наложницы? Не слишком ли это опасно? А еще почему рецепт для ускорения беременности, который чанцзай попросила у лекаря Цзяна, пропал именно тогда, когда мы его искали? А если его не было, зачем бы она стала про него говорить безо всякой причины? Это было бы очень глупо. – Я на одном дыхании выпалила все сомнения, что терзали меня уже долгое время. Я говорила так быстро, что мне стало не хватать дыхания. Отдышавшись, я уже гораздо медленнее закончила: – Ваше Величество, вы можете мне не верить, но я своими глазами видела этот рецепт. Я прочитала его и не усмотрела в нем ничего плохого.
Голосом Сюаньлина можно было заморозить воду, настолько холоден он был:
– Фэй Хуа… Надо же! Я уверен, что рецепт, который мог доказать невиновность чанцзай Шэнь, украли, и, скорее всего, руку к этому приложила та девица Фулин. – Он замолчал, черты его лица смягчились, и мне почудилось раскаяние в его глазах. – Если бы в тот день я не приказал в порыве злости казнить ее, думаю, мы бы не оказались в таком положении, как сегодня.
– Ваше Величество, что вы будете делать? – шепотом спросила я.
Император тяжело вздохнул и, не подбирая изысканных слов, ответил:
– Я обошелся с чанцзай Шэнь несправедливо… Я освобожу ее из-под стражи и верну прежнее положение.
– Боюсь, что она не сможет выйти…
Мое горестное выражение лица и грустный голос напугали Сюаньлина.
– Неужели она…
Я покачала головой:
– Нет, сестрица Мэйчжуан не наложила на себя руки. Но из-за затворнической жизни, наполненной постоянной тревогой, ее здоровье ослабло. И, к несчастью, она подхватила болезнь, которая убила уже многих, и я даже не знаю, в каком она сейчас состоянии. – Под конец я уже не могла вынести грусти, наполнявшей мое сердце, и начала всхлипывать.
Император молчал, пораженный моей реакцией.
– Я ведь просто приказал держать ее взаперти. Я не думал, что для нее это станет таким сильным ударом.
– Я согласна, что жизнь взаперти не самое страшное наказание для Мэйчжуан, но никто во дворце не задумывался над вашими намерениями. – Я говорила и чувствовала, как по моим щекам текут слезы. – Все вокруг считают, что если наложница вам больше не люба, то ее можно обижать и унижать.
– Я немедленно прикажу придворным лекарям осмотреть жунхуа Шэнь и начать ее лечение. Я хочу, чтобы она жила долго и счастливо.
Император хотел кликнуть Ли Чана, но я ухватилась за его рукав и прошептала:
– Ваше Величество, прошу простить меня за проявление неуважения, но, когда я узнала, что наложница Шэнь серьезно больна, я тайком попросила придворного лекаря пойти и спасти ее.
Сюаньлин обернулся и посмотрел на меня:
– Правда?
Я кивнула:
– Прошу, накажите меня, Ваше Величество.
– Ты подвергла себя опасности, но, если бы не твоя смелость, я так бы и остался виноватым перед жунхуа Шэнь, – сказал император, взяв меня за руку.
Мои глаза опять наполнились слезами. Я посмотрела на Сюаньлина и покачала головой:
– Вы не виноваты, Ваше Величество. Просто злодейка своей хитростью затуманила ваш ум.
На самом деле, я была разочарована тем, что в тот день он пошел на поводу своей злости, но он был императором, и я не имела никакого права указывать на его ошибки.
Сюаньлина не оставило равнодушным слово «злодейка». Он помрачнел и с досадой сказал:
– Наложница Хуа осмелилась дурачить голову своему императору. Это непозволительно! – Он подошел к дверям и сказал ожидавшему там Ли Чану: – Ступай в лекарский корпус и объяви мой указ: Цзян Муян и Цзян Муи приговариваются к смертной казни. А фэй Хуа… я понижаю до пинь и лишаю ее дарованного имени. – Немного подумав, император изменил свое решение. – Погоди! Я лишаю ее дарованного имени и понижаю до гуйпинь [104]