Маред замерла, понимая, что сейчас лэрд решает, оставить ли ее, потенциально опасную, на работе в «Корсаре».
— Не будем вызывать у них подозрений, — решил Монтроз с некоторым сожалением. — Работайте по-прежнему, вы это заслужили своей откровенностью.
Она выдохнула с огромным облегчением. Прошла неделя. Чудесная, замечательная, прекрасная неделя! Она по-прежнему работала в «Корсаре», а лэрд теперь ее не домогался, даже не намекал ни на что подобное, относясь с холодной бесстрастной вежливостью. Похоже, он окончательно понял, что Маред — порядочная девушка, которая ни за что не согласилась бы спать с ним без принуждения, и сделал соответствующие выводы. А потом позвонил Чисхолм. Фониль Маред давно был под прослушиванием, но отследить звонок осторожного шантажиста не удалось, тот благоразумно использовал общественный фониль в какой-то кофейне.
— Что он хочет? — спросил Монтроз с тем же непроницаемым лицом.
— Документы, — послушно сказала Маред. — Документы из вашего личного сейфа в коттедже. Я должна украсть у вас ключ, сделать копии документов и вернуть все на место, а копии послать ему на почту до востребования.
— Ах, вот как… — медленно произнес Монтроз. — Ничего себе… Знаете, что это за документы, тье? Личный королевский заказ. Если он попадет в прессу или к иностранной разведке, мне, пожалуй, выгоднее будет самому застрелиться, не дожидаясь каторги или расстрела после суда за государственную измену. Или отдать все, что угодно, чтоб этого не случилось.
— Такие важные? — ахнула Маред.
— Я все-таки не зря королевский стряпчий, — пожал плечами лэрд. — Ну что ж, теперь я вам еще более благодарен. Мы постараемся выманить Чисхолма, но вы же понимаете, передать ему настоящие документы нельзя. Спасибо вам, Маред…
— А если он выполнит свою угрозу? — робко поинтересовалась Маред. — Насчет камерографий?
— Мы постараемся, чтоб этого не случилось, — твердо пообещал лэрд.
Фальшивые документы отправились на почту, но все усилия службы безопасности «Корсара» оказались тщетными. Тьен Чисхолм в природе не существовал. Человека с таким именем не смогли найти ни люди лэрда, ни Кон Аннуин. Его просто не было. И на встречу с Маред он, словно чувствуя неладное, больше не пришел. А документы из анонимного почтового ящика забрал курьер, которого удалось проследить до двери… министерства военных дел. Дальше людей лэрда никто, естественно, не пустил.
— Все-таки разведка, — мрачно сказал Монтроз. — Или какой-то очень высокопоставленный чиновник. Благодарение Лугу, что это были не настоящие документы.
Маред похолодела от страха, но лэрд снова заверил ее в своей благодарности.
Чизхолм позвонил через два дня, самых страшных в жизни Маред, как она тогда думала.
— Глупая девчонка, — спокойно сказал он в трубку. — Вы представляете, что наделали, обманув меня? Ваш Монтроз, конечно, временно сохранит и контору, и положение, но вы… О, вам я обещаю свою личную благодарность! Читайте завтрашние газеты, тье. Ваши камерографии уже в редакциях…
— Сделайте что-нибудь, — рыдала она тем вечером на плече у лэрда. — Ну хоть что-нибудь! У вас же есть деньги, связи… Помогите мне.
— Как? — в который раз терпеливо объяснял ей лэрд. — Маред, как я могу вам помочь? Денег от меня не требуют, где ваши камерографии и у кого — я не знаю. Поставить пост у двери всех желтых газет Лундена или силой отнять и уничтожить тираж? Или перехватывать личную почту вашего декана и студентов? Маред, я сделаю что угодно, только — что? Я действительно вам благодарен. Вы останетесь работать у меня в конторе, я… даже объявлю о нашей помолвке!
— Благодарю, — прошептала Маред, — но завтра у меня начинаются занятия.
Университетская аудитория встретила ее гробовым молчанием. Идя по проходу между столами, Маред с ужасом увидела, что все смотрят на нее. Несколько человек скрывали смешки, остальные окидывали ее наглыми раздевающими взглядами и усмехались в открытую. Две девушки скривились и шарахнулись, когда она попыталась сесть рядом с ними.
— Шлюха, — услышала она отчетливо за спиной. — Непотребная девка.
На стол перед ней упала записка. Маред развернула ее дрожащими пальцами. «Почем твои услуги, милочка? Ты ведь делаешь скидку для юристов?» Маред скомкала записку, озираясь, по аудитории прокатился смех.
— Эй, Уинни! — окликнули ее сзади. — А правда, что ты спала со всеми, кому писала работы, никого не пропустила? Брэдди, ты же писал у нее курсовую, расскажи нам!
— Ну… — протянул прыщавый недоросль Брэдди, с которым по доброй воле не согласилась бы встречаться ни одна девушка, — вы же понимаете, мужчины о таких вещах не говорят… Но стал бы я иначе заказывать их так часто. Надо же было… помочь бедняжке заработать.
По аудитории прокатился хохот. Смеялись все, кого Маред столько раз обходила на экзаменах, кому ее ставили в пример, кто платил ей за работы. Чувствуя свою безнаказанность, мстили ей, и уже было неважно, что за все годы учебы ни о ком из однокурсников она даже не подумала, как о мужчине — за это ей мстили с особым наслаждением.
— А такую гордячку и скромницу из себя строила! Эй, Уинни, дашь нам скидку на троих? Не пожалеешь!
— Фу! — сказала одна из девушек. — Здесь невозможно сидеть! Пахнет продажной девкой. Почему в Университет пускают такое отребье? Я пожалуюсь ректору!
— Ах, дорогая, — поддержала ее вторая, — это возмутительно! И она еще звала себя честной женщиной! Противно находиться рядом. Я тоже пожалуюсь! Мерзость какая!
— Это неправда, — отчаянно сказала Маред, обводя однокурсников потерянным взглядом. — И вообще, вас это не касается! Он… он мой жених! Мы помолвлены! — вспомнила она обещание лэрда.
— Хочешь, я тоже побуду твоим женихом на один вечер? — глумливо крикнули из задних рядов. — Такой красотке и заплатить не жалко, кто же знал, что под студенческой формой — такие формы!
Студенты рассмеялись каламбуру. Маред, побагровев, вскочила. Смешки и свистки летели со всех сторон, девушки морщились и зажимали носы, юноши нагло разглядывали ее.
В аудиторию вошел преподаватель. Оглядел Маред с отвращением и презрительно бросил:
— Уинни, вас вызывает декан. Остальных прошу вести себя прилично — здесь и порядочные девушки находятся, если вы забыли.
В кабинет декана ее пропустили без очереди. Красная от стыда Маред вошла и первым делом увидела на столе газету с теми самыми камерографиями. Теперь лицо на них мог рассмотреть любой желающий, а для сомневающихся было указано ее имя.
— Надеюсь, вы понимаете, что вам придется покинуть стены нашего Университета? — сухо сообщил декан. — Причина отчисления — аморальное поведение. Вы отвратительны, тье, позвольте вам сказать.
— Но я не виновата! — взмолилась Маред. — Меня заставили это сделать!
— Вы кого-то обвиняете в изнасиловании? — спросил декан, и Маред осеклась. — Нет? Тогда о каком «заставили» может идти речь? Мне за вчерашний вечер и сегодняшнее утро позвонили две дюжины родителей студентов. Они угрожают забрать своих детей и подать в суд, если рядом с приличными юношами и девушками будет учиться такая аморальная особа.
— Но я не виновата, — прошептала Маред. — И я… собираюсь выйти за него замуж.
Декан пожал плечами.
— Это ваше дело. Мое — следить за репутацией факультета, а вы ее пачкаете одним своим присутствием.
— Пожалуйста! — расплакалась Маред. — Мне остался всего год! Я могла бы учиться дома, а сюда приходить только на экзамены! Я же лучшая студентка!
Декан воззрился на нее, как на сумасшедшую.
— Вы рехнулись, Уинни! Вы что, собираетесь работать стряпчим? После такого скандала?! Да какой безумец вас наймет? В любом случае, о продолжении учебы не может быть и речи. Университет не выдает дипломы шлюх, а вы прославились на весь Лунден именно в этом качестве и опозорили весь факультет. Прощайте.
До коттеджа лэрда Маред добралась в полном изнеможении.
— Я не беру своих обещаний назад, — бесстрастно сказал Монтроз. — Место в «Корсаре» за вами. Но вот диплом… Даже если вы переведетесь в университет Лютеции или любой другой, чтобы закончить учебу, они же запросят характеристику отсюда. Право, я не знаю, что делать. Ну хорошо, некоторую работу вы можете у меня делать и без диплома, а потом о вас забудут, надеюсь…
Маред, заливаясь слезами, кивнула.
В «Корсаре» повторилось почти то же самое, но здесь люди были все-таки вежливее, да и с хозяином никто ссориться не хотел. С Маред просто не разговаривали и вообще держались, как с зачумленной. Тилли от нее шарахалась, в кофейне, стоило сесть за уже занятый стол, из-за него вставали и молча уходили, тье Эстер давала ей работу, но общалась исключительно по необходимости. Стиснув зубы, Маред терпела. И все больше ценила благородство Монтроза, неизменно утешавшего и поддерживавшего ее. К Йолю они объявили о своей помолвке. А потом Маред позвала для разговора тье Эстер.
— Вот что, милочка, — сказала она решительно, отведя Маред в пустующий кабинет. — Кто-то ведь должен вам это сказать… Алекс — благородный человек. И упрямый, как осел. Вбил себе в голову, что должен искупить вину… Только вы сами должны ведь понимать, что есть женщины, с которыми мужчины спят вне брака, а есть те — которых уважают. И это редко сочетается. Мужчине прощают то, что женщине и близко не простят. Вы что, не видите, что происходит? Допустим, на ваших коллег вам плевать, хотя последний курьер знает теперь, что вы — любовница хозяина, которую он взял сюда из милости, а ваши бесстыжие камерографии не видел только слепой. Но Алексу вы за что портите жизнь?! Вы знаете, что его репутация трещит по швам? Вы представляете, сколько врагов, которые ему завидовали из-за блестящей карьеры, теперь поливают его грязью? А вместе с ним и всех нас! Тилли врет дома, что сидит на работе совсем в другой комнате, не рядом с вами! А Леон, который сделал ей предложение, страшно недоволен, что его чистая непорочная невеста должна дышать одним воздухом с вами! Заказов стало на четверть меньше — вы представляете, какие это убытки? Алекс, конечно, вас не упрекнет, но надолго ли хватит его любви или великодушия, когда дело, в которое он вложил всего себя, утонет в грязи? А оно утонет! Вы никогда не получите диплом юриста, вы это понимаете? Работать в этой сфере вы тоже не будете, потому что сейчас мы даже не говорим клиентам, что работу по их заказу выполняете вы. Иначе будет такой скандал!