1145. Через 40 лет надиктовал воспоминания генерал Н.В. Шинкаренко. В них тональность рассказа об этом событии совершенно иная. Пикантность ситуации заключается в том, что в корреспонденте Белгородцеве позволительно узнать генерала (белгородский улан в молодости, впоследствии пользовался для литературного творчества псевдонимом Николай Белогорский). Генерал Шинкаренко в критический царицынский день командовал Сводно-Горской (Кабардинской) конной дивизией. События с полком Шинкаренко увидел глазами командира 2-й Кубанской пластунской бригады: «Товарищи подошли и ударили по окопам, что занимал Саратовский пехотный полк; и эти саратовцы [принялись], вместо огня, разбирать проволоку с кольями, заодно с красноармейцами. Коротко, изменили и передались». «Офицеров в полку было мало, а солдатня из пленных пополнена. Передалась эта солдатня товарищам в бою. Не слышал и не знаю, поубивали ли своих офицеров, но колья из заграждений выдергивали и к товарищам присоединились». Это видели из своих окопов соседи-кубанцы, они и устроили впоследствии расправу. «В куче тех, кто попался, сделали такую разбивку: кто в гимнастерке и, значит, красноармеец, тому по потылице и марш в колонну безоружную. А кто в френче английском, то есть саратовец, так этих всех в соседний лог, – и там, велев скинуть френч, из винтовки пристреливали». Автор пишет по рассказу пластунов-урядников и вполне принимает «примитивную справедливость» расправы кубанцев с изменниками1146. Согласно еще одному свидетельству, саратовцы, при подходе красных цепей, вместо открытия огня стали вырывать из земли колья с колючей проволокой и сдаваться, офицеров перебили. После успешной конной атаки пленных сортировали пластуны-кубанцы: обладатель гимнастерки получал нагайкой и дальнейшую судьбу военнопленного, а тот, кто был в «хренче», немедленно расстреливался как изменник. Все происходило естественным порядком, «по одежке»1147. Гренадер К Попов вспоминал богатые трофеи в виде английского обмундирования, снятого красными с саратовцев в бою 25 августа (7 сентября): «Красные, боясь, чтобы в них не признали по обмундированию бывших изменников – саратовцев, побросали все сами. Весь путь отступления был завален шинелями и френчами»1148.
24 сентября 1919 г. в Камышин прибыло 250 перебежчиков, сдавшихся в бою у Французского завода. Возможно, среди них были саратовцы, как-то обозначившие не сдачу, а переход, возможно просто изъявившие готовность служить в РККА1149. Действительно, согласно сводке 28-й стрелковой дивизии, 600 пленных Саратовского полка влилось в 248-й полк дивизии1150.
Коренной аварец полковник Логвинов уже покинул полк к моменту боя. С 25 августа (7 сентября) он командовал Воронежским батальоном 3-й отдельной добровольческой бригады. Временно командующий полком полковник Ефремов дал такие объяснения случившемуся: «День 23 августа показал, какое большое влияние оказывает контингент полка на ход боя. Кроме того, весьма существенной причиной неудачи является укомплектование полка красноармейцами, взятыми в плен с боя, но не сдавшимися добровольно и не перебежавшими. Таких в полку был значительный процент, они в сильной степени заражены были большевизмом, и на них не могли подействовать ни влияние офицеров, ни более здорового элемента».
Врид комполка ходатайствовал о «скорейшем переименовании» полка в 187-й пехотный Аварский, который, «насчитывая 114 лет своего существования, не раз доказывал свою верность Родине». Нынешнее же название «не дает ничего ни уму, ни сердцу солдата, ибо таковой ранее никогда не существовал и не имеет никакого исторического прошлого. Оно напоминает о времени тяжелом, времени возникновения различных политических организаций, вроде той Народной армии Саратовского района, остатком которой является полк. Чтобы окончательно вычеркнуть всякое воспоминание о Саратовской армии – и требовалось переименование1151. Перед нами характерная «регулярная» логика, согласно которой какая-либо «политика» в армии, а уж тем более территориальные формирования – это не более чем примета тяжелых времен, которые, слава богу, преодолены.
На 13 (26) января 1919 г. подполковник Ефремов был командиром 3-го батальона 6-го Саратовского полка1152. Он не мог не знать, что Аварский полк уже был образован в составе Саратовского корпуса, но, очевидно, оставлял это за скобками, как не бывшее. Ефремова не назвать энтузиастом саратовского начинания! Не исключено, что у офицеров 6-го полка вообще были куда более мрачные впечатления от бесконечной перелицовки военнопленных и жизни в необустроенном ближнем тылу, чем у офицеров активно воевавших частей корпуса.
Осталось ли что-то от полка после боя? Очевидно, да. Т.Г. Агеева полагала, что сдался не весь полк1153. Действительно, к утру 24 августа (6 сентября) 2-му Сводному Гренадерскому полку прислали на усиление учебную команду Саратовского полка с двумя офицерами, о которых К Попов отзывается очень тепло. В бою в этот день были «остатки саратовцев» как одно из подразделений. Возможно, это и есть учебная команда, а быть может, некое сводное подразделение1154. К новой серии боев, 10 (23) сентября, одна из рот 2-го Гренадерского полка пополнилась «учебниками» и имела вполне приличный состав в 62 штыка. Если «учебники» – это учебная команда Саратовского полка, то, значит, были еще какие-то «остатки». Дело в том, что в начале октября ст. ст. в Ерзовке 2-й Сводный Гренадерский полк стал Сводным полком Кавказской Гренадерской дивизии, а «считавшиеся до сего самостоятельными Саратовская и две Астраханские роты» прекратили свое существование, позволив превратить однобатальонный полк в двухбатальонный. Недавние саратовцы превратились в кавказцев1155.
Интересно, что легкий успех конной атаки белых, возможно, тоже имеет свое «саратовское» объяснение. 28-я, атаковавшая саратовцев, дивизия принесла с Восточного фронта высокую боевую репутацию, заработанную под началом начдива В. Азина. Однако дивизии под Царицыном дали пополнение в Дубовке. Комиссар с тревогой смотрел на угрюмые физиономии: либо дезертиры, либо хронические перебежчики. Скорее всего, это была местная публика, попавшаяся в руки военкомам. У азинского комиссара возникла неприятная мысль о том, что дивизии, как приданной, сбросили всю кадровую «заваль»1156. Видимо, разбавленное таким контингентом соединение не смогло проявить большую стойкость в бою1157. В боях 5–9 сентября дивизия потеряла 10 тысяч человек и 8 орудий, отряд Кожанова – 400 человек1158. Интеллигентный наблюдатель в Саратове занес в дневник такие сведения: «12 сентября. Крупная неудача красной армии под Царицыном. Погибла 28-я „железная“ дивизия, против которой двинуто было 16 кавалерийских полков. Красные – по словам „Известий“ – дрались „как львы“, казаки – „как черти“. „Черти“ на этот раз победили»1159.
Итак, полк, потерявший стойкие ячейки старых бойцов, под действительно сильным натиском противника сдал и капитулировал, возможно убив офицеров. Последнее достоверно установить невозможно. Учитывая, что полк за считаные дни до боя прибыл с левого берега, и бросавшиеся всем в глаза многочисленность и новенькое обмундирование, можно предположить, что по прибытии полк был пополнен и пере-обмундирован. Как много раз бывало, внушительный вид не соответствовал качеству. Конечно, ошибкой или легкомыслием было дать такому полку ключевой участок обороны. К тому же этот участок простреливался судовой артиллерией красных и не был дооборудован в инженерном отношении. Похоже, что сдавшиеся саратовцы красные ряды не усилили: тут же были смяты конной атакой. Свидетельства и мнения разнятся, но, скорее всего, солдаты просто устрашились мощной атаки и решили «брататься», разбирая укрепления.
Таким образом, перед нами картина нисходящего развития событий. Воодушевленные добровольцы, пройдя тяжелую боевую страду, растаяли в боях, а сборного состава полк с саратовским наименованием оказался нестойким.
Двухэскадронный Саратовский конный дивизион остался в 6-й дивизии, неоднократно упоминается на страницах записок П.Н. Врангеля. В.К Манакин прямо назвал его единственным подразделением, сохранившим преемственность Саратовского корпуса, ему достался и корпусный значок1160. 13 сентября красные выявили новую белую часть – Ставропольский кавалерийский полк полковника Абрамова в 300 сабель и 9 пулеметов1161. На самом деле это был конный партизанский дивизион. Он вместе с Саратовским конным дивизионом в сентябре образовал 2-й лейб-гусарский Павлоградский полк, численность которого составила около 100 сабель1162. Из этого следует, что ко времени исчезновения в качестве самостоятельной части Саратовский дивизион имел самый скромный численный состав. В конце Второй мировой войны в Мариенбаде находилась госпожа Делова, по мужу Скуридина1163. Офицер Делов известен в корпусе. А Скуридин – павлоградский гусар, автор очерка о павлоградцах к двухсотлетию полка (Часовой. № 461. С. 17–18), то есть офицер части, в которую превратился Саратовский конный дивизион. Возможно, этот пример демонстрирует отношения сослуживцев, переходившие в семейные.
Тем не менее ячейки саратовцев 1918 г. жили в составе других соединений. Пунктир их судьбы наметит Манакин в небольшом очерке в середине 1920-х: «…до конца боев на Юге России конные саратовцы, несмотря на все переформирования и переводы, держались вместе в Кабардинской дивизии и во 2-м Кубанском к-се до сдачи Букретова, когда ушли в горы, а части пеших в Алексеевском полку в Крыму, откуда эвакуировались в Болгарию»1164. Очевидно, какие-то связи полковник смог поддерживать, если имел такую информацию. Такой связью мог быть полковник Логвинов. В 1920-м он принял полк во время Кубанского десанта, многократно упомянут в воспоминаниях алексеевца Судоплатова1165.
По второй половине августа сведения по Камышинскому уезду у советских властей отсутствовали, на территории велись боевые действия