– Ваше Величество, прошлой ночью вы очень плохо спали. Я слышала, как во сне вы звали старого принца-регента.
Я испуганно охнула и тут же зажала рот ладонями, ощущая, как бешено стучит сердце. Я постаралась успокоиться, и когда в ушах затихли отголоски гулко бьющегося сердца, мне удалось расслышать слабый голос тайхоу:
– Мерзавец! Предатель! Даже смертью он не искупил свои грехи! Я уже давно его позабыла. И ты не смей больше его упоминать.
– Слушаюсь, – тихонько ответила служанка.
Послышался тяжелый вздох. Это вздыхала тайхоу, да вздыхала так грустно, что тетушка Сунь не удержалась и спросила:
– Госпожа, что-то случилось?
– Ничего. Просто я очень переживаю из-за того, что случилось с малышом девочки Чжэнь.
– Несчастная матушка Вань, – служанка тоже тяжело вздохнула, как и ее госпожа, – она так неожиданно потеряла ребенка, а потом лишилась благосклонности императора. Даже у меня, у жалкой рабыни, тяжело на душе, когда я о ней думаю. – Тетушка Сунь ненадолго замолчала, а потом чуточку веселее сказала: – Госпожа, если вам нравится гуйпинь Вань, то почему не приглашать ее почаще, чтобы он составляла вам компанию?
На самом деле, я хотела уйти сразу же, как только они заговорили, но, услышав, что речь пошла обо мне, я неосознанно прислушалась.
– Мое сердце не выдержит, если она все свое свободное время будет проводить со мной, – тайхоу говорила все тише и тише: – Ох, моя девочка А-Жо… [176] В последнее время я часто вижу ее во сне… Внешне они не так уж сильно похожи, но характер у них одинаковый. И из-за этого я переживаю.
Тайхоу и служанка перешли на шепот, а потом и вовсе замолчали. Мне нельзя было здесь оставаться, поэтому я, позабыв о платке, поспешила уйти из мрачного дворца.
Вернувшись в Танли, я прошла во внутренние покои и уселась у высокого окна в пол. Мне нужно было многое обдумать.
Близился Праздник середины осени, и лунный диск в небе радостно сиял, подобно тарелке из белого нефрита.
Мыслями я вернулась к тому, что произошло днем. Хрупкая и слабая Линжун обещала, что позаботится обо мне, но на самом деле ее слова были пустым звуком. Но мне и не нужна была ее помощь, потому что сейчас я не хотела вновь сближаться с Сюаньлином. А что же Мэйчжуан? Линжун ни разу не упомянула о том, что хочет ей помочь. Может, потому что она только-только вернула расположение императора и чувствует себя неуверенно?
Потом я задумалась об услышанном во дворце тайхоу. Меня все еще немного трясло из-за того, что я ненароком узнала ее тайну. В те времена, когда принц-регент был у власти, в народе ходили слухи, что его и вдовствующую императрицу связывают порочные отношения. Но когда императрица стала единоличной правительницей, своей рукой убив регента и приказав истребить всех его соратников, нелестные слухи сошли на нет. В народе ее прозвали выдающейся женщиной, красоты которой недостоин ни один мужчина в мире. Но, судя по тому, что я услышала, между тайхоу и регентом были сложные и довольно близкие отношения.
И о какой А-Жо с такой любовью и печалью говорила императрица-мать? Почему она ей снится? А-Жо… Разве не так звали покойную императрицу Чуньюань? Может быть, когда они оставались наедине, тайхоу так ее и звала… А-Жо. Наверное, она любила ее как свою родную дочь, и сейчас, когда слегла с тяжелой болезнью, вспоминает о тех, кто был ей дорог, но уже покинул наш мир.
– Матушка, вы только посмотрите, какая сегодня красивая луна! – Пэй, моя юная служанка, раздвинула светло-зеленые занавески и тихонько меня окликнула. Наверное, она подумала, что я опять грущу из-за потерянного ребенка, и решила отвлечь меня от скорбных мыслей, найдя хоть что-то, что могло меня порадовать. В глубине души я была благодарна и служанкам, и евнухам, которые обо мне беспокоились.
Яркий лунный свет проник сквозь красные лакированные окна, украшенные вычурной резьбой, и растекся по столу. Из окна подул нежный ветерок, и вслед за ним, преодолев высокую и толстую дворцовую ограду, донеслись звуки музыкальных инструментов, которые сегодня звучали во дворе Минсэ, где жила Линжун. В последнее время именно у нее собирались лучшие музыканты страны и прославленные певцы. Я покосилась на окно, но Лючжу уже спохватилась и быстро его закрыла. Я подумала про себя, как много в этом мире преград, но разве есть такая, что сможет остановить музыку и пение? Обычные ставни никак не могли помешать пению Линжун проникать в мои покои.
Музыка и пение, доносившиеся со двора Минсэ, были подобны блестящим шелковым нитям, которые тянулись наружу через открытые ставни и двери и вытягивались все дальше и дальше, достигая улочек гарема, сада Шанлинь, каждого острова на пруду Тайе, каждого дворца и павильона, в которых жили наложницы. Они проникали сквозь самые маленькие щелочки и опутывали сердца людей. Я вновь посмотрела на окно. Песня была прекрасна, но сколько же людей проклинало ее, сколько женщин плакали и сетовали на судьбу под эти чудесные звуки, сколько наложниц не уснут сегодня ночью?
Я подвинулась к столу, развернула тонкую писчую бумагу и обмакнула кисть в густую черную тушь. Мне надо было успокоиться, и написание иероглифов могло мне помочь. Сейчас я остро нуждалась в трезвом уме и холодном сердце. Я хотела, чтобы моя душа стала подобна пруду со стоячей водой.
Тайхоу говорила, что каллиграфия помогает утихомирить сердце. Нынешняя императрица целыми днями водила кистью по бумаге, чтобы сохранять невозмутимость и спокойствие духа.
Я хотела научиться красиво писать и жаждала обрести равновесие в душе.
И вот иероглиф за иероглифом на бумаге стало появляться стихотворение Сюй Хуэй [177] «Жалоба из Чанмэня»:
«Бывшая любовь в башне Болянь, новая любовь во дворце Чжаоян. Горькую долю она приняла и повозки с драконом уже сторонится. Горькие слезы бегут по щекам, но прячет она их за веером круглым. Песни и пляски с утра до утра, старые песни давно позабыты. Милость императора иссякла до дна, пролитая вода никому не нужна».
Строка «Милость императора иссякла до дна, пролитая вода никому не нужна», по моему мнению, звучала слишком пафосно, а вот слова «Песни и пляски с утра до утра, старые песни давно позабыты» откликались в моем сердце. Много ли времени прошло с тех пор, как мы с Сюаньлином сидели у западного окна и очищали фитилек свечи, чтобы она горела как можно дольше и чтобы мы могли вдоволь поговорить о поэзии; много ли времени прошло с того дня, как он сидел здесь, в этой комнате, и переписывал для меня стихи о цветении сливы, а я рядышком шила для него ночной халат; много ли времени прошло с того дня, как я зачитывала ему главу из «Цзо чжуаня» под названием «Как бо княжества Чжэн победил Дуаня в городе Янь», догадавшись о его потаенных желаниях.
Давно ли это было или нет, но все это осталось в прошлом. Теперь он утешал себя песнями и танцами, а стихи ему стали не нужны. Какой бы интересной книга ни была, вы все равно отложите ее в сторону, когда прочитаете от корки до корки.
Новая фаворитка и старая любовь… Это не моя история. Я не могу, как наложница Бань, оставшуюся жизнь провести в удаленном дворце, ухаживая за вдовствующей императрицей; и я точно не похожа на Сюй Хуэй, которая настолько сильно любила императора, что после его смерти отправилась вслед за ним.
В «Жалобе из Чанмэня» наложница Бань скрывает свои чувства за круглым веером. Боюсь, что, когда настанет Праздник середины осени, холодный ветер окончательно прогонит летнюю жару. А когда наступают осенние холода, все веера убирают в сундуки.
Мне казалось странным, что Линжун так быстро восстановила голос в самый подходящий момент. Но что с того? Она проживала лучшую пору своей жизни. Неужели она должна, как и я, увядать в одиночестве? Во дворце уже были две позабытые фаворитки, нас с Мэйчжуан вполне достаточно.
Я понимала Линжун, которая говорила, что лишь выполняла приказы, и понимала переживания императрицы из-за тоскующего Сюаньлина, ее желание залечить его раны. Но, когда до моих ушей доносился счастливый смех императора и Линжун, я вспоминала, что только что потеряла ребенка, который стал для меня всем миром, и в то же время лишилась супруга, который мог бы меня утешить и пожалеть.
Я не винила их, в моей душе не было ненависти. Но я чувствовала себя всеми покинутой и одинокой, а их смех пробуждал во мне горестные мысли, отчего я неосознанно сетовала на свою судьбу. Мне оставалось только посмеяться над собой. Никогда уж не думала, что стану одной из тех одиноких женщин, которые запираются в своих покоях и льют горькие слезы.
Кончик кисти дрогнул, и капля черных чернил упала на белоснежный лист. По нему тут же растеклось большое влажное пятно, и бумага начала растворяться там, где приземлилась капля. Густая тушь разъедала бумагу, а мою душу – соленая влага слез…
Глоссарий
Чжэнь Хуань – главная героиня, наложница императора.
Чжэнь Юаньдао – отец Чжэнь Хуань, помощник министра чинов.
Чжэнь Юйяо – младшая сестра Чжэнь Хуань.
Чжэнь Юйжао – младшая сестра Чжэнь Хуань.
Чжэнь Хэн – старший брат Чжэнь Хуань.
Лючжу и Хуаньби – личные служанки Чжэнь Хуань.
Сюаньлин – император, четвертый сын покойного императора.
Сюаньсюнь – старший сын покойного императора, принц Цишаня.
Сюаньцзи – третий сын покойного императора, принц Жунаня.
Сюаньцин – шестой сын покойного императора, принц Цинхэ.
Сюаньфэнь – девятый сын покойного императора, принц Пинъяна.
Чжу Исю – императрица.
Чжу Чэнби – вдовствующая императрица, мать императора Сюаньлина, тетя императрицы Чжу Исю.
Ци Юэбинь – наложница второго ранга Дуань.