У Манакина был штат штаба войск района и Управления военного губернатора. Эти штаты необходимо утвердить, так как по переходе границы перед корпусом возникает политическая задача – создавать освободительное движение. Эти штаты гораздо меньше, чем у соседних корпусов, – не преминул подчеркнуть комкор.
Одновременно с получением приказа о формировании корпуса получено приказание наштавойск № 108 и телеграмма генерала Яковлева № 565 о привлечении частей корпуса к боевым операциям. Вряд ли это даст положительный результат, но исключит возможность дальнейшего формирования. Поспешность, справедливо писал Манакин, грозит убить все начинание и саму идею смены казачьих частей войсками саратовского формирования. В этой связи комкор просил изменить указанные распоряжения, оставив в подчинении генерала Яковлева лишь Донской конный дивизион, с усилением его двумя орудиями по получении таковых.
Оказался непроясненным даже такой вопрос: какой штаб для корпуса высший – Донской или Южной армии и кто, таким образом, непосредственный начальник для комкора?309
В.К Манакин обобщал сказанное в 11 пунктов испрашиваемого в донесении командарму Южной310.
На следующий день, 18 (31) октября 1918 г., обширное донесение отправилось к атаману. Полковник сначала обрисовывал ситуацию. Он напоминал, что назначен военным губернатором трех (а по резолюции атамана 13 (26) октября – четырех, то есть и Царицынского) уездов Саратовской губернии311, получил одобрение и благословение атамана на работу по устроению и восстановлению по представленной программе. Начался набор людей, несмотря на «громадную» разницу в окладах с Воронежским и Астраханским корпусами. Почти не имея средств, удалось собрать около 150 офицеров и 600 добровольцев, несколько идейных руководителей, готовых работать именно на саратовском направлении, «несмотря на некоторую разницу политических взглядов», удалось привлечь некоторые общественные круги и организации.
Далее комкор дежурно заявлял, что вполне понимает подчинение генералу Яковлеву, несмотря на неготовность частей, если того требует боевая обстановка. И тут же продолжал, что, получив задачу срочного формирования корпуса (приказ № 1192), считает долгом доложить о мероприятиях, которые позволят и выполнить названный приказ, и быстро выйти на фронт. Эти мероприятия организованы им в следующие позиции.
1) Довести 5-й полк, имевший 65 офицеров и 598 стрелков, до 2000 стрелков. Для этого срочно доставить в распоряжение комкора не менее 10 000 мобилизованных иногородних, чтобы из них выбрать 1500 лучших для немедленной постановки в строй. Остальные будут обучаться и сколачиваться в 6-м полку. Кроме того, Манакин объявлял мобилизацию саратовцев, находящихся на территории ВВД от 18 до 40 лет.
2) Для организации кадров новых частей разрешить выбрать офицеров и унтер-офицеров из избытков Астраханского и Воронежского корпусов.
3) Получить «теперь же» полагающуюся по схеме формирования материальную часть и имущество четырехорудийной легкой батареи.
4) Изъять из подчинения генерала Яковлева 5-й пехотный полк, ибо его преждевременное введение в бой сведет на нет трудную работу формирования. Для помощи войскам генерала в его распоряжении может остаться Донской конный дивизион, хотя желательно и его оставить в подчинении Манакина до готовности.
5) Разрешить сосредоточить 5-й полк и конный дивизион в районе Усть-Медведицкого округа, а 6-й полк, артиллерию и пополнение оставить временно на линии железной дороги в Белой Калитве. Через 3–5 суток сам комкор со штабом выезжал в Михайловку, оставляя органы снабжения в Новочеркасске.
6) По окончании подготовки первых частей было бы полезно предоставить корпусу небольшой участок фронта с действующими на нем казачьими частями, подчинив командира корпуса, уточнял Манакин, непосредственно командарму. Наилучшим был бы участок Иловля – Ольховка. Это открывало широкие возможности пополняться добровольцами, перебежчиками и мобилизованными при движении вперед.
7) Когда корпус таким образом окрепнет, он сможет заменить на этом участке казачьи части.
8) Комкор готов был принять самостоятельный участок около 15 (28) ноября312. Именно в этот день и состоится удачное боевое крещение 5-го (прежнего 1-го) полка, еще не на саратовской, а на донской территории.
Красный противник
Южный фронт
Южный фронт РСФСР был создан 11 сентября 1918 г. в составе на ходу формируемых армий – 8, 9 и 10-й, на воронежском, балашовском и царицынском направлениях соответственно. Советские соединения Южного фронта страдали грехами «партизанщины», по определению большевистского руководства. Даже боеспособные и хорошо сражавшиеся части с политической и дисциплинарной точек зрения смотрелись неприглядно: были широко распространены нелюбовь к коммунистам, юдофобия, неисполнение боевых приказов, политическая ориентация «по командиру». Характеристики красных полков могли быть самыми парадоксальными. По данным политотдела Южфронта к 20 ноября 1918 г., 91-й полк был плох, недисциплинирован, худший в 8-й армии. Комсостав запуган, настроение плохое из-за нехватки продовольствия и обмундирования. При этом среди красноармейцев много коммунистов и сочувствующих313. В приказе РВСР от 28 ноября 1918 г. приводился обобщающий пример состояния дел в войсках Южного фронта: одно из оперативных донесений сообщало, что целый полк пропал без вести, и это событие не воспринималось как нечто из ряда вон выходящее314.
Основным способом пополнения как у белых, так и у красных уже со второй половины лета 1918 г. стали мобилизации. Однако в условиях гражданской войны проявилась очень выраженная специфика этого процесса. Мобилизованные могли добраться до части, но превратиться в «рты», совершенно не добавив боевой силы. Могли, в случае отказа мобилизоваться, превратиться из стороннего мирного населения в мятежников. Так, 6 августа 1918 г. приказ Военного совета Царицынского фронта (Сталин, С. Минин) констатировал дезертирство только что призванных, самовольный уход со сборных пунктов и предписывал формировать штрафные роты из дезертиров, а также мобилизовать укрывателей, в том числе женщин315.
С приездом Высшей военной инспекции Н.И. Подвойского начались энергичные меры по организации частей для обороны Балашовско-Поворинско-Камышинского участка. В Балашовском уезде 2 августа 1918 г. планировали провести мобилизацию с 1893 по 1897 г. рабочих и не эксплуатировавших чужого труда крестьян. Однако мобилизацию отложили до 14 августа из-за полевых работ. Фактически же мобилизация в уезде стартовала 29 августа. 22 августа была объявлена мобилизация лошадей, которая длилась по октябрь 1918 г., а уже 6 ноября началась следующая ее волна316. В августе проводилась мобилизация и в Камышинском уезде. С конца лета 1918 г. местные мобилизации практиковали воинские соединения.
Ф.К. Миронов 30 июля 1918 г. в докладе в Царицын сообщал: «Чтобы вести борьбу с Красновым, необходима армия не из добровольцев, а из мобилизованных, где скорее создается революционная дисциплина»317. В этот день Миронов начал отступление с беженцами с территории Донской области к границам Саратовской губернии; его отряды переформировывались в бригаду. На 1 августа в ней состояло 7 батальонов, 6 сотен кавалерии, артдивизион, пулеметная и инженерная команды; 4510 бойцов, около 1000 лошадей, 9 орудий, 20 пулеметов. 9 августа Миронов перешел в наступление, взял Ореховку, провел удачные трехдневные бои. Ситуация менялась быстро. На фоне этих событий 4 августа Сталин писал Ленину о небоеспособное™ Миронова318. Осенью 1918 г. в дивизию Миронова влились мобилизованные из Воронежской, Тамбовской и Саратовской губерний. «Молодые красноармейцы не имели боевого опыта донцов и их боевой спайки, часто отказывались выполнять боевые приказы». 4 декабря Миронов выпустил приказ о недопустимости обсуждения приказов и необходимости дисциплины319. Подобные события происходили и в других соединениях Южного фронта, создававшихся на ходу. Начальники дивизий соперничали, что отражалось на выполнении боевых задач. Особенно отличались в этом Ф. Миронов и В. Киквидзе, о чем подробно написал в упоминавшихся мемуарах А.Л. Носович.
Завершение мировой войны оживляло слухи и ожидания по обе стороны фронта, значительный сегмент их был связан с союзниками – силой победителей. Часть слухов и ожиданий инспирировалась пропагандистскими усилиями враждующих сторон, часть возникала как реакция на живой опыт.
Донская ежедневная сводка за 2 (15) августа 1918 г. демонстрирует самые расплывчатые представления высоких штабов о событиях за линией фронта: по слухам, Балашов и Камышин заняты чехословаками. Местное крестьянство почти поголовно к ним присоединяется с лозунгом Учредительного собрания. О движении на Дону не знают, к немцам относятся отрицательно320.
По мнению штарма 10-й красной армии, в ноябре у донцов все держалось на стариках, без них молодые и фронтовики разбежались бы. Стариков за это называли «гайдамаками»321. Штаб Южной армии оценивал казачье недовольство в агентурной записке от 20 ноября (3 декабря) 1918 г. Прекратившееся было брожение вновь началось с наступлением заморозков. Главная причина, по словам казаков, что они устали и не хотят драться за чужие интересы. Брожение стихийное, не под каким-то партийным флагом. Хоперцы часто говорили: мы не большевики и вообще не социалисты, но не хотим воевать. Дон очистим и по домам. Пусть воюет, кто хочет. Этот взгляд, что немаловажно, во многом разделялся комсоставом. Один полковник говорил, что ни одна добровольческая армия не совершила столько подвигов, сколько Донская, и нам надоело, что другие получают награды за наши труды и кровь. Дон хотел мира. 3 месяца назад большевистские ораторы не осмеливались выступать в частях на фронте. А теперь их даже иногда одобряют: вот бы на новочеркасских генералов напустить большевиков – не стали бы мучить казаков своими приказами. Большевики ассигновали огромные средства на агитацию за мир, брожение росло. Имелась и другая пропаганда – против Краснова и Денисова: Краснов живет как царь, с ним не победить и т. п. «Усталое казачество жадно прислушивается к речам о протекциях, пристрастиях…» Харьковское и Луганское восстания нашли отклик среди неказачьего населения322.
В то же время донская печать писала о более чем подавленном настроении у красных в Царицыне. Многие ждали союзников, которые свергнут советскую власть и помирят их с казаками. Своим газетам красноармейцы не верили, питались слухами, жадно читали небольшевистские газеты. По показаниям жителей, шайки красных, отколовшиеся от отрядов Жлобы и Думенки, бродили к юго-востоку от Царицына, грабили главным образом калмыков и зачастую называли себя кадетами323.
Генерал В. Замбржицкий записывал в дневнике 2 (15) ноября 1918 г., по донесениям полковника Рытикова, что красными ожидалось прибытие 60 000 черноморских матросов. Они якобы уже в Москве и пойдут или на чехов, или на казаков, – где дела будут хуже. У красных упорные слухи, что чехи опять в Самаре, Казани, Нижнем, что союзники предложили советскому правительству в 15 дней сложить оружие, иначе пришлют экспедиционные корпуса324.
Листовка, обращенная к насильно мобилизованным красноармейцам и подписанная «Донские казаки», вещала про «самозваный, поставленный Германским штабом Совет Народных Комиссаров» и звала: «Идите к нам под радостный звон колоколов, приветствующих приход союзников»325.
2(15) декабря в Качалинскую отправились делегаты от красных полков (видимо, 5-го казачьего советского пешего, 4-го Доно-Ставропольского пехотного, двух коммунистических и двух невыясненных конных) для выяснения вопроса: воевать или сложить оружие. Съезд был вызван массовым дезертирством и отказом воевать ввиду прибытия в Донобласть союзников326.
6 декабря штаб Северо-Восточного фронта сообщал командирам отрядов, что 24 ноября (7 декабря) в Новочеркасск прибывают союзники. «Комвойск приказал это широко оповестить войскам»327.
Плененные казаками красноармейцы полагали, что союзники драться не будут, а прикажут обеим сторонам разоружиться, чего мобилизованные ждали с нетерпением (белая разведсводка на 22 декабря (4 января) 1919 г.328
Согласно перехваченному письму, в январе П.Н. Краснов для поднятия духа утверждал, что союзники прислали 400 орудий, пулеметы и танки329. В начале февраля член войскового круга и известный партизан Дудаков, возвратившийся из Екатеринодара, заявил прессе, что «в непродолжительном времени ожидается помощь нашим войскам со стороны Добровольческой армии»330.
На противоположной стороне, в советской прессе, включая губернскую и уездную, со второй половины октября 1918 г. расцветает пафос скорой мировой революции: «С уверенностью можно сказать, что близок час создания всемирного Совета Народных Комиссаров с нашим тов. Лениным во главе»331.
В феврале в 105-м советском стрелковом полку комиссар коммунист Агафонов и его помощник Могунов в речах объявляли, что Дон скоро будет завоеван, так как Ростов и Баку уже заняты советскими войсками; что союзники к казакам еще не пришли, а если придут, то станут на сторону красных войск332.
Есаул Д.Г. Евсеев, плененный красными 23 февраля 1919 г., заявил, что настроение в частях долго поддерживалось надеждой на союзников, особенно ждали танков, настоящая «танкомания» создалась. Обмундирование у казаков плохое, ходят в своем, утомление крайнее333. Краснов обещал высадку союзников весной, но казаки уже не верили334. Около 25–26 февраля на ст. Милютинская красные обнаружили телеграмму генерала Гуселыцикова: члены Круга обратились с воззванием к сынам Дона: надо подать помощь на фронт, кубанцы, терцы и союзники скоро будут335.
Сам атаман П.Н. Краснов откровенно писал о том, что союзники выступали как маяк надежды, хотя сам он понимал, что, если не будет реальной помощи, надежда угаснет336. Так и произошло. Интересно, что элементом мифа о поддержке союзников стали танки как символ технического могущества. Этот штрих свидетельствует о крайней усталости и отчаянии, когда откровенно несбыточные надежды обретают вес. О том же говорил, в изложении А.Е. Снесарева, и прибывший в начале марта 1919-го на Западный фронт Ф.К Миронов, «не то командир, не то товарищ»: «Он рассказал эпизоды на Дону в декабре – феврале месяц[ах] и его объяснение отхода казаков: 1) утомление, 2) обман союзников и 3) сумма неудачных эпизодов…»337
Разведсводка донского штакора-8 от 16 (29) марта 1919 г. сообщала о панике и отходе у красных из-за слуха о наступлении 500-тысячной армии Колчака им в тыл338. Интересно, что слухи о Колчаке, действительно начавшем успешное наступление, довольно быстро появились и встревожили наступавшие и побеждавшие на тот момент красные части.
Обрисованные обстоятельства делали как красный, так и казачий фронт весьма чувствительным к настроениям импровизированных, зачастую плохо снаряженных и утомленных войск.
1 ноября 1918 г. командующий Южным фронтом П.П. Сытин отдал директиву об энергичном наступлении всеми армиями. Оперативный замысел командующего фронтом заключался в нанесении 8, 9 и 10-й армиями «стремительного, энергичного, концентрического» удара в направлении Таловая, Калач; Поворино, Филоново и долинами рек Арчеда, Медведица.
3 ноября 1918 г. 8-я и 9-я армии Южного фронта перешли в наступление. Оно развивалось в неблагоприятных условиях. Официальная советская история упоминает остатки партизанщины, непорядок в штабах и прямую измену (Носович – Ковалевский), покрываемую Троцким. Носович перешел к белым буквально накануне наступления. Казаки 2 ноября нанесли упреждающий удар по 15-й стрелковой дивизии на Балашовском направлении. На помощь были брошены кавполк 16-й стрелковой дивизии и Отдельная украинская бригада Р.Ф. Сиверса, который получил смертельное ранение в этих боях. 4 ноября натиск белых был остановлен. Из-за балашовского прорыва пришлось менять план наступления. Теперь войскам Южфронта ставилась ограниченная задача: разгромить казаков в районе Таловой и обеспечить стык 8-й и 9-й армий. Однако и эту задачу выполнить не удалось. Казаки нанесли 8-й армии большие потери, ее отход превратился в беспорядочное бегство. Тяжелое поражение потерпела сформированная в тылу и прибывшая в качестве ударного соединения 11-я нижегородская стрелковая дивизия. 14 ноября, при попытке наступления на стыке 9-й и 8-й армий, ее 93-й и 94-й стрелковые полки с артиллерией были захвачены в плен конными казачьими частями. Развивая успех, казаки 23 ноября захватили Лиски. Пришлось отходить и 9-й армии. 29 ноября – 1 декабря 11-я дивизия потерпела окончательное поражение, утратив артиллерию. Казаки заняли Новохоперск339.
Потребовалось вмешательство ЦК РКП(б). 26 ноября принимается постановление с требованием добиться перелома на Южфронте. Констатировалось, в частности, что части не выполняют боевых приказов, «отдельные части Южфронта проявляли неустойчивость в боях, безнаказанно покидали свои позиции». За этим последовали партийные мобилизации (две столичные организации, Саратовская, Тамбовская, Воронежская). За декабрь – январь, по неполным данным, в войска отправилось свыше 2500 коммунистов. Р. Самойлова-Землячка стала начальником политотдела 8-й армии, член ВЦИК Барышников был переброшен с Восточного фронта и назначен членом РВС-9. Обновлен и комсостав. Разоблачен и расстрелян Ковалевский. В начале декабря 1918 г. на Южфронт прибыла Московская рабочая дивизия, с Восточного фронта перебрасывались Инзенская и Уральская дивизии, из центральных районов – «несколько полков и бронепоездов». С Восточного фронта передислоцировалась партизанская группа П.С. Кожевникова, которой предстояло стать 13-й армией340. Наступление пришлось отложить почти на три недели.
10-я армия была удачливее. 23–25 ноября ее дивизии развивали наступление, оттесняя белых на правый берег Дона. В Камышинском районе в связи с постоянной неустойчивостью левофланговых частей 9-й армии (дивизия Миронова) положение все время было напряженным. 30 ноября Ворошилов просил командующего Южным фронтом принять самые экстренные меры против безобразий, чинимых Мироновым, вследствие его ничем не вызванного отхода от станции Ильмень и Ададурово [Красный Яр], что открывало казакам возможность прорыва на север. В конце ноября белоказаки прорвали фронт на реке Иловля и стали распространяться опять в направлении Усть-Погожая, Лозное. Основная оперативная идея белых заключалась в том, чтобы как можно скорее оседлать железную дорогу Камышин – Балашов, ударить в стык между 9-й и 10-й армиями, разобщить их и бороться с каждой из этих армий в отдельности. 10-й армии пришлось создавать Дубовский отряд Шамова для укрепления северного участка. Командарм-10 Ворошилов приказывал 3 декабря 1918 г. энергично наступать на северном участке фронта. На всем протяжении Камышинского фронта, а также южнее его левого фланга (Соломатино) завязались упорные бои, которые в первой половине декабря успешно закончились; казаки были отброшены к западу от линии Бурлук, Котово, Соломатино; дальше фронт шел по реке Иловля от Захаровки на Липки341.
26 декабря 1918 г. приехал новый командующий 10-й армией А.И. Егоров, начштаба стал Л.Л. Клюев. Развал казачьих частей на воронежском направлении создавал предпосылки для наступательных операций Южного фронта. 27 января фронт предписывал 10-й армии удерживать Царицын, а Камышинской группе энергичными поисками сковать противостоявшие белые части, готовясь к наступлению вдоль Иловли342.
Согласно докладу И.И. Вацетиса Ленину в январе 1919 г., в 9-й и 10-й армиях «командный вопрос обстоит чрезвычайно плохо; во главе дивизий, а в 9-й армии и во главе самой армии стоят партийные люди, не военные специалисты, без военной подготовки, и боевого успеха никакого не дают. 10-я армия – накануне развала, что же касается 9-й, то существует опасение, что и она уже отчасти развалилась: несколько дней тому назад она целиком бежала с поля сражения. Необходимы снова совершенно непредвиденные мероприятия по усилению этой армии свежими резервами для того, чтобы она была в состоянии хотя бы оказывать пассивное сопротивление»343. Главком продолжал: «Дисциплина в Красной армии основана на жестоких наказаниях, в особенности на расстрелах, но если мы этим, несомненно, и достигли результатов, то только результатов, а не дисциплины разумной, осмысленной, толкающей на инициативу, самоотверженно, воодушевленно, на подвиги на ратном поле. Беспощадными наказаниями и расстрелами мы навели террор на всех, на красноармейцев, на командиров, на комиссаров. Достигнутое механическое внимание, основанное лишь на страхе перед наказанием, ни в коем случае не может быть названо воинской дисциплиной. Моральные начала должны быть фундаментом, а наказание и жестокость, в особенности смертная казнь, лишь как паллиатив и исключение. У нас же последняя на фронтах практикуется настолько часто и по всевозможным поводам и случаям, что наша дисциплина в Красной армии может быть названа, в полном смысле этого слова, кровавой дисциплиной. Достигается ли этим желательная цель, а именно: боеспособность Красной армии? Я должен ответить на это отрицательно. Возьмем хотя бы примеры последних дней: […] 9-я армия, не выдержав тяжелого положения, целиком бежала с поля сражения; 8-я армия, где за последние несколько месяцев было 2000 смертных приговоров, причем приведено в исполнение 150, а условно не приведено в исполнение 1850, не дает никакой боевой работы. Та дисциплина, которая практикуется у нас на фронтах, может быть рассмотрена лишь как героическое средство привести в подчинение ту вооруженную толпу, из которой нам приходится на фронтах формировать полки, дивизии, армии. В силу такого свойства дисциплины наши боевые действия получают довольно характерные особенности, а именно: у нас нет совершенно лихих самоотверженных действий. У нас бывают успехи, но они стоят нам колоссальных жертв. Мы отдаем противнику больше трофеев, чем берем у него. В опасные минуты наши войска расстраиваются и быстро теряют порядок»344. И далее: «…нам необходимо апеллировать к моральным стимулам красноармейца, иначе мы ни в коем случае не создадим стойкого разумного толкового бойца. Если долго будет продолжаться дисциплина, основанная на смертной казни, то наша армия не даст нам гарантии устойчивости, в особенности в критические минуты. В настоящее время мы одерживаем победы давлением на наших противников превосходными массами из неисчерпаемого запаса людского материала, служащего для пополнения колоссальной убыли в наших войсковых частях. Мы бьем противника не искусством и не храбростью, мы берем его измором и тем, что у нас бесконечный источник для пополнения убыли в войсках. У нас в Красной армии нет склонности к подвигам, красноармейская масса в общем инертна, равнодушно идет в опасность страха ради, почему теряется в мало-мальски тяжелой обстановке и, не выдерживая напора противника, обращается в бегство, сдается массами, а иногда целыми частями в плен»345.
Попадание в плен батальонами и полками было делом вполне обыденным в борьбе с быстрым конным противником. Даже в ожесточенных и в целом успешных январских боях 1919 г. окрепшая 10-я армия несла такие потери. Так, 13 января 1919 г. к противнику перешел Павлоградский полк, пополненный из местного населения, 16-го конница Жлобы самовольно ушла на Астрахань, где находился сам Жлоба, не выполняли приказов полки Стальной дивизии346, попал в плен батальон Громославского полка347. Под Чапурниками 13 января попал в плен полностью 3-й Крестьянский полк со всеми пулеметами, 16 января между Сарептой и Бекетовкой взят целиком 6-й крестьянский полк из дивизии Шевкоплясова, 17 января на станции и в колонии Сарепта захвачены несколько сот солдат и несколько сот железнодорожных служащих, брошенных своими начальниками. Казачья листовка подчеркивала, что советский комсостав бросает солдат и в плен они попадают без своих начальников348.
Подъесаул Просвирин представил копию обращения казаков 5-го советского полка к белым в начале января 1919 г.: «Станичники-братцы, желаем на вашу сторону, но боимся, что вы пленных расстреливаете. Скажите, будете расстреливать или нет, весь полк волнуется». «…Нам быть с этой рванью, мы их ненавидим, терпения нашего больше нету. Нас ведь насильно мобилизовали. Станичники, жмите нас к Царицыну. Товарищи бегут за Волгу, а 5-й полк не пойдет, мы казаки станицы Иловлинской»349.
Миронов, усиленный остатками разгромленной дивизии Киквидзе, 1 (14) января начал наступать вдоль Бузулука, взял Ярыженскую и несколько хуторов, но к 4 (18) января был вытеснен обратно350.
При такой стилистике ведения боевых действий неизбежны значительные потери. Так, 10-я армия с 70 000 человек в октябре 1918 г. дошла до 40 000 в декабре. Ворошилов просил присылать пополнения обмундированными и вооруженными, что выполнялось не больше чем на 10 процентов351. Даже победоносный Южный красный фронт обладал ограниченной боеспособностью и плохо снабжался.
Камышинская дивизия
После 11 сентября 1918 г. на участке от р. Медведицы (ст. Ильмень) до деревни Ивановка (р. Иловля) из камышинских неорганизованных команд по произведенной мобилизации был сформирован полный штатный полк с двумя батареями и двумя сотнями кавалерии, а также дружины по линии железной дороги352. Согласно Л.Л. Клюеву, «в районе г. Камышина формируется еще одна стрелковая дивизия (под командой т. Антонюк) из частей бывш. 3-й Украинской армии т. Вадима и отрядов местной крестьянской бедноты»353. Так начиналась Камышинская дивизия – основной противник полков Саратовского корпуса.
19 июня 1918 г. был подписан приказ о формировании 1-й Саратовской пехотной дивизии. 1-й и 2-й полки должны были быть сформированы в Саратове, 3-й – в Балашове, 4-й – в Сердобске, 5-й – в Вольске, 6-й – в Камышине, легкие артиллерийские дивизионы: 1-й – в Саратове, 2-й – в Вольске, 3-й – в Камышине. Как боевое соединение эта дивизия воевать не будет, 3-й и 6-й ее полки войдут в состав Камышинской дивизии.
29 июня началось формирование 3-го Советского Балашовского полка. Оружие и обмундирование было получено из местных запасов, комплектование поначалу происходило добровольцами354. 8 августа 1918 г. Балашовский уезд был переведен на военное положение. В самом городе начал формироваться 1-й Балашовский Советский запасной полк. Поступавшие в этот полк мобилизованные, после подготовки, маршевыми ротами и командами отправлялись на пополнение фронтовых частей. В октябре этот полк был расформирован, все имущество и личный состав были переданы в 3-й Балашовский пехотный полк355.
С октября Камышинская дивизия и созданная на ее основе Камышинская группа войск обеспечивала стык между 9-й и 10-й армиями. Она сначала входила в состав 9-й армии, а затем существовала на положении отдельной группы, подчиненной фронту. Полки Камышинской дивизии вырастали на основе местных добровольческих красных отрядов и местных и присланных из центра мобилизованных. Местная красная гвардия, как уже было показано, стала основой 1-го Камышинского полка.
Штаб камышинских красных частей располагался в августе 1918 г. в Красном Яре, тогда же перебрался в Саломатино. Под этим селом, в семи-восьми верстах, проходила линия фронта. Разведчики сторон вступали в стычки; из Камышина поступало вооружение. Скопление казаков в районе Александровка – Малая и Большая Ивановка (Царицынского уезда) вызвало переброску красных частей. Штадив переместился в царицынскую Зензеватку356. Приказ войскам Северо-Царицынско-Камышинского фронта от 14 августа дан в Красном Яре, 24 августа – уже в Зензеватке357.
Интенсивность боев нарастала по мере разворачивания противоборствующих сил. Фронты и участки преобразовывались в строевые соединения.
Более или менее организованные соединения подчиняли себе местные красные отряды. Так, командир Доно-Ставропольской бригады Колпаков 16 августа 1918 г. получил приказание от членов военсовета Сталина и Минина немедленно погрузиться в Сарепте, высадиться в Гумраке и двигаться в направлении на станцию Иловля, «вбирая в себя и подчиняя себе части: Межевых, Данилова, Паршкова и другие до соединения с камышинскими частями»358. Стык между 9-й и 10-й армиями постоянно нуждался во внимании командования.
Комфронтом Камышинского докладывал, что «пока» – после успешного боя – настроение войск удовлетворительное; к дезертирам применялись крутые меры. Выбыло комсостава – 5 (двое ранеными, остальные больными), солдат 250 (4 убито, 20 ранено, остальные пропали без вести при отступлении от Малой и Большой Ивановки). Ранее были случаи перехода мобилизованных к казакам, сейчас не замечается, сообщал командующий. Командир отряда Паршков держался автономно, дисциплина в его отряде отсутствовала359.
28 августа 1918 г. командир 6-го Камышинского полка телеграфировал в Царицын из Зензеватки. Он сообщал, что назначен Подвойским начальником боевого участка с задачей стремительного налета по Иловле на станицу Иловлинскую, чтобы оттянуть казаков от Царицына. Комполка были подчинены Киквидзе и кавалерия Миронова. Реальные же силы составили две мироновские сотни и четыре роты камышинцев. Кроме того, предписывалось взять в работу пехотные части Паршкова в районе Ольховка – Александровка. Паршков заявлял, что имеет семь рот, однако на позицию вышло всего 30 человек. С такими силами комполка взял 23 августа Малую Ивановку. Из-за недостатка сил села неоднократно переходили из рук в руки. Войскам требовались кавалерия, хозяйственный аппарат, хорошие работники360. С 29 августа существовал военный прифронтовой военно-полевой товарищеский суд Камышинского фронта в составе представителей от всех частей. Уже 30 августа слушалось дело красноармейца Лобанова, с расстрельным приговором361.
Красные войска Камышинского района первоначально входили в состав Северо-Царицыно-Камышинского фронта. Приказ войскам этого фронта был отдан в Зензеватке, например, 7 сентября 1918 г.362 Им предстояло стать Камышинской стрелковой дивизией.
Весьма энергичный камышинский военком Вайнер и его помощник Андреев рассылали всем волостным военкомам (копия штафронту в Зензеватку) телеграмму следующего содержания (очевидно, речь идет о сентябре): некоторые красноармейцы на Саломатинском участке в панике позорно бежали, создавая ненужную панику, в то время как их роты стояли на позиции. Также и некоторые волвоенкомы и сельские руководители «позорно оставляют свои места, когда неприятель находится еще на далеком расстоянии…». Всем волвоенкомам предписывалось следить за дезертирами под угрозой военно-полевого суда363.
Довольно рыхлый фронт постепенно упорядочивал свою военную структуру. В приказе фронта товарищам Паршкову и Швыреву 5 сентября 1918 г. упоминается 2-я Ольховская рота. Командиру 1-го Иловлинского полка приказано немедленно приступить к сведению рот в батальоны364.
Приказом войскам фронта 6 сентября № 18 он делится на следующие боевые участки:
Илюшевский (Швырев)
Ольховский (Соломенцев)
Саломатинский (Епифанов)
Котовский (Марков)
Мокро-Ольховский (Жигарев, участок Серино – Фетинниково)
Красноярский (Ульченко)365.
Ряд этих фамилий мы уже встречали в качестве создателей первых отрядов красной гвардии. Жигарев был казаком хутора Попкова366.
7 сентября из штаба Камышинского фронта в Зензеватке ушла телефонограмма военкому Вайнеру с предписанием немедленно выслать три роты: одну на Бурлук в распоряжение Ульченко, вторую в Котово Маркову, третью в Саломатино Колесову. Роты должны быть с пулеметами, кухнями, конными командами. Кроме того, предписывалось выслать два орудия: по одному Колесову и Маркову, туда же и один пулемет. Две санитарные линейки – в штаб фронта367. Счет еще шел на роты, считаные пулеметы и орудия.
Начавшиеся в августе частичные мобилизации породили явление, широко распространившееся в годы Гражданской войны в различных местностях – «страховочные» удостоверения. Приведем полностью такой рукописный документ: «Усть-Кулалинский сельский совет крестьянских депутатов удостоверяет, что предъявитель сего гражданин села Усть-Кулалинки Шнейдер Фридрих, сын умершего Поган-Гейнри-ха принят на военную службу по мобилизации 10 сентября 1918 года. Председатель Совета – [подпись]»368. Многие мобилизованные полагали это убедительным свидетельством их недобровольной службы, что облегчало судьбу в плену, да и позволяло выбрать плен как избавление от войны и службы вообще.
Донская сентябрьская сводка увидела на позициях от Саломатино до Серина 6-й Камышинский полк. В его комсоставе были офицеры, в том числе донской сотник Кузнецов, бывший комиссар Северо-Западного фронта. В полку состояло три батальона, 18 пулеметов. В Камышине резервов не было. Население настроено против советской власти и ждало казаков369. Оперативная часть отряда Татаркина 7 (20) сентября 1918 г. давала более подробную информацию по полку. В этот день к казакам добровольно перебежали два прапорщика из Моисеево – ротный и взводный 6-й роты 6-го Камышинского полка, и два солдата370. По их словам, в полку три батальона по три роты, всего около 2500 человек. Одна рота и все пулеметчики в ротах добровольцы, красногвардейцы, остальные насильно мобилизованные. Полк стоял на фронте Фетинниково – Рыбинское со штабом в Саломатино. Бывший командир полка, а ныне комиссар фронта – сотник Кузнецов. Комсостав по назначению, то есть не выборный. Между красногвардейцами и мобилизованными были недружелюбные отношения, последние высмеивали первых. В ротах по одному-два пулемета. Полку приказано содействовать Миронову в овладении Островской, а затем двигаться дальше для завоевания Дона371.
Советская оперативная сводка по Камышинскому участку 23 сентября 1918 г. (Саломатино) сообщала о наступлении войск участка на фронте 140 верст. Укрепленная станица Островская взята штыками, захвачено свыше 20 здоровых пленных, казаков и «кадет»372.
Войсковая сводка днем 13 (26) сентября по-прежнему фиксировала на фронте Саломатино – Серино 6-й Камышинский полк из трех батальонов при 18 пулеметах, без артиллерии. Резервов в Камышине не наблюдалось. Красные проводили мобилизацию 5 молодых возрастов и 3 старых. Настроение населения оценивалось как антибольшевистское373.
Приказ фронту № 47 3 октября обнаруживает наличие Южного, Центрального и Северного боевых участков, 1-го, 2-го Иловлинских, 1 – го и 6-го Камышинских полков374. К этому моменту в 1-й Камышинский полк входили: 1-й батальон Мартемьянова из отряда Мартемьянова, 2-й батальон Жигарева из отряда Жигарева. 1 – я рота 1 – го батальона – из Николаевской слободы (за Волгой, напротив Камышина). Формирование шло по мере поступления людей и средств, по штатам375.
Один из недавних самостоятельных начальников командир Добровольческой роты Паршков геройски погиб в бою 4 октября 1918 г.376 Помощник командира 6-го Камышинского полка В. Бахарев отличился еще во время отступления в Донской области, командуя 1-й ротой. Рота держала фланговое охранение в хуторе Попов, 30 октября была окружена значительными силами неприятеля и только благодаря мужеству и хладнокровию командира пробилась через кольцо, нанеся противнику значительный урон377.
Приказ № 58 от 8 октября (Саломатино) стал, видимо, первым по красной Камышинской дивизии. До этого фигурировали фронт и участок. Согласно ему, 1-й и 6-й Камышинские, 1-й и 2-й Иловлинские и Камышинский кавалерийский полки сводились в 1-ю Камышинскую дивизию. Дивизии придавался 2-й дивизион Саратовской артиллерийской бригады378. 1-я Камышинская стрелковая дивизия существовала 4 октября 1918–1912 апреля 1919 г. Ее первым начальником стал персонаж из коммунистической головки Камышина – Александр Алексеевич Косолапов (4 октября – 7 декабря 1918 г.)379, начальником штаба – Н. Зуев. До этого они возглавляли Северо-Царицыно-Камышинский участок.
Косолапов и Зуев обратились по многим адресам – РВС, Сталину, Минину, Ворошилову. Вот какую они обрисовали ситуацию. С первых дней наступления дивизия не имела пополнений. В ротах не более 70 штыков. Дивизия держала фронт в 80 верст, – больше, чем у кого-либо из соседей. Фланги дивизии оголены, ибо Колпаков и Миронов любили воевать за чужой счет, по мнению начдива. Против дивизии находилось до 10 полков противника, поэтому каждый натиск приводил к прорыву и разгрому. Начдив просил адресатов приказать Колпакову и Миронову быть активнее, а военкому Вайнеру – прислать пулеметы, винтовки, патроны, снаряды. Люди в дивизии имелись380.
В начале октября камышинской начдив доносил в РВС:
5 октября противник силами 8—10 пеших и конных полков при 12 орудиях прорвал центр расположения дивизии, разделил Камышинскую и Иловлинскую бригады, причем первую окружил. Это стало следствием бегства без предупреждения частей Миронова. Наконец, частям удалось перейти на левый берег Медведицы и занять район Малодельской. 6–7 октября противник оттеснил Камышинскую бригаду к Березовской. Иловлинская бригада отбилась, с большими потерями для обеих сторон. Части сильно поредели, новый натиск противника мог стать роковым381. Следующие дни с другой акцентировкой описывал штаб Миронова: 7—10 октября Камышинская группа, действовавшая на левом берегу Медведицы, «в беспорядке разбежалась, растеряв пулеметы», перешла Медведицу у Березовской и к утру 10-го очутилась в Даниловке, не исполняя приказа Миронова удерживать переправу у Березовской. На левом берегу осталась только группа Мартемьянова, с которой отсутствовала связь. Против Усть-Медведицкой бригады действовали 3, 9, 10-й пешие, 2, 4, 8, 14, 15, 16-й конные донские полки382.
Начдив 1 – й Камышинской докладывал Троцкому, что после боев в начале октября дивизия потеряла 50 процентов состава. Соединение стояло на линии Даниловка – Ольховка – Солодча – Трудовка. Соседи отошли, и противник обрушился на левый фланг. Дивизия при фронте в 140 верст не имела пополнений, насчитывала всего 6000 штыков, по-прежнему не хватало оружия. Начдив констатировал неизбежность поражения при казачьем натиске383. В РВС Южфронта Косолапов сообщил 12 октября, что после десятидневных боев с втрое превосходящим противником (изрядное преувеличение. – Авт.) боеспособность дивизии упала на 30 процентов из-за огромных потерь в людях384.
На 15 октября 1918 г. в составе Группы войск Северного участка Царицынского фронта Косолапова состоял 6-й Камышинский полк Колесова с расположением на станции Островская. При этом 2-я и 6-я роты полка входили в Котовский отряд, а 1-я рота во главе с комполка была в составе Саломатинского полка385. То есть дивизия еще только собиралась из отрядов, штатные подразделения входили в состав временных боевых единиц. Это положение сохранялось и далее. Приказ № 53 97-му стрелковому полку 22 февраля 1919 г. исключал с 1 февраля красноармейцев Саломатинской добровольческой роты в числе 33 человек по рапорту командира роты. Но сама рота продолжала существовать386. Советская газета сообщала о подвиге роты: белые наступали на N-ский полк и Саломатинскую добровольческую роту командира Шамшина. Рота кинулась в атаку. Шамшин погиб. В этом бою взято 70 пленных и 2 офицера387.
Донская разведсводка сообщала 5(18) октября, что остатки разбитых камышинцев (очевидно, 6-го Камышинского полка, приданного Усть-Медведицкой бригаде) Миронов разогнал по домам как ненужных, то есть небоеспособных388.
Приказ № 74 Камышинской дивизии от 26 октября 1918 г. (Саломатино) констатировал, что вследствие убыли людей и неприсылки укомплектований некоторые части очень уменьшились, имелись роты в 20 человек. Поэтому предписывалось делить полки на один – три батальона по наличию штыков389.
В начале ноября Моршанский уезд сотрясло мощное крестьянское восстание, повстанцы захватили несколько станций и готовили поход на уездный город. Мобилизованные местные жители были ненадежны, при подавлении беспорядков «вели себя пассивно». 30 октября моршанский военрук Эвальд запрашивал Тамбов: куда девать три тысячи мобилизованных? Губвоенком намеревался отправить их в Камышинскую дивизию Южного фронта, но сделать это не успевал390. Можно полагать, что дивизии повезло не получить пополнения с подобным настроением. Ноябрьские восстания произошли в десятках уездов, в том числе в прифронтовых Воронежской, Саратовской, Тамбовской, недалекой Рязанской губерниях. Так что настроение тех, кого удалось изъять из деревни и отправить в войска, едва ли бывало воодушевленным.
Борьба новосозданных регулярных соединений велась в логике и этике партизанских методов. Оперсводка Камышинской дивизии на утро 30 октября сообщала: «…захвачено также несколько офицеров казаков в плен не брали а убили»391. Приказ 1-й Камышинской бригаде № 11 13 декабря 1918 г. (Мокрая Ольховка) объявлял приказ командующего Южным фронтом Сытина, члена РВС Баландина № 52: невзирая на приказ брать в плен и принимать перебежчиков, продолжаются случаи расстрела пленных, это задерживает разложение красновских шаек. Приказ требовал расстрелы прекратить, виновных наказывать. Характерно, что от комбрига Вайнера (брат камышинского военкома) никаких комментариев в приказе бригаде не содержится392.
В период 23–30 октября 10-я армия успешно наступала, однако на северном участке Царицынского фронта казаки имели успех против дивизии Миронова, в камышинско-красноярском направлении, стремясь овладеть железной дорогой Камышин – Красный Яр – Балашов. Кроме того, имели успех на фронте Лиски – Новохоперск против 8-й красной армии393.
В середине октября 1918 г. захватом Пичуги группа Мамантова разъединила царицынские войска и Камышинскую группу Вадима394.
Командарм-10 Ворошилов 23 октября сформировал три боевых участка, а также два временных: один в составе Вольской дивизии и дубовских частей, за исключением 2-го запасного кавалерийского полка; другой в составе 1-й Камышинской дивизии. Вольская дивизия, сосредоточивавшаяся по частям, прибыла на Царицынский фронт 22 октября, когда обозначился полный успех красного оружия на юге, западе и севере от Царицына395. Вольская дивизия должна была занять хутора Прудки, Лозное, Усть-Погожая и заполнить своими силами разрыв между 1-й Камышинской дивизией и Северным участком Колпакова. Затем ей следовало перейти в стремительное наступление и занять ст. Лог, а также хутора и переправы по левому берегу Дона. 1-я Камышинская дивизия должна была в тесной связи с частями Вольской дивизии наступать к железной дороге и занять станцию Арчеда, Себряково, располагая свой правый фланг на господствующих высотах по левому берегу реки Медведица396.
25 октября 1918 г. приказом № 19 по войскам 10-й армии детализировались наступательные задачи Северному участку, Вольской и Камышинской дивизиям397.
31 октября в штабе 10-й армии стало известно, что 9-я армия опять терпит поражение и отходит к востоку от железной дороги Камышин – Балашов. Дивизия Миронова отошла с большими потерями в район Рудня, дивизия Киквидзе – к Александрову и Матышево. 30 октября казаки заняли Красный Яр, прервав сообщение Балашова с Камышином. Возникла прямая угроза единственному пути для снабжения 10-й армии – району Камышина и идущей от него железной дороге на Балашов – Тамбов – Москву. 1 ноября командарм-10 отдал приказы о наступлении силами 1-й Коммунистической, Вольской и Камышинской дивизий398.
В первых числах ноября Камышинская дивизия имела: 4913 штыков, 250 сабель при 2 пулеметах, 81 пулемет и 9 орудий. Надо сказать, что весьма сходные данные наблюдаем и к 15 и 22 октября: 4700 и 4600 штыков соответственно, при том же числе орудий и близких данных по пулеметам и кавалери399. На Камышинском фронте поначалу дела у красных шли неплохо. Сводка на 5 ноября сообщала о движении вперед. Московский полк продвигался на линию Мирошников – Каменков – Фитинниково. «Мартемьянов вернулся из Красного Яра и сообщил, что Миронов разбил казаков под Рудней так, что три тысячи лежат трупов на поле под Рудней» и продвинулся до Ореховки (это уже донская территория). Казаки в панике бежали вниз по Медведице; Вольской дивизии следовало идти наперерез на Мал одел ьскую. На 6 ноября планировалось очередное занятие Островской400.
Белые имели к 26 октября (8 ноября) следующие данные о частях Камышинской дивизии: 1-й Иловлинский полк в 500 штыков в Моисеево. 2-й Иловлинский в 1000 штыков с 3 орудиями в хуторе Кудряшове. Разбитый 3-й Балашовский до 1000 штыков в Романове, 1-й Коммунистический в Ольховке, 1-й и 6-й Камышинские в районе Камышина. Всего же под командованием Колпакова от Дона до Камышина имелось до 20 000 штыков и до 20 орудий401. Отметим, что события опережали сводки. 8 ноября 2-й Иловлинский уже был на белой стороне, а 3-й Балашовский подвергся разгрому и пленению. Ноябрьский кризис на Южном фронте, сорвавший его наступательные операции, как раз и позволил Саратовскому корпусу появиться на фронте. Красным же пришлось принимать меры по купированию военной неудачи.
10 ноября штаб Камышинской дивизии из Саломатино переехал в Барановку под Камышином402 и далее переместился в сам уездный город.
13 ноября приказом войскам Особой группы Южного фронта № 95 объявлялась копия телеграммы главкома Вацетиса № 381 от 7 ноября (Балашов). Согласно ей, Вольская дивизия в полном составе присоединялась к Камышинской. Присоединялись также прибывшие из Москвы рабочий 38-й Рогожско-Симоновский и 2-й Московский советский полки. Все части составляли особую группу, которой надлежало получить боевой приказ непосредственно от командюжа Сытина. Группа Косолапова получала права особой армии403.
Приказом 1-й Камышинской бригаде зачислялось в распоряжение командира 1-го Камышинского полка пополнение в 90 человек строевых добровольцев, находившихся при Болотовском чрезвычайном штабе404. Надо полагать, это подразделение действовало по умиротворению богатой округи крупного волжского села Золотое на полпути между Саратовом и Камышином.
Около 14 ноября одной бригаде было приказано занять железнодорожный мост через Иловлю и Елховку с хутором Кокушкином. Однако части оказались не в состоянии выбить противника. «1 – й Камышинский полк собирал облавой хозяйственной командой 6 полка в Грязнухе», – донес комбриг. 3-й батальон 1-го полка вместе с этапной ротой стоял в Бароновке. Комбриг просил обеспечить согласованность в действиях соседей405.
15 ноября главком писал Ворошилову, что на место Вольской дивизии он направляет в распоряжение 10-й армии в район Камышина Уральскую дивизию. Однако дивизия пошла на другой участок, и главком 27 ноября сам запросил у 10-й армии боеспособную бригаду для воронежского направления406.
К середине ноября положение быстро менялось в пользу белых.
Брат камышинского военрука Вайнер приказом № 35 от 18 ноября командующего дивизией был назначен командиром 1-й Камышинской бригады вместо Мангельсона. Свой приказ № 1 по 1-й бригаде 1-й Камышинской дивизии он отдал 20 ноября 1918 г. Приказ требовал от частей беспрекословного выполнения боевых задач. Бригаду составляли: 1-й Камышинский, 2-й Московский, прибывший накануне, 3-й Балашовский полки со своей артиллерией, комендантская рота, 1-й Царицынский конный полк407.
По приказанию начальника дивизии вся конница сводилась в конный полк Колесова, в полках приказывалось оставить штатное число конных разведчиков408.
По состоянию на 30 ноября политотдел фронта давал дивизии такую характеристику: «Разложена вследствие нераспорядительности начдива Косолапова. Некоторые части отказались наступать, угрожая командному составу». Снабжение дивизии «очень плохое», отсутствовала артиллерия, не хватало винтовок. Связь с дивизией была плохой, сведения, видимо, устарели. «Литература» поступала из камышинского военкомата409. Косолапова в должности начдива сменил Антонюк.
В приказе комбрига-2 2 декабря 1918 г. упоминаются Романовский и Полунинский сводные добровольческие отряды. В составе бригады находились 4-й Царицынский полк – два батальона в Костарево, 6-й Камышинский полк – в Коростино, 97-й Саратовский полк – в Саломатино, Интернациональный батальон – в Ежовке. Упоминаются также Московская батарея, Царицынский батальон, 1-я и 2-я батареи легкого артдивизиона410. Так к началу декабря выстроилась двухбригадная структура дивизии. 1-ю Иловлинскую бригаду «съел» ноябрьский кризис, она не восстанавливалась. Однако только 13 декабря приказом № 130 по Камышинской дивизии объявлялось о расформировании 3-й (за время условного существования, из-за смещения номеров действующих бригад, надо полагать, возник третий номер) Иловлинской бригады с данного числа. Комбриг Швырев откомандировывался в распоряжение штаба армии411.
30 ноября РВС Южфронта предписал командованию 10-й армии «немедленно отдать приказ Камышинской группе перейти в энергичное наступление в направлении на Данилове – Березовская» и об исполнении донести412. Затем последовали ежедневные подталкивания и запросы. Директивой войскам Южного фронта 4 декабря предписывалось «10 армии для содействия наступлению 9-й армии и обеспечения ее левого фланга перейти в энергичное наступление Камышинской и Арчединской группами и во что бы то ни стало овладеть линией Ореховка – Дорожкин – Ольховка – Солодча – Ширяйский, отбросив противника на запад»413. 5 декабря последовало понукание по поводу «ничем не объяснимой» пассивности 10-я армии и повторное распоряжение Камышинской и Арчадинской группам наступать с целью занятия Себряково414. 6 декабря фронт вновь разразился предписаниями: «Донесите о результате наступления вашим правым флангом, Камышинской и Арчединской группами. Из ваших донесений видно, что 10-я армия топчется на месте, разведка показывает, что серьезных боев она не ведет, так как противник перебрасывает войска, находившиеся против вашего правого фланга, на фронт 9-я армии, в район Преображенская – Семеновская. Дальнейший успех 9-й армии, а в общем и всего фронта, зависит от наступления 10-й армии. Еще раз предписываю во что бы то ни стало выйти на линию р. Медведицы, захватив в первую очередь Лопуховку, Даниловку»415. Директива фронту 7 декабря констатировала успех на фронте 9-й армии (пройдено более 80 верст, занято Филоново). 10-я армия получала прежнюю, невыполненную задачу: «Овладеть во что бы то ни стало линией Лопуховка – Ореховка – Даниловка»416. 9 декабря командюж запрашивал командование 10-й армии о результатах боев на камышинском и арчединском направлениях: из донесений за последние три дня видно, что армия на главном участке, камышинском и арчединском направлениях, указанных боевым приказом, собственно наступления не ведет и держится пассивно; третий день донесения пестрили сообщениями об упорных боях в районе Лопуховка – Ореховка и в районе Большая Ивановка – Ютаевский и Писаревка, причем с невыясненными результатами. Командующий приказывал немедленно выяснить и донести результаты боев в этих районах, так как бессодержательные донесения давали повод сомневаться в исполнении приказа фронта417. 10 декабря фронт вновь приказал 10-й армии Камышинской группой «перейти в энергичное наступление и овладеть во чтобы ни стало линией Лопуховка – Ореховка – Ольховка, поддерживая самую тесную связь с левым флангом 9-й армии»418.
Разведсводка Северо-Восточного донского фронта 26 ноября (9 декабря) констатировала, что части красных на иловлинском направлении хорошо обмундированы в фуфайки и полушубки. Довольствовались от жителей, подвоза из тыла не имелось. В красных газетах много писали о большевизме в Германии, о приходе немцев на помощь.
Половина состава большевистских частей была настроена за войну, половина против. Последние говорили, что у них так же, как и у казаков, есть офицеры, и у тех тоже денщики и вестовые419. Интересно, что именно этот, в общем-то, частный вопрос служил своего рода маркером готовности бороться.
Дисциплина в Камышинской дивизии продолжала оставаться на «партизанском» уровне. 30 ноября последовал приказ 1-й Камышинской стрелковой бригаде, с адресованием комполкам-3 и -1. Уметский и Семеновский волвоенкомы сообщали, что красноармейцы этих полков бесчинствовали в немецких колониях, обменивали лошадей, самовольно брали хлеб и фураж. Командирам полков приказывалось, естественно, принять необходимые меры420. Приказ той же бригаде № 9 от 7 декабря 1918 г. (Мокрая Ольховка) объявлял о множестве жалоб от населения «за последние дни», что солдаты частей бригады самовольно, под угрозой расстрела, отбирали у крестьян лошадей или меняли загнанных и больных на хороших. Компандирам полков предписывалось найти и возвратить лошадей хозяевам421. Приказ № 17 97-му стрелковому полку 17 января 1919 г. объявлял, что в полку были случаи самовольного захвата красноармейцами у населения «баранов, кур и т. и.». Комполка обещал предавать красноармейцев суду за мародерство, комсостав – за халатное отношение к службе422. 10 декабря 1918 г. последовал приказ Камышинского уездного военкома № 231: по Камышину шатается много неряшливых красноармейцев. Предписывалось отпускать таковых в увольнительные только по запискам и одетыми по форме423. Некоторые штрихи к поведению конных частей дают разновременные сообщения политических комиссаров. По сведениям бригадного политкома, 19 декабря 1918 г., красноармейцы 6-го Камышинского полка жаловались на грабительские действия т. Куцына – командира эскадрона конно-сводного полка Колесова424. В то же время, по его же докладу 3 января, красноармейцы 2-го Московского полка были недовольны расформированием конно-сводного полка Колесова – успели сжиться как на месте, так и в бою425. Политком 1-го конно-сводного полка докладывал в политотдел особой группы 5 февраля 1919 г. о самом Колесове: с точки зрения боевых операций своей должности соответствует, но «очень слаб» политически. Комиссар расшифровывал весьма выразительную «слабость». Во время пребывания в части политкома 2-й бригады недоверчиво отзывался о высших органах. Пьет самогонку, на замечания реагирует так: я казак, пил и буду пить. Называет себя хозяином в части, считает себя одного вправе в ней распоряжаться. Комиссара откровенно третировал: в Ягодной, будучи пьян, не давал ему отправить в штабриг телеграмму, не сообщал пропуск по гарнизону (а комиссар нуждался в пропуске! – в селе много «шляющих учителей обывательских и других»)426.
Составленное белыми боевое расписание войск РККА к 1 (14) декабря 1918 г. включало уже знакомые нам части. На Камышинском направлении стояла Камышинская дивизия Антонюка.
6-й Камышинский полк – 4 [роты], 800 [штыков]
4-й Царицынский полк (три батальона) – 9 рот, 1800 штыков
97-й Саратовский полк – 9 рот
Интернациональный полк (австрийцы, мадьяры) – 3 роты, 500 штыков
3-й Балаковский [правильно Балашовский!] полк – 350 штыков
На Красноярском направлении:
1-й Камышинский полк427
По красным данным, к 15 декабря дивизия имела 4532 штыка, 5635 винтовок, 92 пулемета, 14 орудий, а также 910 сабель при 4 пулеметах428, существенно нарастив, по сравнению с октябрем, кавалерийский компонент и артиллерию.
Политком 2-й бригады докладывал комиссару дивизии 19 декабря 1918 г. о хорошем настроении в бездействовавших пока полках. В частях имелись коммунистические ячейки и контрольно-хозяйственные комитеты. 16 декабря были волнения в 4-м Царицынском полку из-за провокационных слухов об истреблении красноармейцев429. Солдаты бригады настроены против кадет «зло», но «ужасно ропщут» на отсутствие пополнений. 1-й батальон 97-го полка, стоявший в Ежовке, не захотел исполнять приказа. Бригадный комиссар прибыл на место и выяснил, что отказ – из-за малочисленности батальона, в котором осталось всего 100 штыков. Правда, сам комиссар главную причину усмотрел в «шептунах», каковых обещал «постараться» отдать под суд как провокаторов. Наконец, солдаты «ужасно жаждут» литературы – а ее нет430.
Политком 97-го полка 27 декабря 1918 г. докладывал о вполне приличной численности полка примерно в 700 штыков. Он получил сообщение об «очень подозрительном» поведении одного ротного командира. Начал следствие, очевидно негласное, получил предупреждение, что большинство офицеров (неясно, имеются в виду командиры или именно бывшие офицеры на командных должностях) настроены против комиссара и стоит держаться настороже. Комиссар предложил командиру полка, коммунисту, «избавиться» от нескольких [бывших] офицеров, которые служили рядовыми431.
3 января 1919 г. политком 2-го Московского полка докладывал политкому дивизии о состоянии полка. Настроение оценивалось как удовлетворительное. Прошло то время, когда при слове «казаки» «красноармейцев охватывал ужас». Это произошло потому, что разлагающие элементы и местное пополнение, которое считало дисциплину «старым режимом», удалось нейтрализовать: кого-то обезоружить и арестовать, других разбить по разным ротам, что позволило сделать полк боеспособным. Сыграла роль и перемена командования. Приказы о наступлении встречались сочувственно. С жалованьем всегда задержки, и это вызывало недовольство. Отдел снабжения продуктов не присылал, местные ресурсы также исчерпаны, так что впереди маячило довольствование водой и мясом. В полку 26 коммунистов и 46 сочувствующих, которые «запустили щупальцы во все отделы» (характерная метафора, выдающая потребительское отношение коммунистов к полку). Проводились концерты и выступления, в том числе для крестьян432. Согласно сведениям политотдела РВС Южфронта с 20 января по 15 февраля 1919 г., в 4-м Царицынском полку также имелся культурно-просветительский кружок433. Характерную благодарность-извинение полка жителям опубликовала советская газета: «От товарищей 1-го Камышинского стр. полка. Привет Вам, гр. села Гуселки. Позвольте Вас поблагодарить от лица всех товарищей нашего полка за точное исполнение приказаний. Товарищи! Мы сами сознаем, что эти приказания для Вас были тяжелы, но не забудьте, что те, которые борются за Вас на фронте, Ваши товарищи, Ваши, почти что, односельчане, хотят есть, но где же взять? Так вот так, Гусельцы, мы Вас благодарим за Ваше хорошее отношение к нам и неоставление нас в эти тяжелые дни. Надеемся, что и впредь Вы не оставите нас. Квартирмейстер [квартермистр] Попукалов»^.
Политком 97-го полка 15 января 1919 г. докладывал о страшной усталости красноармейцев. Скоро три месяца, как полк в боях, люди выбывали, а пополнения нет. В ротах осталось до 30 человек. Красноармейцы заявляли, что, если не дадут отдыха или настоящего пополнения, начнут убегать. Полк боевой, стойкий, поэтому на заявление, что уже невмоготу, надо обратить серьезное внимание. Еще одна беда – отсутствие почты. Красноармейцы не знали, что с семьями, не могли послать денег. В результате развилась игра в карты, набивались бешеные цены на продукты в деревнях, а семьи при этом, возможно, голодали435.
Доклад политкома 6-го Камышинского полка от 20 января рисовал развернутую картину жизни полка. Настроение хорошее, комсостав, за исключением нескольких лиц, ревностен и авторитетен. Ослушаний и самовольных отлучек не было. Население прифронтовой полосы относилось к красноармейцам удовлетворительно, а в целом настрой неопределенный – «измучила нас война»436.
3 февраля доклад в политотдел Особой группы Южфронта представил политком 4-го Царицынского полка. Дисциплина в полку удовлетворительная, телесных наказаний, злоупотреблений не замечалось. Организована полковая комячейка. Полком без боя занята Зензеватка и с боем – Каменный Брод. Жалованье должно было быть 20-го, а до сих пор не получено, что неблагоприятно влияло на боевой дух. Настроение красноармейцев оценивалось как благоприятное, жителей – враждебное. В Каменном Броде и Зензеватке при содействии политкомов полка избраны, то есть, читай – назначены, советы и другие организации437.
Наконец, политком Особого караульного советского Саратовского Интернационального батальона докладывал в политотдел Особой группы Южфронта 6 февраля о неважном настроении в батальоне, – «интернационалисты» хотели на родину. Однако было распоряжение не отпускать, что влекло частые недоразумения с комсоставом. Красноармейцы-иностранцы также роптали из-за неполучения жалованья438.
Фронтовой политотдел имел такие данные за период 20 января – 15 февраля 1919 г.: в Камышинской дивизии организованы ячейки в некоторых полках, коммунистов в 6-м Камышинском – 13, во 2-м Московском – 30, 97-м Саратовском – 60, четыре ротные ячейки, в команде конных разведчиков организована ячейка в 25 человек439.
Между тем боевые действия продолжались. 26 декабря противник начал наступление на Камышинскую дивизию и оттеснил ее за линию Малая Ивановка – Попов – Ютаевский. Передовые части дивизии Старикова, три пеших и два конных полка, занимали Островскую, Пшеничкин, Нижние Коробки, Романов, Николаевское, Рыбинку. Для отвлечения сил противника с фронта 9-й армии на себя и с целью оказать помощь Коммунистической дивизии первой бригаде 29 декабря предписывалось наступление и занятие Тарасова, Пшеничкина, Витютнева, Верхних Коробков и Моисеева440.
Начальник штаба Южфронта телеграфировал командующему Камышинской группой: 12 января 10-я армия переходила в наступление на фронте Усть-Погожее – Малая Ивановка – Лозное с целью занять линию реки Иловля на участке Солодча – Ютаевский. На правом фланге наступала ударная группа Б.М. Думенко. Войскам Камышинской группы предписывалось на участке Ягодная (Таловка) – Полунино – Балыклей энергично поддерживать наступление правого фланга 10-й армии выдвижением фронта Грязная – Семеновка, имея окончательной целью выход и закрепление на участке Зензеватка – Солодча441.
18 января последовал приказ войскам Южного фронта, в котором констатировалось окружение войсками фронта противника с трех сторон и ставилась прежняя задача – разбить живую силу неприятеля и выйти на берег Дона. 10-й армии предписывалось во что бы то ни стало удержать Царицын, на который велись ожесточенные атаки донскими полками. Камышинской группе – «вести усиленные разведки и набеги на своем левом фланге на фронте Зензеватка – Солодча – Александровка с целью содействия северному участку 10-й армии и установления с ним боевой связи и быть вполне готовой к переходу к общему наступлению»442. 21 января Камышинской группе предписывалось занять линию Даниловка – Зензеватка, 10-й армии продолжать удержание Царицына443.
На 25 января 1919 г. в дивизию входили 1, 2, 3-я (артиллерийская) бригады; полки: 1-й Камышинский, 2-й Московский, 4-й Царицынский, Камышинский конно-сводный полк Савилова, Конно-сводный полк Колесова, 6-й Камышинский, 97-й Саратовский, а также Интернациональный батальон, 1-й и 2-й артдивизионы444. Исчез 3-й Балашовский полк, расформированный за небоеспособностью. 2 февраля 1919 г. приказом Камышинской дивизии № 6 командиром кавалерийского полка дивизии назначался Дедаев, его помощником – Савилов. В состав полка включались: Царицынский кавалерийский дивизион и конно-сводный полк товарища Савилова. Все конные части Дедаеву предписывалось свести в четырехэскадронный полк по штатам от 26 апреля 1918 г.445
Представление о жизни специфической части Камышинской группы дает развернутый рапорт военкома Чрезвычайного заградительного боевого отряда № 6 Южфронта Тардина инспектору заградотрядов фронта от 19 февраля 1919 г. 14 декабря 1918 г. он был командирован организовать заградотряд № 6 при Камышинской стрелковой дивизии. 12 декабря туда же откомандировано 7 человек боевого взвода от штаба заградотрядов фронта. Сразу приступил к делу, продолжал военком: связался с комиссаром дивизии, камышинским комитетом партии, отпечатал воззвание, разослал по уезду агитаторов. 22–23 декабря через Камышин проезжал штабной чин и наметил еще ряд пунктов, в которых приказал сформировать отряды: Котово, Мокрая Ольховка, Таловка, Костарево, Барановка, Коростино, Николаевка и Кисловка.
«Не имея нравственных сил отказаться от работы именем революции», приступил к организации отрядов. Выслал в указанные пункты всех, кого смог, хотя сил под руками было мало. Комитет РКП также дать никого не сумел. Во всех пунктах отрядов создать не удалось, только взвод в Котово, отделение в Мокрой Ольховке, взвод в Кисловке, отряд в Николаевке. Никаких инструкций не было. По мандату автор являлся командиром одного отряда, а пришлось образовать несколько, не поставленных нигде на довольствие.
Камышинский отряд передали сначала начальнику формирования [отдела] местного военкомата, затем в штаб командующего Особой группой, а остальные отряды были предоставлены сами себе, им содействия не оказывали, отговариваясь незнанием приказа о сформировании таковых.
По расформировании Особой группы отряд опять передан в 1-ю Камышинскую дивизию. В нем три взвода пехоты и один пулеметный без пулеметов, винтовки на треть русские, на две трети Веттерли. Конная связь наличествовала, обмундированы бойцы «на две трети» при одной повозке, одной кухне и двух лошадях. Отряд проводил облавы на дезертиров и провокаторов. В Котово стоял взвод, из Камышина выслан взвод на Елшанку446. Работа для отряда находилась. Так, врид наштафронта Северо-Восточного Иванов 22 декабря 1918 г. (4 января 1919 г.) сообщал: «Мобилизованные, преимущественно саратовцы и астраханцы, чтобы уйти из строя, ранят себя в руку, для того же, чтобы не было ожога, перед выстрелом обвертывают руку мокрой тряпкой»447.
2 февраля командование Южным фронтом отмечало в приказе, что «будет огромным промахом и непростительным упущением, если части противника, находящиеся перед левым флангом 9-й армии, перед Камышинской группой и 10-й армией, уйдут, не будучи ликвидированы и наголову разбиты при создавшихся критических для них и чрезвычайно благоприятных для нас условиях»448. Из этого следует, что активность этих объединений вновь не устраивала штаб фронта. 5 февраля фронт констатировал, что противник продолжает удерживаться против 10-й армии и левого фланга Камышинской группы. Ей вновь предписывалось энергичное наступление с целью захвата Качалинской449. В первую неделю февраля 10-я армия заняла станцию Иловля, оказавшись впереди войск Камышинской группы450.
Упомянем одну нерядовую судьбу в красном руководстве. Если Косолапов, Антонюк, «товарищ Вадим» занимают скромные места в советской военной иерархии, то начальник штаба Камышинской дивизии Н.А. Зуев – весьма неординарная личность. Это тот самый мальчик-герой Русско-японской войны, который стал прообразом Васи Зуева в романе А.Н. Степанова «Порт-Артур». В 1917 г. он был капитаном Русской армии. Он служил у красных, с конца 1918 г. командовал артиллерийской бригадой Камышинской особой группы войск, занимал должность начальника штаба Камышинской (затем 35-й стрелковой) дивизии. Уже с Восточного фронта, 8 июня 1919 г., он получил месячный отпуск на родину, в Камышин, из отпуска не вернулся и был исключен из списков соединения. Исчезновение, для фигуры такого масштаба, интригующее. Тем более что в штабе дивизии сохранялось ядро офицеров-камышинцев. Согласно разысканиям краеведов, были люди, видевшие его в Камышине, занятом белыми, знали в эмиграции. Точка в сюжете не поставлена, возможно, перед нами вариант смены фронта или просто ухода с одной из сторон, сделанное крупной фигурой и довольно кружным путем451. Согласно приказу № 10 по Камышинской дивизии от 10 января 1919 г., Зуев донес, что 3 января сдал должность начальника штаба вновь прибывшему Андрееву452. Что особенно интересно, впоследствии Зуев – не просто активный белый офицер, но и многолетний белый боевик в Зарубежье, не раз нелегально ходивший в СССР. Сногсшибательный вираж судьбы Н.А. Зуева, однако, имеет свои аналоги. Согласно разведсводке Северо-Восточного фронта за 26 ноября (9 декабря), один из помощников начальника Коммунистической дивизии Сорокина матрос из хохлов слободы Даниловки Дунаев оказался казаком станицы Чирской Панкратовым. Он хотел написать белым подробно расположение большевистских частей, но был выдан командиром 1-го Коммунистического полка офицером Васильевским и расстрелян453. Вообще, «розыск изменников» в прессе выступал просто постоянной рубрикой. Так, за комполка 4-го Царицынского просил знающих сообщить ему или властям местонахождение самовольно отлучившихся из полка Петра Моргунова, жителя Саратова, командира 2-й роты, и Ильи Белоусова, командира 3-й роты454. Так же разыскивались: один из 2-й роты, двое из команды конных разведчиков455. Камышинский запасный Революционный полк разыскивал: 4 – 4-й роты, 6 – 7-й роты, 7 – 8-й роты, 4 – команды выздоравливающих456. И вновь: 6 – 4-й роты, 5 – 6-й роты, 25 – команды выздоравливающих. При этом в 6-й роте из пяти дезертиров четверо – борисоглебские, по одному из самых «кулацких» волостей – Мучкапской, Шапкинской, Козловской457.
Временный революционный военно-полевой трибунал Особой Камышинской группы осудил за разные преступления 5, 7, 8 и 12 февраля 12 человек к расстрелу с неисполнением приговора; всех вразбивку отправили на передовые позиции под личную расписку, что в случае повторения проступка подлежат расстрелу на месте. Интересно, что 13-го того же месяца был судим камышинский военком Вайнер за отпуск за взятку в 48 000 из тюрьмы и расстрел двоих во время эвакуации. Военкома оправдали: деньги оказались внесены в кассу, а расстреляла ЧК с объявлением в «Известиях» 27.11.1918 № 122458.
Камышинская дивизия осенью – зимой 1918–1919 гг. имела в своем составе 1-й и 2-й Иловлинские, 1-й и 6-й Камышинские, 2-й Московский, 3-й Балашовский, 4-й Царицынский, 97-й Саратовский полки, Интернациональный батальон (видимо, он часто именовался казачьими сводками «коммунистическим полком»), два дивизиона артиллерии, около двух конных полков, отдельные добровольческие отряды, постепенно интегрировавшиеся в регулярные части. Полки имели несколько разное происхождение и разную судьбу. Иловлинские полки из уроженцев компактного сравнительно богатого района более или менее сражались против казачьего противника, однако под воздействием агитации дали один полк перешедшим на сторону противника, а другой дезорганизованным и разошедшимся по селам. Лишь часть его красные смогли удержать в строю. Балашовский полк из уроженцев своего уезда был наименее стойким и кончил расформированием. Близкий дом и недовольство там большевистской продовольственной политикой не позволили полку стать стойкой красной частью. Приведем несколько штрихов его существования. Полк претерпел несколько разгромных поражений, сильное дезертирство (для многих солдат дом был рядом). Например, 47 человек из 5-й и 6-й рот числились в самовольных отлучках согласно приказу полку № 180 от 4 декабря 1918 г.459 В начале декабря он был расформирован как ненадежный. Мы видели, что полку едва не выпала доля сменить фронт. Личный состав расформированного полка был раскассирован по другим частям. Какой-то костяк, возможно, остался. Приказ 1-й Камышинской бригаде № 16 23 декабря (Мокрая Ольховка) сообщал о прикомандировании 97 прибывших красноармейцев 3-го Балашовского полка к штабригу с целью сформировать из них комендантскую роту460. Для полной ликвидации полка, стоявшего в станице Александро-Невской, назначался батальонный командир полка Григорий Григоров (приказ по Камышинской дивизии № 11 11 января 1919 г. приказ по 3-му Балашовскому полку № 203 27 января 1919 г.)461.
В 1-м Камышинском и в меньшей степени в 6-м существовали добровольческие ядра из местных красногвардейских отрядов. Полки терпели поражения и одерживали победы, бывали дезорганизованы, но в целом несли службу и не развалились. Формировавшийся на ходу и пущенный в бой в ноябре 1918 г. в пригородах Камышина 4-й Царицынский полк нельзя назвать отличным, но он также службу нес и катастрофическим разгромам не подвергался. Наиболее дисциплинированными и стойкими показали себя полки, прибывшие извне и не имевшие местного партизанского шлейфа. Это 97-й Саратовский и 2-й Московский. В дальнейшем изложении мы не раз коснемся боевой деятельности всех этих красных полков, сражавшихся главным образом или исключительно против саратовских частей.
На фоне становления красного Южного фронта Камышинская дивизия держала протяженный участок на стыке 9-й и 10-й армий, ярких успехов не имела, но смогла вырасти в относительно устойчивое соединение из местных краногвардейских и партизанских отрядов.