Именно поэтому в Бельгии еще сильнее бросается в глаза другое явление. Я имею в виду весомость и влияние католических, или, как мы говорим, христианских организаций. Бельгийский католицизм с большим успехом совершил переход от герметичной, догматической, всепроникающей и всемогущей системы к сети социальных, культурных, медицинских и педагогических организаций, столь же могущественных, столь же всепроникающих, как прежде, но поразительно прогрессивных, современных и открытых. Эти организации управляют финансовыми потоками и дают работу десяткам тысяч людей. Социологи Католического университета в Лёвене дали описание того, как традиционная религиозно-политическая вертикаль католиков преобразовалась в горизонталь эффективно управляемых концернов. Догматический католицизм уступил место не менее распространенному социально-культурному христианству.
Во Фландрии подавляющее большинство детей ходит в католические школы. В Валлонии учащихся много прежде всего в коммунальных и провинциальных школах, а католические закрываются. В той же Валлонии с недавних пор католический союз больше социалистического, в Брюсселе так было и раньше, а во Фландрии Всеобщий христианский профсоюз лидирует по численности с большим разрывом. Христианский больничный фонд превосходит по значимости всю остальную систему больничного страхования страны.
В настоящее время в Бельгии лечебных учреждений больше, чем когда-либо ранее (и больше, чем в какой-либо другой стране Европы), дети дольше посещают школу, профессиональная служба социального обеспечения вытеснила благотворительность. Во всех этих сферах католики традиционно занимают прочные позиции и почти полностью контролируют расширение границ государства всеобщего благосостояния. Другие вертикали, в первую очередь социалистическая, не идут с ними ни в какое сравнение, во всяком случае во Фландрии. Социально-культурная и учебная деятельность, щедро субсидируемая, выглядит наростом на традиционной пасторской работе. Но и эта область во всю ширь занята католиками, причем выглядит это как нечто само собой разумеющееся, и любое возражение в их адрес рассматривается здесь как проявление нетерпимости. Молодежные движения переживают тяжелые времена в связи с падением рождаемости, но удерживают свои позиции. Скажу больше, они снова расцветают. Католические организации молодежи многочисленнее всех прочих, вместе взятых.
Только в области искусства с трудом можно найти что-нибудь католическое. Существует больше свободных школ (так католики называют свою систему образования), чем государственных. Свободные школы, по мнению католиков (до сих пор недоказанному), много лучше государственных. Однако музыкальные школы — как исключение, никем не оспоренное, — все без исключения государственные. Для католической музыки отсутствует параллельная сеть школ и не слышно жалоб на плохое обучение. В 1945 году Фландрия еще была католической. После войны нельзя найти ни одного католического романиста. Бон, Клаус, Михилс, Ван ден Брук, Ван Хеленсдонк, Хеммерехтс, Ферхюлст, Профост — ни одного католика. Были, правда, значительные католические поэты: Йос де Хас (по-моему, один из крупнейших поэтов в нидерландской литературе), Антон ван Вилдероде, Юбер ван Херревеген, в пожилом возрасте придумавший брюзгливый мужицкий модернизм, которым я не перестаю восхищаться. Остальные? Пернат, Хилс, Ками, Ван Бастеларе, Ноленс, Хертманс? И тут ни одного католика. В этом смысле Фландрию можно сравнить с некоторыми странами, имеющими мощные католические традиции, такими как Ирландия и Италия. Или тот же Квебек.
Ребенок, растущий сегодня в католической семье, вероятно, не ходит каждую неделю в церковь. Но вместе с родителями, братьями, сестрами, дедушкой и бабушкой, соседскими детьми, в школе и молодежном сообществе он переходит из одной католической организации в другую. Он учится читать, писать и считать в смешанной католической начальной школе, будет читать еженедельник «Зонненланд» («Солнечный край»), выпускаемый авербодским католическим издательством «Альтиора», а если сломает ногу, то ему наложат гипс в католической больнице.
А когда ребенок вырастет?
Однажды меня пригласили на обсуждение моей книги в избранное общество весьма состоятельных, весьма образованных дам. За кофе эти дамы рассказывали о своих восемнадцатилетних детях. Пошли ли они учиться в университет? Нет, они отправились в Лёвен. В эти головы с дорогими прическами не могла прийти мысль, что получить высшее образование можно в Генте или Брюсселе. Для них «университет» значит «католический», «лёвенский».
Разумеется, окружение при этом остается тем же. Телевидение, кино, Интернет, dvd, мобильный телефон, эсэмэски, Фейсбук, Твиттер, iPad и прочая коммерциализированная англосаксонская молодежная культура теперь воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. То же самое мы видим в остальных странах Европы, в Северной Америке, Японии, Австралии. Результатом становится необычная смесь. Молодежь может быть насквозь материалистичной и очень радикальной. Она будет устраивать акции против потепления атмосферы за счет выбросов СО2, но не представляет себе жизни без автомобиля.
Все это не означает, что Римско-католическая церковь Бельгии пребудет обителью райского покоя. Священники пишут книги о тиранических традициях внутри Церкви. Верующие и священнослужители открыто протестовали против назначения нового, хитроумного, но консервативного епископа Леонарда в валлонском Намюре — безрезультатно. Валлона Леонарда, который говорит на нидерландском лучше, чем некоторые фламандцы, тем временем повысили до архиепископа Мехелена — Брюсселя. И в этом случае протесты не помогли.
В одной из прошлых версий этой книги я писал о предшественнике Леонарда, кардинале Годфриде Даннеелсе: «Кардинал Даннеелс знает, в каком мире он живет, знает, в какой стране он живет, и знает, как никто другой, чтó жизнеспособно, а чтó нежизнеспособно в его Церкви». Я должен отказаться от этих слов.
В самом деле, Даннеелс еще при папе Иоанне Павле II произносил в Риме речи в защиту всего положительного, что принес с собой современный мир, а в его окружении это было непросто. У себя дома он казался большим мастером осторожности. Казался. Феноменальный интеллект не уберег его от одного из семи смертных грехов — нерадения (acedia). Одно из многих значений этого слова: никогда не находить путь к тому, что надлежит делать. В седьмой песне своего «Ада», стих 124, Данте изображает грешников, повинных в этом грехе, спускающимися в la bella negra, черную трясину.
Через несколько недель после Пасхи над страной громко прозвучало сообщение: епископ Брюгге Роже Вангелуве в бытность свою простым пастором в течение ряда лет совершал сексуальное насилие над несовершеннолетним племянником. Сам он не считал это преступление серьезным, а потому не возражал против своего рукоположения в епископы в 1985 году. 22 апреля 2010 года Вангелуве был уволен на покой.
Еще 19 апреля он обращался с речью к студентам Католического университета в Лёвене. Он назвал скандальными случаи педофилии, повторяющиеся в католической церкви, но пытался внушить аудитории, что педофилия нигде не случается так редко, как в католической церкви. В ночь на 20 апреля семья жертвы направила сообщение епископам Бельгии. 23 апреля папа Бенедикт XVI принял отставку епископа. На этот раз подтвердилось предположение, что информация о недостойном поведении Вангелуве взорвет мир подобно бомбе. Осколочной бомбе. Последствия были неуправляемы.
Вангелуве был типичным примером опытного, прогрессивного и всеми любимого иерарха. Все это лишь усугубило нанесенный ущерб. Позже стало известно, что за несколько дней до того, как разразился скандал, кардинал Даннеелс по настоянию самого Вангелуве встречался с жертвой и членами его семьи. Даннеелс попросил подождать с разоблачением еще год, пока Вангелуве не выйдет на пенсию. Он не настаивал на отставке епископа, он настаивал на прощении. Этот разговор был записан на пленку и слово в слово опубликован в прессе. Еще одна осколочная бомба.
Я говорю об этом, во-первых, потому, что не могу понять, как церковный лидер такого масштаба, как Даннеелс, мог до такой степени ослепнуть. Даннеелс был похож на брандмайора, который со своей пожарной командой стоит перед горящим домом и воображает себе, что видит огонек спички. Во-вторых, с небольшими промежутками времени стали обнаруживаться все новые и новые жертвы. То, что долго оставалось тайной внутри самой церкви, теперь обсуждается на каждом перекрестке. Это была самая жестокая буря, настигшая бельгийское католичество. Сообщалось об антиклерикальной кампании против Рима. Дискуссия со страниц СМИ переместилась в парламент. В массовом порядке верующие отрекались от церкви. Уже никогда Бельгийской католической церкви не быть такой, как прежде.
Но если доверие к Церкви непоправимо подорвано, доверие к тому, что мы называем христианскими организациями, остается незыблемым. По-прежнему более двух третей фламандцев, а во многих случаях половина валлонов обращаются к ним за помощью. Вопрос в том, в какой мере эти организации могут считать себя христианскими.
Как и во всей Европе, они являются профессиональными. В годы моей юности дело обстояло по-другому. В коллеже у нас еще были преподаватели из священников, у которых не было дипломов, требуемых для проведения занятий. Теперь этому конец. В больницах еще встречаются монахини в роли сестер милосердия, но у них есть дипломы. В этом плане влияние церкви сведено к нулю. Епископы уже не смеют произнести хоть слово в вотчине медиков, специалистов по уходу за больными, преподавателей математики и т.д. Христианский профсоюз пользуется авторитетом у младшего медицинского и педагогического персонала. Он требует более высокой зарплаты, улучшения условий труда, новых рабочих мест. Члены христианских профсоюзов очень боевиты и поэтому неделями бастуют против христианских политиков. Никакого контроля над христианской моралью или вероучением клиентов католических организаций не ведется. Организации стали умнее и понимают, что если бы такой контроль осуществлялся, они потеряли бы три четверти своей клиентуры.