До сих пор у него в ушах стоит скрип ступенек на родном крыльце их дома в Немецкой колонии. А сломанную вторую ступеньку снизу он так и не успел починить до отъезда. Кто теперь там живет? Он мог с закрытыми глазами пройти через все комнаты до кухни и нащупать на дверном косяке насечки, отмечавшие, насколько он вырос за год. Отец их делал на рождество.
Каждую осень дом был завален апельсинами. Ешь сколько влезет! Как было хорошо! Море под боком, бултыхайся в свое удовольствие, и они, загорелые сорванцы, целыми днями бултыхались и носились по пляжу. Но держались особняком, что не мешало еврейским гимназистам к ним приставать. Тогда начиналась драка.
Курт Вайленд посмотрел на задремавшего Гюнтера Франка. Он был его одноклассником. Они вместе вступили в иерусалимский филиал «Гитлерюгенда», вместе уехали в Германию, а теперь вместе возвращались в Палестину. Курт остался худым, Гюнтер располнел; в школьные годы он всегда командовал Куртом, а сейчас майор Вайленд командует радистом Франком.
В самолете с ними летели двое других членов спецгруппы из «Арабского бюро» муфтия — Хасан Саламе, один из руководителей арабского восстания, и Джамаль Абд эль-Латиф, изучавший арабскую историю и литературу в Багдадском университете. Оба говорили по-немецки, но, когда хотели что-нибудь скрыть от своих спутников, переходили на арабский, не догадываясь, что Вайленд их понимает. Арабы нервничали перед первым не учебным прыжком с парашютом. Вайленд ободряюще улыбнулся им и вернулся к своим воспоминаниям.
Начальство приказало Вайленду явиться в берлинский отель «Адлон», где с ним будет беседовать высокопоставленное лицо. Каково же было его удивление, когда этим лицом оказался Великий муфтий, которого он хорошо помнил.
Муфтий поинтересовался подробностями палестинского детства Вайленда, а потом спросил, понимает ли он, какую опасность евреи представляют для арабов в Палестине. Удовлетворившись ответом Вайленда, муфтий перешел к обсуждению плана, который у него созрел, когда он не получил от рейхсфюрера Гиммлера ста обещанных газовых машин.
— Я предложил людям адмирала Канариса — сказал муфтий — послать в Палестину диверсионную спецгруппу, куда войдут и палестинские арабы, знающие население и местность. После выброски на парашютах спецгруппа должна объединиться с верными мне местными арабами и провести самые широкие диверсионные операции в тылу у англичан. Суть операции — массовое отравление евреев Тель-Авива. Но для этого, конечно, понадобится особо сильный яд, который изготовят немецкие ученые. Впрочем, поскольку герр Геббельс не раз сравнивал евреев с крысами, вполне может подойти и мышьяк. Как вы полагаете?
— Я в этой области не силен, — ответил несколько удивленный Вайленд.
— Надеюсь, мой план найдет поддержку у фюрера и все участники операции будут достойно награждены, — закончил муфтий.
«Ну что ж, если операция провалится, виноват будет муфтий, а если удастся, меня наградят», — подумал Вайленд и спросил:
— А ваши люди надежны? Как быть, если воз — никнут подозрения, что они могут нас выдать?
— Отравить не задумываясь, — спокойно ответил муфтий.
Операции было присвоено кодовое название «Атлас», и сказано, что кроме отравления жителей Тель-Авива перед спецгруппой стоит еще и задача взорвать электростанцию в Нагарии и нефтепровод из Ирака в Хайфу.
Все началось неудачно. В Афинах, где спецгруппа приземлилась на заправку, у самолета испортился мотор, и пришлось вернуться в Берлин. Мало того что возвращаться — плохая примета, так у них еще произошла стычка с этим чертовым муфтием. Выяснилось, что он без предупреждения включил в список снаряжения копировальную машину для размножения своих пропагандистских листовок.
От воспоминаний Вайленда оторвал штурман: он показал ему на пальцах, что до высадки осталось шесть минут. Вайленд толкнул в бок Франка и показал глазами на стоявший в ногах мешок, в котором лежали рация и пакет с запасными батарейками. В этом же пакете были спрятаны английские фунты и две тысячи золотых монет, о которых решили ни слова не говорить арабам: Вайленд им не доверял. А Саламе и Абд эль-Латиф не доверяли немцам, поклялись ничего не делать поодиночке и договорились на случай, если они приземлятся в разных местах, встретиться в деревне Арура рядом со Шхемом: Саламе хорошо знал и этот район, и что тамошние жители преданы муфтию. Они поняли, что с немцами им не по пути. Немцы могут только помешать им заручиться помощью местных арабов: те, не дай Бог, поймут, что речь идет о чужой войне немцев с англичанами, а не арабов с евреями. Саламе и Абд эль-Латиф переглянулись и приложили руку к нагрудному карману: там у каждого лежало рекомендательное письмо муфтия, в котором он написал своей рукой: «Прошу оказать необходимую помощь предъявителю сего письма. Мухаммед Хадж Амин эль-Хуссейни». А Вайленду муфтий дал координаты своего связного.
По сигналу штурмана члены спецгруппы двинулись к бортовому люку. Опасаясь английских зениток, летчик остался на большой высоте и рано дал команду к высадке.
Майор Вайленд прыгнул последним, сбросив все парашюты со снаряжением.
Сильный северный ветер отнес парашютистов в сторону. Вместо того чтобы приземлиться к северу от Иерихона, они оказались к востоку от него.
Приземлившись, Вайленд не увидел ни одного члена спецгруппы. Рацию он тоже не нашел, а без нее как без рук. Он осмотрелся и закопал под деревом парашют. Потом достал карманный фонарик и несколько раз помахал им, подавая условный сигнал. Подождал. Никакого ответа. Никто не отозвался и на звук свистка, который висел у Вайленда на шее. Так продолжалось минут пятнадцать, пока наконец он не увидел темную фигуру, идущую ему навстречу.
— Джамаль, это — ты? — спросил Саламе по-арабски.
— Нет, Хасан, это я, — тоже по-арабски ответил Вайленд.
Саламе окаменел. Этот немец говорит по-арабски. Значит, в самолете он все понимал!
— А где Джамаль? — спросил Вайленд.
— Не знаю, — ответил Саламе. — Может, ветром отнесло. Поищем?
— Нет, — сказал Вайленд. — У нас на это нет времени. Они знают адрес связника. Нужно скорее уходить отсюда. Парашют закопал?
— Да.
Хорошо знавший топографию, Вайленд понял по очертаниям гор, что Иерихон совсем недалеко. Они обошли город с юга, углубились в ущелье Вади-Кельт, чтобы спрятаться в зарослях, так как уже начало светать.
Вокруг — оглушительная тишина. Вайленд бывал в этих местах в походах с ребятами из «Гитлерюгенда». Они разводили костры, пели песни, боролись, стреляли из луков, ловили ящериц, отрезали им хвосты и бросали в огонь.
У Вайленда во фляжке была вода, но ему не хотелось делиться с арабом. «Где он там?» Вайленд обернулся и увидел, что Саламе лежит на спине, закрыв лицо рукой. Вайленд сделал небольшой глоток и прополоскал горло. Саламе приподнялся и уговорил майора надеть прямо на офицерскую форму припасенную крестьянскую рубаху и на голову — куфию.
В Иерусалиме майор Маккензи срочно вызвал к себе капитана Брэдшоу.
— Соскучились по работе, Брэдшоу? — спросил майор. — Есть работа. Пришло донесение от нашего агента-араба о появлении в районе Иерихона двух подозрительных людей. А нас уже предупреждали о скорой выброске немецких диверсантов. Об одном из подозрительных наш агент сообщил, что он — не араб и не еврей. Полиция и армия уже подняты на ноги. Вы будете командовать поисковой группой… Вам в помощь придана рота солдат и взвод полиции. Ваша задача — найти этих двух подозрительных. Они могут быть вооружены.
— Брать живыми, сэр? — спросил Брэдшоу.
— Обязательно.
— Слушаюсь, сэр, — козырнул Брэдшоу.
Майор облизнул губы. За поимку немецких диверсантов он получит еще один орден. А то и перевод с повышением. Хоть к черту на рога, лишь бы из этой проклятой Палестины.
Собаки быстро взяли след. Громко лая, они рванулись к небольшой роще и помчались вперед, приминая траву. Брэдшоу бежал вместе со своими солдатами, как когда-то по футбольному полю, и постепенно проходила одышка, а ноги мягко пружинили.
Очень скоро его поисковая группа нашла два водонепроницаемых мешка с хорошо упакованным оружием и продовольствием. Брэдшоу по рации доложил о находке в штаб, а оттуда сообщили, что арабские дети нашли закопанный парашют.
Вайленд и Саламе пошли на поиски связного муфтия по имени Нафиз Бек. По дороге Саламе рассказал Вайленду, что семья Бека известна своей ненавистью к евреям и участвовала в арабском восстании.
— Бек своими руками отрезал еврею голову и бросил в монастырский колодец в Вади-Кельт, — сказал Саламе.
В доме Бека дорогих гостей приняли с большим почетом, Бек рассказал, что англичане уже знают о высадке парашютистов и усиленно ищут их. Он велел сыну спрятать гостей в одной из горных пещер. На следующий день сын Бека привел в пещеру Франка и эль-Латифа, и сказал, что живущие по соседству арабы нашли какое-то снаряжение. Вайленд тихо выругался: на шести парашютах он сбросил оружие, боеприпасы, рацию, медикаменты и… черт подери, две тысячи золотых монет и большую сумму в английской валюте… да еще рация. Без нее спецгруппа была отрезана от Германии. К вечеру пришел сын Бека.
— Надо уходить, — сказал он, — англичане совсем близко.
За ночь спецгруппа сменила три пещеры, пока не нашла подходящую, и в ней заночевала.
Их разбудил лай собак. У входа в пещеру стояли вооруженные солдаты и полицейские с ружьями навскидку.
Франк, эль-Латиф и Саламе молча подняли руки. Вайленд, увидев английского офицера, сбросил арабскую рубаху, обратился к нему по-английски и представился:
— Майор немецкой армии Курт Вайленд.
Наутро начались допросы. Англичан больше всего интересовало, для чего предназначались металлические тюбики с белым порошком, найденные в рюкзаке Вайленда.
— Для того чтобы сбить собак со следа.
Но экспертиза показала, что это — мышьяк.
Дежурный сержант занес в протокол допроса майора Вайленда его показания о целях операции «Атлас»: «Причинить максимально возможный ущерб врагам Германии — евреям, англичанам, американцам и их союзникам; распространять среди арабского населения прогерманскую пропаганду».