1188. Вряд ли искренно писал этот пассаж полковник. Именно потому, что Саратовскую губернию освобождали совершенно чуждые силы (а «горцы Кавказа» в качестве освободителей в рекламе не нуждаются1189), необходимость саратовской организации была очень велика. Как в виде воодушевленных местных формирований, так и в качестве бюро по набору добровольцев, мобилизационного аппарата, примененного к особенностям края, действенного самоуправления и самообороны и т. п. В военном сегменте такой, сориентированный на опыт годовой давности, подход мог позволить создать, вместо рыхлых малонадежных формирований из мобилизованных и пленных, стойкую пехоту, подкрепить таким образом антибольшевистское настроение деревни. Этой пехотой мог бы стать и Саратовский полк, пусть и растерявший прежние кадры, но комплектуемый на новых основаниях территориального формирования. Излишне говорить, насколько это было значимо, – наступление Кавказской армии вдоль Волги остановилось просто из-за нехватки сил. Генерал П.Н. Шатилов обоснованно обращал внимание на роль Н, арицынского укрепрайона, который был создан местными средствами. Он пенял командованию Добровольческой армии на то, что подобных укрепрайонов, на которых могли бы задержаться отходящие войска, не было создано в тылу Добровольческой армии1190. Генерал Шинкаренко, поминая веру Врангеля в укрепленные позиции, замечал, что укрепления работают на оборону только защищаемые хорошими войсками. Царицын спасли не укрепления, а сумасшедшая конная атака. Оба по-своему правы. Полковник А. Егоров удивился инфантилизму военного инженера, который оставил в проволочных заграждениях проходы для контратак, не взяв во внимание качества сидящей за ними пехоты. Можно полагать, что самоуправляющийся район, дающий солдат в свою часть, стал бы более надежной силой, чем укрепления, которые, по сути, некем удерживать. Движение в обозначенном направлении было вполне возможно – по срокам, настроениям и кадрам, но оказалось не востребованным лично П.Н. Врангелем и господствовавшей во ВСЮР идеологией военного строительства.
С падением белого Царицына фронт стал отдаляться от саратовских краев. Однако и в дальнейшем упорно антибольшевистски настроенный район юга Саратовской губернии и соседних верхнедонских юртов продолжал находиться в центре вооруженной борьбы, теперь уже повстанческого типа. Приведем некоторые штрихи из жизни района.
Летом 1919 г. в Рыбинке Саломатинской волости уже был 21 член комячейки. После распоряжения 25 % ячейки отправить на фронт двое отказались, один из них заявил, что не может оставить свой пост. Красная газета называла их шкурниками и требовала все равно отослать на фронт1191. Не позднее начала сентября 1919 г. политком 280-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии РККА сообщал о мобилизации 43 человек в селе Бардачевском и информировал, что, по слухам, в лесу у Нижней Добринки скрывались 50 дезертиров. Жители жаловались политкому на местный исполком, не желавший отдавать никому отчета1192.
Во второй половине мая 1920 г. в Грязнухе, Матышево, Судачьем и Сосновке была ликвидирована банда зеленых в 400 человек, якобы 200 человек убито в перестрелке. Невыловленных дезертиров в уезде оставалось 25001193. В этот же момент скопления дезертиров наблюдались в Саломатино и Котово1194. В этих «скоплениях» можно предполагать недавних белых партизан и чинов Саратовского корпуса.
Вот судьба одного камышинского уроженца, оставшаяся в трибунальском деле. 25-летний Ефим Степурин из Котовской волости в сентябре 1920 г. дезертировал из 3-го стрелкового батальона в Вольске и вошел в банду из 8 человек. Вскоре он откололся от банды, вернулся на родину и уже здесь занялся грабежами. Будучи пойман, бежал из-под расстрела, вновь оказался пойман и освобожден повстанцами К Бакулина из камышинской тюрьмы, наконец, опять пойман облавой на окраине Котова. После этого последовал суд и расстрел 19 декабря 1921 г. Степурин имел зажиточное хозяйство: шесть быков и две коровы. К сожалению, не знаем, какова судьба этого человека в 1918–1919 гг. Весьма вероятно его участие в белой борьбе, котовская волость была в ней активна. По крайней мере, побег из красноармейской части дает основание так думать1195.
Села, бывшие опорой саратовского начинания, оказались вовлечены и в массовое повстанческое движение 1920–1921 гг. под руководством К. Бакулина и Ф. Попова. 2 февраля 1921 г. повстанцы-вакулинцы вошли в Котово. Здешнее население поголовно поддержало Бакулина. Повстанческий отряд пополнился, и из Котово уже полторы тысячи повстанцев двинулись на Палласовку. Повстанец И. Колесов также прошел по иловлинским селам. Через Солодчу он добрался до Каменного Брода, в котором за месяц до этих мартовских, 1921 г., событий произошло возмущение против изъятий продовольствия. 13 марта колесовцы вытеснили отряд ЧОН из Ольховки, но на следующий день красные выбили мятежников из этого села, нанеся им большие потери. После неудачного боя под Гуровом колесовцы отошли в район Нижних Коробков, а затем отправились в Заволжье1196. Согласно сводке НКВД за 14 марта 1921 г., лозунги появившейся банды Колесова «совпадают с лозунгами вакулинских банд»1197. Трудно сказать, пополнили ли каменнобродцы и ольховцы ряды повстанцев в этих скоротечных боях.
К 31 марта 1921 г. в Аткарском уезде наблюдалось «скрытое возмущение» крестьян из-за отсутствия семян. Власти опасались вторжения повстанцев из Камышинского уезда и восстания местного населения1198. Видимо, местные проявили активность. На 26 апреля 1921 г., при недобитых еще вакулинцах-поповцах и балашовских повстанцах, в Еланском районе фиксировалась банда в 200 человек1199.
В марте 1923 г. активисты или сельсоветчики Новых Кондаков Лопуховской волости передавали по команде материал на местных «паразитов» в числе 12 человек. Эти люди, объяснялось в материале, «вновь организовывающие банды» Новокондаковского общества, первые в июле 1918 г. «срывали советы». В 1918 г. они самочинно делали мобилизацию, чтобы встретить Красную гвардию, шедшую из Камышина, «предавали коммунистов, и до сих пор некому их успокоить». Коммунистов в селе не имелось, а местной власти они не подчинялись. Группа «паразитов» собиралась в доме Кирилла Чернова, то есть имела некий штаб. На общих собраниях члены группы призывали не платить налог. «Граждан» это убеждало, и налог собрать оказывалось невозможно1200. В марте 1923 г. коммунист, видимо еланский, доносил о своем хозяине дома Грымзине, который заявлял, будто в Донской области, слободе Михайловка и станицах все готово к выступлению из-за неправильного взимания налогов. Коммунист присовокуплял, что Грымзин в 1921–1922 гг. скрывал еланских и других злостных дезертиров, у которых уже были конфискации имущества за дезертирство и неподчинение1201. Утром 7 августа 1923 г. в районе Лопуховки появилась банда в 18 хорошо вооруженных конных с ручным пулеметом. Утром они ограбили Березовский сельсовет Лопуховской волости, забрав у председателя печать и угловой штамп1202. К 10 августа 1923 г., по сведениям инструктора лесокультурной полосы, в лесу, в двух верстах от Рудни, находилась банда в 12 вооруженных всадников. А по частным неподтвержденным данным, в этом лесу группировалось до сотни бандитов. ЧОН в Рудне в эти дни продолжал оставаться на казарменном положении. Боевой отряд составлял 20 человек, под охраной была и железнодорожная станция1203. Из еланской милиции 12 августа доложили, что 10-го в лесу, в километре от Рудни, была обнаружена и разогнана банда в 12 человек. В стычке получил ранение милиционер и была убита «бандитская» лошадь. Милиции достались трофеи: 2 лошади, 2 обреза, носильные вещи и, что характерно, печати и штампы двух хуторских советов. На следующий день, 11-го, в районе Рудни и Митякина 6 бандитов пытались отобрать у крестьянина фуру. После неудачи (спугнули?) – скрылись в лесу1204. 21 августа 8 бандитов были замечены за Валиковыми озерами в Руднянском лесу. В тот же день двух всадников видел объездчик. Двое в красноармейской форме и касках (!) в двух верстах от станции Ильмень спрашивали проезжего о расположении воинских частей, адресах зажиточных людей, возможности купить мяса. Они также скрылись в Руднянском лесу1205. Согласно еще одной информации, под Рудней была банда в 35 человек, остатки которой затем группировались под Добринкой и в районе Борельского сада1206. Эти отрывочные данные говорят об устойчивых группированиях в сравнительно благополучный нэповский год, когда массового повстанчества и бандитизма в большинстве губерний не было.
Дроздовец Орлов в Болгарии в 1920 гг. получил письмо (ГАРФ. Ф. 5895. Оп. 1. Д. 65) из Липовки Царицынского уезда. Можно предполагать «саратовское» прошлое этого дроздовца.
В орбите боевых действий оказались монастыри: Дивногорский женский при селе Грязнуха (ныне Вишневое), Белогорский женский при селе Гусевка и Каменнобродский Троицкий мужской. История этих монастырей и их монашествующих – после закрытия – продлилась до конца 1940-х гг. Влияние на окрестности эти монастыри сохраняли довольно долго и надолго остались в местной памяти.
В краю, мощно затронутом Гражданской войной, неизбежно остается драматично окрашенная память о ней. Подобные сюжеты выявляются усилиями краеведов. «А в годы Гражданской войны, по рассказам местного жителя Н.В. Гайворонского, большевики расстреляли на кургане более десятка стариков, которые просили их не обстреливать Ольховскую церковь во имя Трех Святителей»1207. Одним из павших в боях был доброволец корпуса Гайворонский, отмеченный в приказе; не исключено, что в данном случае слышны воспоминания родственника или земляка. В Ягодном жили два брата Колоножниковы из богатой семьи. Один отдал под сельсовет свой дом, а также мельницу, на которой и остался инженером. В начале 1930-х уехал или попал под репрессии. Второй брат уехал в эмиграцию, неизвестно, в рядах армии или как беженец. Якобы в начале 1990-х пр