олической церковью, а тем более с христианскими организациями. Христианство обладает историческими корнями, уходящими в глубь широких слоев населения.
Несмотря на все усилия, создать секуляристскую вертикаль пока не удается. Католическая вертикаль издавна располагала партией, защищавшей ее интересы, секуляристов же можно было встретить среди социалистов, либералов, «зеленых» и среди фламандских националистов. Глядя на крупные организации, больничные фонды, профсоюзы и тому подобное, можно подумать, что эти форматы в Бельгии еще существуют. Но если взглянуть на идеологии, увидишь их эфемерность. Есть жесткий католический полюс и наверняка жесткий секуляристский полюс, но они скрыты под грудой мягких одеял безразличия.
Мне по-прежнему кажется, что секуляристы очень хотят всем показать, как похвально быть некатоликом. Еще бы: перевес католиков и их организаций был и остается тяжким грузом для общества. Примерно в 1900 году католикам удалось, несмотря на все классовые барьеры, отстоять единство католической партии. При этом они не погнушались нехристианскими методами: зажимом свободы совести, лишением куска хлеба, клеветническими кампаниями — все средства были хороши. Священник Данс в Алсте был умерщвлен если не физически, то морально, потому что выступил на стороне рабочих вместе с независимой Христианской народной партией. Об этом можно посмотреть фильм или прочитать у Луи-Поля Бона.
Секуляристам никогда не удавалось достичь единства. Они противостояли традиции, им не хватало широкой народной поддержки, а их идеология «свободного исследования» была по определению направлена против догматизма и принуждения.
В Бельгии только меньшинство декларирует свое безбожие. Процент неверующих среди молодых на удивление низок. Правда, их вера очень ершистая и чаще всего не совпадает с церковной. Секуляристы сочинили свои собственные ритуалы. Мне они категорически не по нутру. А что прикажете думать, если в начальной школе вашего сыночка записывают на курсы этики (что-то вроде курса по социологии) и просвещают главным образом о нецерковных видах погребения? Просвещавший меня на эту тему человек был серьезен как могильщик. Дескать, всё, что умеют католики, мы тоже умеем. Вот так.
Самым спорным пунктом для секуляристов была официальная система просвещения. Раньше оно было общегосударственным, теперь им заправляют по отдельности французская и фламандская общины. Есть еще коммунальные и провинциальные школы.
Государственное образование в Бельгии стоит вне политики. Католики внушают, что это форма секуляристского просвещения, но это неправда. Наряду с обычными предметами в государственных школах можно два часа в неделю слушать курс католического, протестантского, православного, исламского, иудейского вероисповедания, а также курс этики. Теоретически ничего нельзя выбирать, но это разочаровывает. Государственное образование доступно любому. В принципе, оно не отказывает ни одному ученику, хотя католическое может это сделать. Никто не спрашивает, что ты об этом думаешь. Просишь лист бумаги и пишешь на нем, чтó именно тебя интересует: католическое, мусульманское богослужение или курс этики, подходит ли тебе содержание урока или учитель, а если нет, то у тебя есть целый месяц сентябрь, чтобы найти замену.
Толерантность заходит очень далеко. Просит ученик протестантскую религию, и тотчас приезжает на велосипеде пастор. Никто не требует от тебя рассказать о твоем мировоззрении, никто не имеет права его контролировать. Моя дочь заказала раввина и получила его живьем, в черном цилиндре и с пейсами, хотя мы все настоящие гои[52]. Это дорогостоящая система. Но я считаю, что толерантность и культура должны иметь свою цену.
На ниве просвещения дважды вспыхивали острые столкновения, в 1874 и 1954 годах. В 1958 году католики, либералы и социалисты подписали Школьный пакт. Этот прототип «бельгийского компромисса» помог установлению мира в школьной сфере.
В XIX веке отделение церкви от государства в Бельгии порой принимало неожиданные формы. Например, в средних школах епископы вплоть до 1878 года контролировали прием на работу учителей, даже по обычным предметам.
Либеральный министр просвещения Ван Хюмбек подчинил финансируемое государством просвещение светским властям. И правильно сделал, потому что с преподаванием в католических школах дело обстояло хуже некуда. Оно опустилось ниже протестантской традиции наставников в Нидерландах.
Церковь соглашалась терпеть государственное просвещение, пока она держала в руках свой скипетр. Ее собственная школьная сеть выросла словно из-под земли, пока государство держало церковь за дверью и обустраивало собственную систему образования. Это частично объясняет столь быстрое пополнение в XIX веке контингента патеров и монахинь. Новые монастырские ордены рекрутировали тысячи юношей и девушек с перспективой давать уроки в новых, католических школах. Церковь сопротивлялась государственному просвещению, и снова в ход шли самые грубые средства. Пасторы отказывались принимать святые дары, которые родители посылали в школы своим отпрыскам. Под давлением пасторов лавочники бойкотировали клиентов, чьи дети посещали государственные школы. По наущению пасторов служки бросали комья земли в детей, идущих в «языческую» школу. В 1880 году подавляющее большинство бельгийских детей обучались в католических школах.
Учитывая, что католики всегда входили в состав правительства, единолично или в коалиции, они предприняли ряд мер в пользу католической школы. Когда в 1954 году в порядке редчайшего исключения страну возглавило правительство без католиков, оно решило построить серию государственных школ и одновременно снизило субсидии для католического просвещения. Католики стали угрожать кампанией гражданского неповиновения или чем-нибудь похуже. В 1958 году они выиграли выборы. К тому времени до всех партий дошло, что от школьных войн нет никакой пользы ни стране, ни школам, и ни себе самим. Был заключен Школьный пакт, и он все еще действует. Он предусматривает бесплатное образование для всех — идеал, к которому стремятся, но которого не достигают. Повсюду школы должны быть двух типов, католические снова полностью субсидируются, но только существующие, но не строительство новых. Раздаются голоса за отмену Пакта. Однако в этом нет необходимости — его смягчают. Школы обеих сетей образования (католической и государственной) уже сотрудничают. А в 2007 году привязка субсидий на профильную деятельность к школьным сетям была отменена.
Нужно считаться с фактами. Секуляристы вовсе не глупее других и признают, что католическая система образования одержала победу. Еще пару лет назад видный деятель традиционной секуляристской партии, записавший своих детей в католическую школу, столкнулся бы с проблемами. Сегодня не услышишь даже шепота возражений, если социалистический бургомистр или либеральный министр-секулярист вверяют своих отпрысков христианскому образованию.
Совершенно особое место в секуляризме занимает масонство. С 1721 года оно существует в Южных Нидерландах, расцвело в нидерландский период (1815— 1830) и пользовалось покровительством первого бельгийского короля.
В Бельгии ложа «Великий Восток» была основана в 1833 году и поначалу не была ни антиклерикальной, ни антикатолической. Четыре года спустя бельгийские епископы распространили через все кафедры королевства пастырское послание, в котором предавались анафеме все члены масонских лож. Пасторы и католические прихожане — члены лож должны были немедленно из них выйти. Следствием этого была радикализация масонства. Оно тесно сблизилось с либеральной партией. Эжен Дефак, первый председатель избирательного блока Société de l’Alliance, непосредственного предшественника этой партии, стал в 1842 году Гроссмейстером ложи «Великий Восток». Статья 135 Статутов ложи, запрещающая касаться политических и религиозных проблем, в 1854 году была отменена.
Вопреки руководящему уставу шотландской «Великой ложи» бельгийская ложа приняла атеизм. В 1872 году термин «Великий Архитектор Вселенной» был исключен из статутов «Великого Востока», а Библия исчезает из всех мастерских. Ложа превращается в лоббистскую группу давления в пользу введения государственного образования, гражданского погребения и, шире, за отделение церкви от государства. В католической начальной школе нас учили, что масонские ложи воняют серой и что сатана лично дежурит у смертного одра каждого «фармазона», чтобы забрать его душу в преисподнюю.
Масонство ни в каком отношении нельзя приравнивать к социально-культурному христианству. Число членов здесь немногим превышает 20 тысяч, из которых меньшая половина занята в ложе «Великий Восток». Они, несомненно, играют, как и прежде, роль в назначениях крупных чиновников и в юридических вопросах. Ходят слухи, что первое «фиолетовое» правительство планировалось в тайных мастерских. Думаю, что бюргеры сами сделали этот выбор.
Бастионами масонства являются оба брюссельских университета, причем франкоязычный Свободный университет даже в большей степени, чем нидерландскоязычный. Масонство, существующее в Бельгии, латинского типа, как во Франции или Мексике, хотя и не такое влиятельное. Это масонство страны, где долгие годы католическая церковь претендовала на монополию духовной власти и оказывала влияние на светскую власть. В настоящее время существуют женские и смешанные мастерские, фламандские и французские ложи. Пелена таинственности во множестве случаев уже совлечена. Публикуются солидные исследования о происхождении, истории и идеологической специфике масонства. Названия лож столь же красивы, как и во времена нонконгрегаций, например, французские «Объединенные друзья торговли и упорства» («Les Amis du Commerce et de la Persеvеrance réunis») и «Ученики Фемиды» («Les Eréves de Thеmis») во фламандском Антверпене, «Совершенный союз» («La Parfaite Union») в Бергене или, совсем уже в стиле Дикого Запада, «Неподкупная» («L’Incorruptible») в льежском предместье Серен.