Она соловьем разливалась, расхваливая подарок императора. Я поняла, что ей очень хотелось похвастаться, но я не была знатоком пудр, поэтому улыбнулась и сказала:
– Получается, твоя пудра – очень редкая вещица. Это знак особой заботы императора о сестренке Ду.
– Сестрица, если тебе нравится, я тебе немного подарю. – Наложница Ду была довольна произведенным эффектом.
– Что ты! – Я рассмеялась. – У меня не хватит наглости, чтобы взять у тебя личный подарок от императора.
Наложница Ду бросила служанке кумкват, чтобы та очистила кожуру, а мне небрежно сказала:
– Ты, конечно, права. Не дело это – раздаривать добрые чувства императора. Сестрица, ты такая вежливая и скромная, что мне даже не хочется тебя уговаривать.
Хотя мне стало очень неприятно, я равнодушно ответила, что все понимаю. А вот гуйпинь Синь, которая стояла рядом со мной, не сдержалась и, презрительно усмехнувшись, сказала:
– Если это добрые чувства императора, то тебе стоит хранить ее как следует. Лучше всего поставить на столик с курительницей как подношение. Если ты будешь наносить эту пудру на лицо, боюсь, что под действием ветра и солнца добрые намерения государя иссохнут и улетучатся. – Договорив, Синь, не обращая внимания на остолбеневшую Ду, схватила меня под руку и отвела в сторону. Я слышала, как она бормочет себе под нос: – Я ни от кого не потерплю такого наглого поведения, и не важно, беременна она или нет.
– Сестрица Синь, успокойся, пожалуйста, – прошептала я. – К ней сейчас особое отношение. Какая тебе надобность с ней ссориться?
Императрице стало интересно, что же бормотала рассердившаяся наложница:
– Гуйпинь Синь, что ты только что сказала?
Фэй Цюэ, которая стояла рядом с нами и слышала, о чем мы с гуйпинь переговаривались, решила отвлечь внимание государыни:
– Ваше Величество, сегодня такая замечательная погода! Почему бы вам не выпустить Сунцзы погулять на солнышке?
– Фэй Цюэ, как же ты любишь мою кошечку! – Императрица довольно улыбнулась. – Ты готова целыми днями носить ее на руках, а вот цзеюй Чжэнь даже погладить ее боится.
Императрица повернулась к служанке по имени Хуэйчунь и велела вынести Сунцзы.
– Простите, что насмешила вас своей трусостью, матушка-императрица, – сказала я с робкой улыбкой. – Но неужели Сунцзы и правда послушно сидит на руках у фэй Цюэ?
– Правда. Мне кажется, что она умеет различать людей.
– Матушка, вы шутите? – наложница Цюэ рассмеялась. – Просто вы хорошо ее воспитали, благодаря чему теперь она не боится людей и не кусается.
Вскоре служанка вынесла Сунцзы. На солнце гладкая кошачья шерсть сияла так, словно бы ее смазали маслом.
– Матушка, по вашей кошке сразу видно, что вы очень хорошо за ней ухаживаете и сытно кормите, – заговорила фэй Цзин. – Только посмотрите на ее шерсть – блестит как атлас!
Хуэйчунь передала кошку в руки фэй Цюэ, и та начала ее тихонько поглаживать. Фэй Цзин задумчиво следила за движениями ее рук, а потом вдруг сказала:
– Я помню, что давным-давно сестрица Цюэ тоже воспитывала кошку. Ее звали Хэйшуй [110]. Она хорошо о ней заботилась, но в какой-то момент кошка пропала. Даже не знаю, что с ней случилось. Я просто хотела сказать, что сестрица Цюэ прекрасно умеет обращаться с этими мохнатыми малышами. – Наложница Цзин внимательно посмотрела на Сунцзы и спросила: – Почему она сегодня такая неспокойная? Кажется, она нервничает.
Кошка недовольно выгнула спину, но фэй Цюэ без какой-либо опаски продолжала ее гладить.
– Как же ей быть спокойной? Все-таки весна на дворе, – сказала она и тут же засмущалась, поэтому быстро заговорила о другом: – А что касается моей кошки… Раньше мне очень нравилось воспитывать кошек, но после того, как я родила старшего принца, лекари сказали, что кошек в моем дворце быть не должно. Поэтому мне пришлось отпустить Хэйшуй на волю.
Пока наложница Цюэ говорила, многие из слушательниц зачарованно смотрели, как ее пальцы в позолоченных ажурных наперстках, украшенных кусочками жадеита, скользят по гладкой шерсти Сунцзы. В сочетании лоснящейся шерсти и сверкающих на солнце наперстков была своя особая красота.
Я решила поддержать разговор про домашних животных и сказала:
– Многие держат дома кошек и собак, но наша сестрица Цзин решила отличиться. Когда я в прошлый раз пришла к ней в Юньчжаодянь, я даже испугалась, потому что увидела большой стеклянный сосуд, а в нем самую настоящую черепаху!
– Я просто люблю все тихое и спокойное, – рассмеявшись, пояснила фэй Цзин. – А черепах очень просто выращивать, потому что их не надо кормить чем-то особенным. Я с самого начала не хотела заводить того, о ком сложно заботиться, потому что я слишком неуклюжая и не справилась бы с такой обязанностью.
– Сестрица фэй, если уж ты себя считаешь неуклюжей, то что же сказать обо мне? Прошу, не говори так про себя, потому что я в десять раз неуклюжее тебя.
Все, кто слышал наш разговор, рассмеялись и продолжили веселую беседу.
Наложница Хуа, которую не интересовали беседы про животных, с интересом рассматривала цветущие пионы. Услышав смех, она обернулась и посмотрела на меня, недовольно хмыкнув.
– Шуи Фэн официально еще не признана фэй, – вдруг заявила она. – Цзеюй, почему ты все время повторяешь «фэй Цзин», «фэй Цзин»? Не слишком ли ты подхалимничаешь? – Усмехнувшись, Хуа покосилась на наложницу Фэн. – Совсем скоро тебя только так и будут называть. Куда вы так спешите? – Прикрыв рот рукой, наложница Хуа мерзко захихикала.
По двору разносился ее самодовольный смех, смешанный с шелестом цветочных лепестков и листьев. Я хотела ей возразить, но в груди вдруг резко все сдавило, а в глазах потемнело, вокруг появились беспорядочно кружащиеся звездочки. Мне надо было срочно отдохнуть.
Фэй Цзин молча отвернулась, не собираясь отвечать на оскорбления фэй Хуа. Другие наложницы перестали улыбаться и выглядели очень смущенно и виновато.
Императрица отломила розовый пионовый бутон и сказала:
– Фэй Хуа, не слишком ли ты придирчива? Разве так важно, огласили официальный указ или еще нет? Главное, что наш император уже считает ее фэй. Этого достаточно. Или ты не согласна?
Наложница Хуа перестала смеяться. Она ответила императрице, высоко вздернув подбородок:
– Может, так, а может, и нет. Те, кому улыбнулась удача, не боятся ждать, а для тех, кого удача обошла стороной, даже минута ожидания является мукой.
Императрица прекрасно владела собой. Она с улыбкой посмотрела на фэй Цзин и сказала:
– Сегодня уже двадцать третье, осталось всего несколько дней до церемонии возведения в ранг фэй. Тебе надо хорошенько подготовиться. – Затем она повернулась к фэй Хуа. – Почему ты считаешь, что фэй Цзин удача обошла стороной? Она вошла во дворец в тот же день, что и ты, и вскоре не только станет наложницей второго ранга, но и разделит с тобой обязанности моей помощницы и тоже будет управлять делами гарема. Тебе стоит порадоваться, что твоя сестра тебе поможет. А я порадуюсь, что смогу хотя бы немного отдохнуть.
Когда императрица замолчала, со всех сторон раздались одобрительные возгласы и поздравления.
Наложница Хуа мрачно усмехнулась и пристально посмотрела на розовый цветок, который держала императрица.
– Ваш цветок красив, вот только розовый – вторичный цвет, поэтому ему далеко до совершенства. Вокруг есть более красивые цветы, и пускай они из травянистого рода, а не древовидного, они выделяются среди других насыщенным красным цветом. Им далеко до «Короля цветов», но они, по крайней мере, щедро окрашены основным цветом [111].
Когда мы услышали слова наложницы Хуа, многие из нас неосознанно вздрогнули. Мы не знали, что сказать, так как заметили, что прическу фэй Хуа украшает насыщенно-красный травянистый пион, который подчеркивал ее яркую красоту и очаровательные глаза.
Всем было известно, что розовый – цвет, которым чаще всего пользовались наложницы, а красный был цветом главных жен. И вот перед нами стояла наложница Хуа с красным цветком в волосах и императрица с розовым в руках. Они словно бы поменялись местами. Вокруг царила гробовая тишина, потому что никто не осмеливался заговорить в такой напряженный момент.
Императрица посмотрела на розовый пион, который сжимала в своей руке. Мне показалось, что она хочет отбросить его в сторону, но не решается. А стоящая напротив нее фэй Хуа довольно ухмылялась, поставив государыню в затруднительное положение. Я не могла спокойно смотреть на эту сцену и вышла вперед.
– В детстве я выучила один стих, написанный Лю Юйси, и мне кажется, сейчас самое время напомнить о нем. Если императрица и старшие сестры позволят, я его прочитаю.
Императрица сразу же поняла, что я хочу ей помочь, поэтому без раздумий ответила:
– Прочитай, а мы послушаем.
Я начала читать стихотворение нараспев:
– Травянистые пионы, что цветут перед домом, очаровательны, но не тверды; лотосы, что цветут на пруду, чисты, но в них мало чувств; лишь древовидные пионы – краса нации, их цветение будоражит всю столицу [112].
Стоило императрице понять, какое стихотворение я читаю, она расслабленно расправила плечи и улыбнулась. Прикрепив пион к петельке на своей куртке, она сказала:
– Древовидные пионы – краса нашей нации! Люди сердцами решают, что благородно, а что низменно. Травянистый пион может очаровывать ярко-красным цветом, но в нем нет твердости, поэтому ему далеко до древовидного собрата, который считается красой и гордостью всего Китая. – Императрица взглянула на фэй Хуа, которая безуспешно пыталась скрыть свою злость, и широко улыбнулась. – Мы ведь вышли полюбоваться цветами. Сестренка Хуа, почему мне кажется, что ты чем-то недовольна? Не стоит принимать все так близко к сердцу и портить себе настроение.
С большим трудом сдержав кипящую в ней злость, наложница Хуа поклонилась и попросила разрешения удалиться. Она так спешила уйти, что не заметила, как ее жемчужное ожерелье зацепилось за ветку и порвалось. Звук падающего на землю жемчуга напомнил мне о внезапных летних ливнях. Жемчужины были размером с подушечку большого пальца, абсолютно круглые, все одного размера, а потому очень дорогие.