Мужчина открыл глаза, пошевелился, удивленно оглядел полную комнату незнакомых людей.
– Что… что вы все здесь делаете?
– Ну, все будет в порядке! – удовлетворенно проговорила врач. – Кто искусственное дыхание делал?
– Я, – честно призналась Елена. – Что-то не так?
– Наоборот, очень даже так! Вы что – медик?
– Нет… я педагогический заканчивала, там нас на всякий случай учили оказывать первую помощь.
– Хорошо учили! Если бы не вы – вряд ли бы мы успели его спасти!
– Спа… спасибо! – Мужчина улыбнулся Елене.
– Сейчас в больницу поедем! – строго проговорила врач.
– Это обязательно? Я вроде неплохо себя чувствую…
– Обязательно! Нужно провести детоксикацию организма!
– Мне вообще кто-нибудь объяснит, что здесь произошло? – заговорил Творогов. – Кто этот гражданин? И почему Воронковская пыталась его убить?
– Потому что в чужие дела лез! – прошипела Александра.
– Я – друг покойного Александра Воронковского, – отозвался мужчина, приподнимаясь. – Александр незадолго до смерти послал сыну важное письмо, а вот она это письмо перехватила…
– Вранье! – перебила его Александра. – Не было никакого письма! А если и было, никто не знает, что в нем было написано! Наверное, ерунда какая-нибудь…
– Ошибаетесь! У меня есть копия этого письма. В нем Александр пишет сыну, что у них в семье много лет хранилась очень ценная вещь, старинная гравюра. Эта гравюра спрятана в портрете матери Андрея…
– И где этот портрет?
– Наверняка давно потерялся! – поспешно выпалила Александра.
– А вот я так не думаю! – На этот раз я вмешалась в разговор. – Вон посмотрите, на столе лежит конверт, который она принесла из банка. Проверьте, что в нем!
Тут Александра удивила нас всех.
До сих пор она без сил лежала на полу – а тут вскочила, бросилась к столу и схватила конверт.
Но Ашот, который стоял возле стола, схватил ее за руку. Александра зашипела, как змея, но Ашот отобрал у нее конверт и передал Творогову. Тот осторожно открыл его.
Мы увидели застекленную фотографию молодой красивой женщины. Фотография была старая, черно-белая, вставленная в красивую резную рамочку.
– Да, это тот самый портрет! – проговорил друг отца Андрея.
Александра извернулась, укусила Ашота за руку. Тот вскрикнул и выпустил ее. Александра подскочила к Творогову, вырвала портрет у него из рук…
Но тут я бросилась к ней и с удивившим меня саму удовольствием вцепилась ей в волосы.
Александра взвизгнула, выронила портрет.
Стекло разбилось, рамочка раскололась, из-под нее выпал пожелтевшей от времени листок бумаги.
Александра потянулась к нему, но на этот раз Творогов перехватил ее и защелкнул на ее руках наручники.
А я наклонилась, подняла листок, перевернула его.
Это была гравюра, женский портрет.
Лицо на портрете было чем-то похоже на фотографию матери Андрея. То же мечтательное, умиротворенное выражение, тот же взгляд, направленный на что-то неведомое.
В этом портрете, несомненно, чувствовалась рука мастера. В правом нижнем углу стояли две латинские буквы – А и D.
– Альбрехт Дюрер! – проговорил вдруг пожилой мужчина. – Отец Александра привез эту гравюру из Германии…
– Моя! Она моя! – визжала Александра, безуспешно пытаясь дотянуться до гравюры. – Я ради нее… я все делала ради нее…
– И мужа ради нее убила? – подсказала я.
– Мужа! – с неприязнью проговорила она. – Какой это муж? Он женился на мне только из-за отдаленного сходства вот с ней! – Александра с ненавистью взглянула на Елену. – Это был кошмар! Я то и дело перехватывала его оценивающие, изучающие взгляды и очень скоро поняла, что он каждый день, каждую минуту сравнивает меня с ней! А скоро он перестал это скрывать. Сначала он заставлял меня стричься и одеваться, как она, красить волосы в такой же цвет… это было отвратительно! Я чувствовала себя не живым человеком, не женщиной, а резиновой куклой, игрушкой извращенца! И все равно, что бы я ни делала – его это не удовлетворяло. Он то и дело повторял – все не то, все равно это не она, не Елена… этот брак был ошибкой… роковой ошибкой… давно пора поставить точку… Потом он заговорил о разводе. Сначала я услышала об этом с облегчением, потому что больше не было сил терпеть его издевательства, не было сил выносить его неприязненный, оценивающий взгляд… но потом… потом я подумала – а кто заплатит мне за потерянные, безнадежно испорченные годы… В общем, я твердо сказала, что развода ему не дам. Тогда он просто ушел, собрал свои вещи и ушел, сказал, что сейчас ему некогда, а потом он со мной разберется. И посмотрел так нехорошо… ну, я решила быть начеку. И тут… тут принесли это письмо…
– Вот и подошли к самому главному! – проговорила я.
– Я подумала, что имею право знать, что в нем написано.
– С какой это стати? – подала я реплику, но Александра ее не услышала. Или сделала вид, что не услышала.
– А потом, когда я все прочла, я поняла, что это сама судьба. Его отец писал, что хочет загладить свою вину перед сыном – а кто загладит его вину передо мной? Эта вещь, эта гравюра по справедливости должна была стать моей, чтобы я смогла начать новую жизнь… начать ее с чистого листа… смогла стать другим человеком… и только он, только Андрей стоял между мной и этой новой жизнью…
– И тогда ты решила убить его и свалить убийство на Елену…
– Да, – ответила Александра спокойно, как будто говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Они отняли мою жизнь, испоганили ее – они же должны были за это заплатить! Я сама удивилась, как ловко у меня все получилось. Нашла в рекламной газете какого-то задрипанного частного детектива, представилась Еленой Сорокиной, вела себя как ненормальная, потом послала ему и ей сообщения о встрече, оделась в похожую куртку… Надо было видеть его лицо, когда он понял, что вместо Елены к нему пришла я. Он даже не успел возмутиться и только смотрел так удивленно на нож…
И тут заговорила Елена, которая до того только молчала и слушала.
– Если бы ты не украла это письмо, – проговорила она странно спокойным голосом, в котором клокотал гнев, как раскаленная лава под поверхностью земли, – если бы Андрей получил его и прочел, если бы он нашел эту гравюру – ему не понадобилось бы заключать договор с наркоторговцами… договор с дьяволом… и тогда, возможно, Вадим был бы жив!..
– Был бы… – повторила за ней я. – Неизвестно, жизнь, как и история, не знает сослагательного наклонения.
– А все-таки он тебя не получил, – сказала Александра напоследок. – Всю жизнь об этом мечтал – и вот, фигушки ему.
И захохотала, как гиена.
С утра я решила сделать у дяди Васи генеральную уборку, потому что со всей этой беготней совершенно запустила хозяйство. Опять-таки, если новый клиент придет, то стыдно человека в таком сарае принимать. Что он о нашем агентстве подумает?
Я оставила Бонни дома, а с дядей Васей столкнулась на пороге. Был он чрезвычайно важный и в костюме, сказал, что его вызывают к Виктору Петровичу для серьезного разговора. Я пригладила ему волосы, заставила повязать другой, более подходящий галстук и проводила.
Это даже хорошо, что он ушел, никто не станет мешаться под ногами и запрещать выбрасывать старые журналы.
Грязь я развела приличную, так что совершенно не обрадовалась звонку в дверь. Но что делать, пришлось открыть.
На пороге стояла Елена. Вид у нее был совсем не такой, как когда мы познакомились. Исчез затравленный взгляд, руки больше не дрожали, она не вздрагивала при каждом звуке и не кусала губы.
Умело наложенный макияж, пышная копна рыжих от природы волос, и даже рассыпанные кое-где веснушки ее не портили.
– Хорошо выглядишь, – сказала я не слишком приветливо, невольно сравнив ее изящный оливковый костюм от известной фирмы со своими драными джинсами и несвежей майкой. А вы что, уборку в вечернем платье делаете?
– Извини, что помешала. – Она выглядела смущенной.
– Да заходи уж! – Я кивнула на кухню, где успела прибраться.
– Я вам очень и очень благодарна, – начала она, – вы меня просто спасли. Но понимаешь… – она опустила глаза, – мне совершенно нечем вам заплатить. Денег просто нет! В фирме работают ревизоры, думаю, что потом, когда все закончится, я сумею продать ее, но там хватит только долги заплатить. Денег на счетах никаких, Вадим все снял, пытаясь спасти фирму. Машину свою продал, ездил по доверенности, хорошо хоть квартиру не заложил.
– Драгоценности? – Я подняла брови.
– Да какие там драгоценности! – махнула Елена рукой. – Да и те, что есть, в ломбарде, нужно как-то жить и еще адвокату платить. Так что я пришла просить об отсрочке…
– Ну надо же, – усмехнулась я, вспомнив о наших с дядей Васей неоплаченных счетах.
Тут из прихожей послышался стук покатившегося ведра и раздался голос дяди Васи:
– Василиса, что ты тут устроила?
Ну вот, теперь еще он ворчать станет!
Но дядя Вася был в прекрасном настроении.
– Ой, Леночка! – обрадовался он. – Выглядите прекрасно, прямо красавица!
– Тут такое дело… – мрачно начала я.
– Тут такое дело… – перебил меня дядя Вася, – вызвал меня Виктор и начал расспрашивать про то, как мы сумели в таких подробностях рассмотреть в деревне Большие Гуси тот склад наркотиков. Я-то ему сказал, что это новая передовая технология, бесшумный незаметный дрон…
– Это вы про ворон? – ахнула я.
– Ну да. А он пристал с ножом к горлу, откуда я такую технологию взял. Им, мол, деньги большие выделили, так что они могут себе позволить. Ну, я вертелся как уж на сковородке, потом раскололся.
– И что?
– Да ничего, посмеялись мы, а потом Виктор и говорит, что это здорово. Никто на ворон-то ведь не подумает. Короче, свел я его с Сырниковым, но перед этим намекнул, что раз уж им деньги большие выделили, то нельзя ли мне с этих денег премию выписать за сотрудничество. И вот… – Дядя Вася показал мне выписку со счета.
– Ну, не то чтобы золотые горы… – заговорила я, – но на первое время хватит.