«В такую бурю деревья мужают», – подумала Ника.
Крона сваленного дерева мокла в огромной луже, и из высокого пня желтела изломом кости длинная свежая щепа.
На ужине в «генеральском салоне» Ника сидела тихо, не поднимая глаз. Наверное, ей казалось, что все уже знают о том, что произошло у дуги Струве. Разумеется, никто ничего не знал и даже не догадывался. Несмотря на запрет не говорить за едой о служебных делах, только о них и говорили.
Выждав, когда Потапов со Скурьятовым вышли покурить, Васильцов спросил Нику:
– Ну, как устроились на новом месте?
– Замечательно! После этого кошмарного дома приезжих как будто в рай попала!
– Когда новоселье будем отмечать?
– Да хоть сегодня!
– Хорошо. Я приду!
И оба заговорщицки улыбнулись друг другу.
Весь долгий летний вечер он думал о ней. Не красавица, но и не дурнушка. И хорошо, что не красавица – другие не будут зариться. Все женские стати очень даже правильные. Красивый силуэт.
Хорошо держится в седле. Есть привычка к походной жизни. Не зануда. С чувством юмора. Интеллект на лице и налицо: геодезия – сложнейшая наука. Рожала, дети есть получается. В травах разбирается.
В итоге – идеальная жена для военного человека!
Васильцов оставался верен своему юношескому правилу: подержался за руку – женись. А тут не просто за руку подержался… Он расхаживал по кабинету, улыбался без повода и чаще обычного тянулся к папиросной коробке.
После вечерних докладов командиров полков – как прошел день, стал собираться в гости. Гражданского костюма у него в Высоком не было, поэтому привел в порядок повседневную форму, побрился, чего никогда не делал с вечера, упрятал в карман галифе бутылку красного сухого вина (очертания галифе при этом ничуть не изменились) и отправился на новоселье. Назвал дежурному по штабу адрес деда Дымаря – если что, будут знать, куда посылать рассыльного. С полузабытым чувством приятной тревоги шагал он на окраину городка. Ника открыла, едва он коснулся пальцами окна. Ждала. Обнялись в тесных сенях, заставленных кадушками и старыми фанерными ящиками. Поцелуй лишь по окружью губ ее большого рта. Кончиком языка ощутил бездну. Он смог только провести им по верхушкам ее зубов.
Потом они оказались в ее комнате. Во все окно виднелся купол церкви, отчего оно походило на карту туз-пик. Ника быстро задернула его ситцевой занавеской и пригласила гостя за стол. Блины! Она успела к его приходу напечь блинов!
– Любимое с детства блюдо! – восхитился он, вынимая из бездонного кармана бутылку «Саперави».
– Пшепрашам пани, шампанского не достал. Шампанское из Бреста привезу. Хорошее новоселье три дня играют, не так ли?
– Ну, кое-где и вся неделя на это уходит! – в тон ответила Ника.
– Принимается! Гуляем всю неделю!
– Как раз до самого моего отъезда.
Он разлил вино по стаканам – бокалы дед Дымарь в обиходе не держал.
– Мне будет очень вас не хватать, когда вы уедете, – честно признался Васильцов.
– Мне вас тоже… – тихо вздохнула Ника.
– Тогда не уезжайте.
– Работа зовет. Да и по Машуле соскучилась.
– Работу можно и здесь найти – вон ее сколько: весь укрепрайон – сплошная работа. А Машуле лето провести на природе – сплошная радость.
– А кто же здесь сидеть с ней будет? Там она с бабушкой.
– А здесь будет с дедушкой. Наймем Дымаря, ему все равно делать нечего. Кота воспитывает. Пусть лучше ребенка годует.
Ника улыбалась. Ника обнимала его за шею… Это сладостное срастание с женщиной…
Ходики на стене громко кромсали время – чик, чик, чик… Старинные мудрые часы, они провожали каждый час торжественным похоронным звоном, напоминая о невозвратимости времени и заставляли сожалеть о праздных его мгновеньях.
Так уж устроена жизнь – за каждое счастье судьба вздымает мзду бедой. Плати… Васильцов знал это с младых ногтей и потому не очень удивился, когда дежурный по штабу огорошил его новостью из разряда «ЧП по перечню № 1».
Глава шестнадцатая. Чрезвычайное происшествие «по перечню № 1»
Впрочем, первым об этом ЧП узнал, как ему и положено, командир взвода лейтенант Андрей Черкашин.
– Что случилось?
– Он сбежал!
– Кто?
– Красноармеец Пиотровский. С оружием сбежал. Под утро.
– С каким оружием?! Да доложи как следует! – разозлился взводный.
Дежурный по роте младший сержант Жилкин постепенно пришел в себя и рассказал, что произошло на его дежурстве.
Поздней ночью в палатку, предназначенную в качестве ружейной комнаты, проник красноармеец Пиотровский. Он разрезал ножом полотнище и извлек из оружейной пирамиды одну из винтовок и скрылся в неизвестном направлении. Его хватились лишь на утреннем построении. Как раз к этому времени обнаружили и разрез палаточного полотна – небольшой, но вполне достаточный, чтобы достать винтовку. Для хранения оружия в лагерных условиях полагался специальный домик или будка. Но «ружейку» построить не успели, и вот результат.
Черкашин понял, что досрочного звания «старший лейтенант» ему уже не видать. Свое бы нынешнее сохранить, а то и до «младшины» могут разжаловать. Впрочем, наказания могли быть и покруче. Шутка ли – дезертировал боец с оружием в руках, да еще в пограничной зоне! Мало ли что натворит? Конечно же, пойдет через границу на ту сторону. Пограничники подстрелят. Труп. О, мама родная! Комиссии понаедут…
Политрук охранной роты Шишкарев был удручен происшествием не меньше. Наказание за такое ЧП неотвратимо – парткомиссия, снимут с должности, отправят за кудыкины горы…
– Как же ты, лейтенант, проглядел этого гада? – допытывался он у взводного.
– Да он и не был гадом! Обычный боец. Стрелял хорошо. Я его на знак «Ворошиловский стрелок» выдвинул.
– Лучше бы ты его задвинул куда-нибудь.
Политрук был на год старше Черкашина. Почти ровесник. И он тоже очень хотел вывести свою роту в отличные. Теперь вот конец всем честолюбивым планам. Конец военной карьере. Однозначно конец. Если не подобрать словечко похлеще.
Но как же он так мог? Никто его не обижал. На хорошем счету.
Сел писать свое донесение в штаб корпуса и полковник Васильцов. Строчил свою бумагу и комиссар Потапов. Вместе согласовывали формулировки. Но тут принесли свежие газеты. Комдив отвлекся: прочитал новости и тут же нервно вскочил.
– Что случилось? – полюбопытствовал комиссар. Васильцов сунул ему в руки «Правду».
– «…Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по национал-социалистической партии, перелетел на самолете в Англию, где был интернирован…» Что за чушь?!
– Это не чушь, Платоныч! Это не чушь!.. Это война, и очень скорая – через неделю-другую!
– Не пори горячку! С чего ты это взял?
– С какой целью Гесс прилетел в Англию?
– Сбежал от Гитлера. Надоел он ему. Порядочным человеком захотел быть, – усмехнулся Потапов.
– Это Гесс-то порядочный человек?! – взвился Васильцов. – Да таких сволочей поискать надо! Он ведь неспроста туда ломанул… Официально нельзя вести переговоры с Гитлером. Война объявлена. А вот так вот, втихаря, можно. Только вот втихаря не получилось. Засветился Гесс!
– Ну и хрен с ним, пускай светится, гнилушка болотная!
– Потапыч, ты же мудрый человек, но как же ты не понимаешь – он же в Лондон полетел договариваться насчет нас. Чтоб англичане не ударили ему в спину, пока он с нами будет воевать.
– Англичане по-твоему дураки? Дать Гитлеру фору, а потом он за них примется. Они что – этого не пони-мают?
– Понимают одно: им сейчас Гитлера надо перенаправить на нас. И англичане не будут дожидаться, пока он на востоке разберется. Не зря же Британию «коварным Альбионом» зовут. Они Гитлеру могут сейчас пообещать что угодно, лишь бы он на Советский Союз напал, угрозу от них отвел. А потом, в удобный для них момент, врежут ему меж лопаток.
Потапов медленно вникал в логику комдива.
– Положим, ты прав. Но у нас договор о ненападении с Германией подписан. Понятно, что шерсть менже[11] не защита. Но в Москве, наверное, тоже что-то кумекают по этому делу?
– Кумекали, кумекали, да прокумекали! УРы недостроены, полевые войска не подтянуты, бойцы необучены, техника в ангарах заперта. А должна на полигонах пахать!..
– Ну, завелся, завелся, пузырек скипидарный! Охолонь! Без нас знают, что делать. Не учи деда кашлять! И вообще помни – язык у тебя скорый на суд да выводы. Не доведет он тебя до добра!
Не нашего с тобой ума полеты Гесса и прочих ведьмаков. У нас есть партия. Как она сказала, так и будет!
Васильцов с сожалением посмотрел на Потапова. Хорошо ему, есть у него раковина, в которой можно укрыться, как крабу. Залез в нее – и ни о чем думать не надо! А если эта раковина – твоя собственная черепушка и там все кипит от недоумения, от возмущения? Одно спасение – команда: «Наливай!»?!
Полковник Васильцов хорошо знал вкус водки, знал, какое это мощное защитное средство от морально-умственных перегрузок. Но прибегал к нему редко. Водочный водоворот сродни речному виру – только заплыви, затянет в омут.
Полковник Васнецов все еще надеялся вернуться в академию и защитить кандидатскую диссертацию. Главные тезисы будущего научного труда он записывал в казенную полевую книжку командира РККА:
«Больше всего в Европе боялись союза России с Германием. Военного союза. Страшно было представить, что мог натворить в Европе русский бык с рогами из крупповской стали. Ясно было, что такой союз Берлина и Петербурга на многие годы предопределил бы гегемона в Европе, да и во всем мире. Ясно было, что Англия и Франция отошли бы на второе место во всех европейских делах.
И ведь такой союз, основанный ко всему прочему еще и на родственных узах, уже явственно наметился. Кайзер и русский царь, дядя и племянник, царица – немка, и более чем двухсотлетнее участие немцев в русской культуре, быте, промышленности приуготовило мощную почву для такого союза. Этот союз упрочился еще больше после русско-японской войны, когда только Германия помогала России вести войну на Дальнем Востоке, в то время как Англия руками японцев воевала с Россией. Даже самому посредственному политику было ясно, что Россия с Анг-лией, мягко говоря, вековые недруги, геополитические антиподы. Но как в течение нескольких лет переиграть ситуацию так, чтобы Россия стала врагом Германии и вступила в общий противогерманский союз с Англией? Мыслима ли такая задача? Реален ли подобный замысел?