Когда с украшением прически было закончено, я качнула головой и невольно воскликнула:
– Как тяжело!
Лючжу рассмеялась:
– Вы пока еще только гуйпинь, госпожа. Если вам уже тяжело носить такую прическу, что же будет, когда вы станете гуйфэй? Я слышала, что для церемонии возведения в ранг в прическу гуйфэй вставляют аж шестнадцать шпилек!
– Следи за языком! – недовольно сказала я.
– Девушка все верно говорит, – подала голос тетушка Цяо. – Матушка, неужели вы сомневаетесь, что император сделает вас своей гуйфэй после рождения принца? Да все при дворе знают, что вы его самая любимая наложница.
Улыбнувшись, я промолчала и вытянула руки в стороны, чтобы служанки помогли мне надеть церемониальный наряд. На меня надели ярко-алый халат длиной до пола с широкими рукавами. Он был сшит из узорчатой шелковой ткани, а спереди на нем красовались вышитые гуси, летящие по небу, и орнамент из чудесных трав, чье появление считалось счастливым предзнаменованием. Поверх халата полагалось надеть длинный шарф из парчи, вышитой золотыми нитями, с кончиков которого свисали кисточки с жемчужными подвесками. По нему тянулся длинный красочный узор из волшебных птиц луань-няо. Он спускался с плеч, достигал груди, а дальше поверх юбки опускался к ногам. Рукава халата были настолько длинными, что из-под манжет, украшенных причудливой золотой вышивкой и крупным жемчугом, виднелись лишь кончики пальцев. На талию повязали пояс, которым послужила красивая сине-красная лента, а на сгибы локтей накинули еще один ярко-красный шелковый шарф.
Поглядев в зеркало, я убедилась, что выгляжу торжественно и роскошно.
Церемония возведения в ранг гуйпинь отличалась от процедуры, которая использовалась для более низких рангов. Прежде было достаточно устного приказа Сюаньлина или провозглашения высочайшего указа. Но гуйпинь обладала одним из самых высоких статусов среди наложниц императора, поэтому ей следовало провести ритуал поклонения в Храме императорских предков, а затем ей вручался приказ о возведении в ранг, выполненный из сусального золота, и золотая печать. У золотых печатей, принадлежащих четырем наложницам первого ранга, даже было название: «золотое сокровище». Вот только масштабные церемонии в Храме предков проводились только во время большого жертвоприношения небу, церемонии присвоения титула императрицы и особо важных праздников. Когда дело касалось обычных наложниц, то поклонение предкам проводилось в сокращенном виде.
В благоприятный час я опустилась на колени позади фэй Цзин. В Храме предков царила торжественная атмосфера. Сыгун, смотритель Храма, зачитывал церемониальную поздравительную речь, а в это время министр налогов Ли Ляньцзи и главный церемониймейстер двора Чэнь Силе держали в руках шкатулки, покрытые красным лаком и золотой гравировкой, изображающей дракона и феникса. Внутри них скрывались до поры золотые приказы о присвоении нам с фэй Цзин высоких рангов. С крышек шкатулок свисали концы красных шелковых платков с золотым рисунком. Мне полагался приказ из четырех золотых листов, а фэй Цзин – из восьми. Золотые печати лежали в небольших ящичках, накрытых парчовыми лентами. Надписи на печатях были выполнены в стиле чжуаньшу [127]. В ширину печати были порядка одного цуня и девяти фэней, а в высоту – один цунь и два фэня [128]. Сверху их украшала фигурка сказочной птицы луань. Мы с фэй Цзин трижды провозгласили церемониальную фразу «Многие лета!», желая императору долгой жизни, и отправились в зал Чжаоян, чтобы поприветствовать императорскую чету.
Императрица чинно восседала рядом с Сюаньлином. Сегодня на ней был надет праздничный халат пурпурно-золотого цвета с рисунком в виде сотни фениксов. Из-под манжет и воротника виднелась желто-красная кайма нижнего платья, а между разошедшимися внизу полами верхнего халата можно было увидеть совершенно гладкую, без единой складки, юбку абрикосового цвета из мягкой ткани с вплетением золотых нитей. С плеч императрицы спускался белый шелковый шарф с орнаментом в виде желтых пионов. Вся ее поза демонстрировала достоинство и спокойствие.
– Фэй Цзин из рода Фэн, гуйпинь Вань из рода Чжэнь, сегодня вам жаловали высокий титул, – императрица говорила очень серьезно и строго. – Отныне на вас возлагается большая ответственность. Я надеюсь, что вы будете совершенствовать свои добродетели и поддерживать мир и порядок в императорском гареме. Я верю, что вы будете верно и усердно служить нашему императору и одарите его множеством потомков.
Мы с наложницей Цзин трижды склонили головы и почтительно ответили:
– Благодарим вас за совет, Ваше Величество. Мы очень рады.
Подняв голову, я увидела ярко-желтое одеяние Сюаньлина, на котором резвились девять драконов. По подолу его халата тянулся рисунок волн на большой реке, который символизировал бесконечные просторы нашей страны. Подняв голову в следующий раз, я встретилась с ним взглядом. Устремленные на меня глаза были наполнены нежностью и теплом. Меня словно бы овеяло весенним ветерком. На душе сразу стало теплее, и я, не удержавшись, улыбнулась ему в ответ.
Глава 18Грушевый цвет
Обычно в начале четвертого лунного месяца наступала пора цветения яблонь, но нынче погода стояла прохладная, поэтому на заднем дворе Танли цвели только груши. Я редко выходила гулять, потому что рана на щеке еще не зажила до конца, да и из-за двухмесячной беременности постоянно чувствовалась усталость, поэтому я целыми днями либо лежала или сидела на кушетке, либо спала, чтобы скоротать медленно тянущееся время. Сюаньлин про меня не забывал и приходил составить компанию. Каждый раз он старался развеселить меня забавными рассказами про дворцовую жизнь, но ночевать не оставался, потому что придворный лекарь строго-настрого запретил. Посидев со мной, император отправлялся либо к наложнице Хуа, либо в покои Чунь, либо к другим наложницам, но это случалось гораздо реже. Сюаньлин приходил ко мне не очень часто, но поток его подарков был неиссякаем. Золото и драгоценные камни, узорчатые и тонкие ткани, а еще различного вида игрушки – все это несли в Танли.
– Если император подарит вам что-нибудь еще, то у ваших слуг руки отпадут от усталости, а в Танли не останется свободного места, – как-то пошутил Сяо Юнь.
После его слов я решила оставлять только те вещи, которые мне нравятся, а остальное преподносить в подарок императрице и другим наложницам в зависимости от их положения. Излишки, если такие были, отправлялись на временное хранение в задний павильон Иньлюйсюань.
Наступил очередной солнечный день. После купания я подумала, что не стоит делать сложную прическу, и завязала влажные волосы в простой пухлый пучок, закрепив только двумя шпильками с хрустальными ласточками. Потом я взяла подаренный Линжун крем и легкими касаниями нанесла его на шрамы от кошачьих когтей, а чтобы защитить рану от ветра и пыли, закрыла лицо нежной вуалью. Вуаль была сшита из очень тонкой ткани, которая защищала кожу, но при этом совершенно не мешала глазам. Сквозь нее были четко видны все предметы, поэтому она идеально подходила для моих целей.
Я приказала перенести кушетку во двор позади главного зала и поставить под цветущими грушами. Устроившись полусидя, я взяла в руки сшитый служанками набрюшник для младенца. С помощью иглы и темно-красной нити на абрикосово-желтом фоне постепенно появлялся узор «Сто зерен в раскрытом гранате» [129]. Каждый стежок являлся отражением моего ликования от того, что я впервые стану матерью, и радости от ощущения, что внутри меня растет ребенок. Уже после нескольких стежков мои губы сами по себе растянулись в счастливой и умиротворенной улыбке…
Утомившись вышивать, я подняла глаза и посмотрела на пушистые облака цветущих грушевых деревьев. На фоне белого цветения груш красиво выделялась моя красная юбка. Необычное сочетание этих цветов сразу бросалось в глаза. Когда дул ветер, он срывал с деревьев белые лепестки, и некоторые из них залетали внутрь и опускались на мою одежду, становясь похожими на только что выпавший снег, на котором еще никто не оставил следов. Моя душа была похожа на нетронутый снежный покров, словно бы все проблемы исчезли и наступил долгожданный покой.
Зная, что внутри меня растет маленькая жизнь, я ощущала безграничное счастье. Даже одежду я стала выбирать ярких и сочных цветов, а ведь раньше мне нравились пастельные и сдержанные оттенки. Нынче я с гордостью носила ярко-красные наряды, не скрывая своей радости. Моя юбка из мягкой шелковой ткани свисала с кушетки и стелилась по земле, словно туман, окрашенный лучами утренней зари.
Вино способно развеять любую тоску. И хотя сейчас я не грустила, мне все же захотелось его, чтобы сделать этот счастливый день еще радостнее.
– Цзиньси! – окликнула я служанку. – Принеси мне вина.
Вскоре она принесла мне «Грушевый цвет».
– Я знаю, что вы очень любите вино, госпожа, – сказала она с улыбкой, – но вам пришлось воздерживаться из-за повреждения руки. Но раз вам стало лучше, можно и выпить немного вина. Оно сделано из цветов груши, которые собрали в прошлом году. После приготовления мы перелили вино в кувшины и закопали. Позавчера этому вину исполнился год. Попробуйте, матушка, и скажите, вкусно или нет.
Как же это было символично, пить вино «Грушевый цвет» под грушами, усеянными белоснежными цветами! Я подняла чарку, словно бы провозглашая тост, и выпила залпом.
Цзиньси ушла, довольно улыбаясь. Она оставила меня, чтобы я наливала себе столько вина, сколько захочу, и чтобы не мешать мне наслаждаться прекрасными моментами.
Во дворе царила совершенная тишина. Лепестки груш бесшумно парили в воздухе. Это был редкий и потому ценный момент умиротворения и счастья, которого так сложно было достичь, будучи частью бурлящей дворцовой жизни. Первые чарки я пила не спеша, растягивая удовольствие, но потом стала пить быстрее и вскоре почувствовала опьянение. Я улеглась на кушетку и прикрыла глаза.