1345. Однако свои точки напряженности в губернии были.
Без территорий кочевых народов (ногайцы, калмыки и туркмены) площадь губернии составляла 3,83 млн десятин, из которых 3,17 млн составляли надельные земли, 259 тыс. десятин – земли, купленные мещанами и крестьянами. Таким образом, около 90 процентов земель принадлежало земледельцам, 5 процентов территории губернии составляли казенные и бывшие удельные земли. Ставропольские крестьяне жили в громадных селах – до 900 дворов, со средним земельным обеспечением в 18 десятин на двор. Это в полтора раза больше среднего по стране значения для государственных крестьян (12,5 десятины) и едва ли ни втрое – бывших помещичьих (6,7 десятины). В 1907 г. в среднем по губернии на душу мужского пола приходилось 7,41 десятины земли против 2,6 десятины в Центральной России. Однако распределялась земля неравномерно, в одних селах могло быть более 20 десятин на душу, в других – едва 1–2 десятины. Села, имевшие душевой надел менее 5 десятин, были признаны губернским начальством малоземельными, им полагались земли из фонда свободных казенных земель. Для этой цели требовались десятки тысяч десятин. Но самые острые проблемы создавали иногубернские безземельные переселенцы. В 1905 г. их было 150 000. Для их устройства из расчета 8 десятин на душу мужского пола требовалось около полумиллиона десятин земли. Свободный же земельный фонд Ставропольской губернии был вдвое меньше1346. Таким образом, в многоземельной губернии существовали предпосылки для социального напряжения.
«Зажиточные, крепкие хозяева давно чувствовали себя стесненными общинным землевладением. Выход из этого они находили в аренде государственных и инородческих земель, что было очень широко распространено на Ставрополье в начале XX века. Крупное товарное хозяйство велось именно на арендованных, а не на надельных землях. […] Община была здесь основной хозяйственной и административной единицей. Причины крепости ставропольской общины уходят корнями в историю заселения и хозяйственного освоения региона. В условиях необжитого края, длительных военных действий, долгого отсутствия местной администрации община была единственной организующей и защищающей крестьян силой. На Ставрополье до 1913 года даже не было создано земств, и община была наделена всесторонними функциями местного самоуправления. Поэтому большинство крестьян не мыслили себе жизни вне общины „мира“, тем более что вокруг было немало свободных казенных земель, и проблему землеустройства крестьяне понимали лишь как предоставление земли тем, кто в ней нуждается»1347. Нужно было ломать представления об исключительно экстенсивном хозяйстве. При таких настроениях в губернии шла аграрная реформа.
Многие крестьяне противились всяким переменам и блокировали решения о выделах. Вспоминались прежние напряжения. Так, село Сергиевское решило разделиться на два общества – бывших казаков и крестьян1348. В Ставропольской губернии 48,6 процента укрепленцев продали весь свой надел и 51,4 процента – частично, а в целом по стране эта величина значительно ниже: 36,9 процента домохозяев продали укрепленные наделы, что составило 21,6 процента укрепленной земли. Продаваемую землю приобретали казаки Кубанской области, мещане Ставрополя, греческие подданные, немецкие колонисты. Много земли скупили крестьяне Таврической и Херсонской губерний1349.
Со ставропольскими селами и их формированиями контактировали первые белогвардейские формирования – Добровольческая армия и Отряд походного атамана, на раннем этапе вооруженного противостояния. Их интересно сравнить. При этом страхи начались уже в середине февраля 1918-го: ставропольская газета публиковала призыв из села Киевского: из Астраханской губернии поступали тревожные сведения о движении «кадетских банд» и нападениях калмыков. Русское население призывалось оказать помощь, срочно требовались винтовки и пулеметы1350.
Первым про мартовские переговоры написал в своих «Записках походного атамана» П.Х. Попов в 16-м номере «Донской волны». В марте 1918 г. отряды походного атамана показались в зимовниках – коневодствах Сальского округа. С их появлением большевистская агитация охватила не только Сальский округ, но и проникла в глубину астраханских и ставропольских степей, о чем уже говорилось. Особое отделение в качестве противодействия отправило лучших пропагандистов: вахмистра Иванова в Ставропольскую губернию и хорунжего А. – в Астраханскую. Красный главковерх И. Тулак поднял на партизан ставропольских и астраханских крестьян.
Когда казаки-партизаны подошли к Ставропольской губернии, красные сосредоточили под командованием Тулака красногвардейские отряды, разбросанные до этого по уездам. В губернии же стало развиваться антибольшевистское движение, наиболее ярко выразившееся в Медвеженском уезде под руководством коренного ставропольца капитана В. Жукова. По его свидетельству, именно появление партизан отвлекло красных и позволило оформиться антибольшевистской самообороне. К середине апреля ст. ст. Жуков руководил четырехтысячным отрядом. Действия партизан на Дону на общем собрании медвеженцев были одобрены. Планировалось послать к ним делегацию, но из-за удаления Степного отряда от ставропольских границ послана она так и не была. Жуков свидетельствовал, что Добровольческая армия, отправившись во 2-й Кубанский поход, не востребовала ставропольскую самооборону, и она была распущена1351.
В контакт с населением губернии вступали и добровольцы Л.Г. Корнилова. Они дали на Ставрополье первый бой в Лежанке (Среднем Егорлыке) 6 марта 1918 г. Потери добровольцев от 3 до 6 человек и красных – более 500, в большинстве расстрелянными, демонстрируют последствия взаимных представлений и страхов. Добровольцы ждали сопротивления, хотя 154-й Дербентский полк не смог организовать упорной обороны. Покинувшие село из-за боя жители были оценены добровольцами как большевики, что развязало им руки как в отношении пленных, так и имущества жителей1352. Легко предположить, как разошлась по губернии информация об этом событии. В апреле 1918 г. Добровольческая армия стала занимать ставропольские села. Против нее образовался медвеженский фронт численностью до 5000 человек, но крайне слабо руководимый, следствием чего были поражения1353. В советской верхушке губернии происходили постоянные конфликты левых и правоверных большевиков, губисполкома и местного совнаркома.
Эсеры на майском 1918 г. чрезвычайном съезде советов пробовали говорить о гражданском мире с казачеством, но съезд не согласился. Медвеженские кулаки в мае, тайно от советского фронта, отправили делегацию к добровольцам с целью замирения. Генерал М.В. Алексеев выдвинул условия ликвидации советов, разоружения, доставки продуктов и фуража. Делегаты согласились и вернулись, взяв с собой несколько офицеров-организаторов. Офицер Карпов повел агитацию за гражданский мир и стал организовывать Медвеженскому исполкому отряд красной гвардии1354. В июне 1918 г., «…накануне второго наступления добровольцев на Кубань, по словам Деникина, шли переговоры белого командования с медвеженским военным руководством о „сохранении нейтралитета“ и беспрепятственном пропуске белых через территорию губернии. Естественно, такие переговоры не были санкционированы ставропольским губернским руководством, шли негласно, не афишировались, видимо, и в среде белогвардейцев. Но сами по себе эти переговоры показательны: они показали неуверенность обеих сторон в своих силах накануне решающих сражений. Вследствие этого вполне очевидно, что этот факт не предавался огласке и позже, в трудах как эмигрантов, так и советских историков. Все же главной причиной замалчивания переговоров, прежде всего в эмигрантской литературе, автор считает то, что они зашли в тупик и в конце концов были прерваны»1355.
В июне 1918 г. генерал Добровольческой армии И.Г. Эрдели записывал: «Со станицами мы еще церемонимся, а с деревнями Ставропольской губернии, откуда поставляли большевиков, – нет»1356.
В апреле 1918 г. в селе Левокумском Святокрестовского уезда начался вооруженный мятеж против советской власти под руководством офицера Кузнецова. 30 июня 1918 г. в этом уезде началось новое восстание «ворончаков», в нем участвовало около 10 тысяч человек. Причиной его стало проведение земельной реформы и организация крупных овцеводческих хозяйств на базе прежних помещичьих имений и владений овцеводов-тавричан, выселенных из своих экономий. Поводом же послужило разоружение «кулачества» верхних сел Прикумья1357.
В начале июня 1918 г. объявленная красными мобилизация стала выразительно проваливаться в Медвеженском и Благодарненском, а затем и Ставропольском уездах. В Александровском же был созван уездный народный съезд, опиравшийся на отряды из мобилизованных. Сюда был отправлен Свято-Крестовский карательный отряд, который восстановил власть исполкома. Однако вспыхнуло восстание в самом Свято-Крестовском уезде. Сторонники советской власти из нескольких сел бежали в Благодарненский уезд и здесь, сорганизовавшись, сыграли впоследствии важную роль. Здесь около трех недель продержались «советы без коммунистов», тогда как в Александровском уезде – около недели1358.
После эвакуации красными Ставрополя летом 1918 г. образовался партизанский фронт в 200 верст с севера на юг, державшийся на непостоянных крестьянских отрядах. Медвеженский и часть Ставропольского уезда были белыми, остальная часть губернии – красной. По мнению Я.А. Слащова, главный вклад в поражение красных внесло их собственное командование1359.
С лета 1918 г. в губернии проходили самомобилизации и мобилизации, более или менее эффективно работала белая и красная администрация. Общая реакция крестьянства была довольно аморфна, с послушанием, частичным уклонением, готовностью сменить фронт по силе местных обстоятельств.
Современный автор отметил, что «ставропольские крестьяне самостоятельно организовывали отряды для отпора пришлым вооруженным силам, но эти формирования носили характер самообороны. Смысл войны „белых“ и „красных