Перелет прошел нормально. Приземлившись в Берне, первым делом прошел в туалет и навестил «фазенду», взяв назад что-то из кучи пресловутого садово-огородного инвентаря. Исключительно дабы убедиться, что всё работает. Я стоял с какой-то штуковиной в руке, напоминающей когтистую четырехпалую лапу, купленную мной в свое время из-за своего зловещего вида, и улыбался. Радостно так. Послышался вскрик, и вслед за дверным хлопком раздались убегающие шаги. На полу уборной лежал забытый кем-то дипломат. Черт, полиции только мне, идиоту, не хватает. Но трехсекундная «рокировка» всё исправила, и я пошел догонять своих.
— Господин говорит по-русски? — Это было воплощение любезности. — Чем можем быть полезны?
На лбу у меня написано, что ли? Хотя не мне судить профессионалов.
— Хотелось бы снять немного, на текущие расходы. — Я продиктовал заученные наизусть, так опрометчиво доверенные мне данные, мысленно готовясь к переходу.
— Дорожные чеки, кредитки, наличные? — Небеса не разверзлись, и по мою душу не бежали крепкие молодые люди в одинаковых костюмах.
— Кредитные карточки и немного наличных. Да, я хотел бы перевести треть суммы во Францию.
— Желаете воспользоваться услугами нашего филиала или предпочитаете какой-то другой банк?
Занятый размышлениями на тему «выгорит не выгорит», я не заглядывал так далеко, а потому лишь кивнул, что было истолковано патриотически.
Всё-таки Швейцария — удивительное место. Но нет, я в корне не прав. Это всего лишь одно из многих красивых мест на земле, населенное удивительнейшими людьми! Ведь красивых мест, как я уже сказал, много, а Швейцария на планете — одна. Поселились бы здесь, к примеру, албанцы или представители любой другой Мумба-Юмбы, и была бы сплошная нищета, поголовная неграмотность и большая вероятность рабовладельческо-крепостнических отношений. А эти ничего, живут, и что самое приятное — дают жить другим. Нам, иностранцам, казалось, что здесь ничего не происходит, эдакая пасторальная идиллия. На улицах нет полицейских с дубинками и наручниками. Никто против чего-нибудь не протестует. А если случается авария, то водители идут… в ближайшее кафе, дабы выпить по стаканчику и обменятся визитками. В то время как автосервис растаскивает помятые автомобили по станциям техобслуживания. Здесь самая сильная действующая армия, если считать на душу населения, ибо Национальная гвардия целиком состоит из добровольцев. И вечером, прихватив оружие, солдаты разъезжаются по комфортабельным квартирам, чтобы наутро снова стать в строй, ибо они готовятся в случае чего защитить СВОИ дома, а не чьи-то политические амбиции. Уважительное отношение к полиции продиктовано ее профессионализмом. Тем, что она, полиция, никогда не гонит волну. И уж ежели надо кого-то депортировать, то это делается тихо и незаметно. А всё то, что не нарушает приличия и общественный порядок, считается нормой. И никаких тебе операций «пешеход со сломанной ногой» или «сдай ствол, и сразу посадим». Представьте только: в этой стране НЕТ БЕДНЫХ, то есть в нашем понимании вообще нет. Десятки тысяч туристов прибывают в страну через границу, которая открыта круглосуточно. Для людей, едущих сюда потратить свои деньги. И государство не хватается за голову, считая, что пролетает мимо кассы.
А с виду — люди как люди, некоторые даже рыжие.
Так или примерно так я рассуждал, мерно покачиваясь в кабинке подъемника. Подходила к концу вторая неделя пребывания в этом раю. Впечатлений была масса, и по большей части положительных. Да что там, приятных впечатлений.
Мы прошли по нескольким альпинистским маршрутам, только представьте — по Альпам! Катание на горных лыжах и сноуборд, а вечером в каминном зале к нашим услугам имелся небольшой бар с весьма разнообразным ассортиментом. И уж конечно, непременные снежки. Вместе с нами отдыхала группа немецких туристов, и наши девочки пользовались огромным успехом. Впрочем, их фрау тоже побывали в кое-каких наших номерах. Что ж, друг для друга мы были экзотикой. Что никак не отразилось на целостности нашей милой компании, и в снежных баталиях мы выступали единым фронтом.
Хохочущие и разгоряченные, мы ввалились в холл пансиона. Хозяева, пожилая семейная пара, с напряженными лицами стояли перед экраном огромного, с метр по диагонали «Панасоника». В двадцати километрах к северу сход лавины накрыл автобус с детьми. Комментатор что-то возбужденно лопотал, то и дело поворачиваясь и указывая куда-то за спину. На экране тут и там мелькали спасатели. На миг показали перевернувшийся и полузасыпанный автобус с выбитыми стеклами.
— Юр, ну куда ты собрался, и здесь хорошо ведь. — Танюша, одна из наших девчонок, озвучивала мое желание взять напрокат автомобиль, попутно комментируя и мучаясь жутким любопытством.
— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали… и вообще, переводи давай. — Как я уже сказал, церемонии у нас были не в ходу.
— А с тобой можно?
— Нет, — отрезал я, но тут же передумал, представив попытки что-то объяснить, не владея немецким, — хорошо, поехали.
— А вот и не хочу. — Она показала язык, но я знал, что крючок проглочен, и направился в гараж.
Лавина сошла в семнадцать пятьдесят три, и я решил, что часа хватит. Как всегда, не рассчитав время выхода и получив снежком в широко распахнутый рот. Но это были мелочи. Труднее было оттянуть Таньку от ее немецкого бойфренда и убедить пошпрехать, ничего при этом толком не объяснив. Но дело сделано, и не очень новый, по местным меркам, конечно, «Фольксваген» выезжает из гаража.
— Танюша, спроси меня, какое сегодня число.
Она покрутила пальцем у виска, но послушалась. Противным таким голосом:
— Юрок, а с утра сення какое было, пятнадцатое? А?
— Да не, родная, двадцотоё ужо. — Так вот, издалека, я попытался убедить ее в своей нормальности, прося протестировать на предмет твердой памяти. — Тань, тебе может показаться, что я буйный, но ты не верь. Просто погоди часок, и всё должно разъясниться. Ладно?
— Буйных мы не держим, Юра, — ответила она, и это было хорошо.
11
— Скажи им, что предчувствие. — Я заходил уже на третий круг, и происходящее начинало надоедать.
— Говорят, что их жизнь проходит среди лавин и не каким-то иностранцам их учить.
Крыть было нечем, кроме мата, а матом делу не поможешь. Это дома крепкое словцо могло служить аргументом в споре. Мы вышли на улицу.
Руководитель местной школы, владелец небольшого автопарка… в мэрию нас не пустили, сказав, что у господина мэра выходной. «Нарезать круги» я начал в кабинете начальника пожарно-спасательной команды, каждый раз выдвигая всё новый аргумент, не возымевший действия. Про предчувствие — это я, конечно, погорячился малек. Этим их, рационалистов и прагматиков, не прошибешь. К чести начальника спасателей, он принял мое заявление всерьез, долго куда-то звонил, но потом потерял ко мне всякий интерес. Мало ли по свету бродит сумасшедших?
Автобус выезжал из городка, и мой разгоряченный мозг не придумал ничего лучше, чем пойти на обгон и подставить зад «Фольксвагена» под передний бампер громадины. До лавины оставалось семь минут…
Переночевал в камере, а наутро меня встречали всем пансионом:
— Привет Виктору Талалихину!
Да уж, прославился, мать твою. Меня пригласили в кабинет начальника полиции.
— Не знаю, откуда вы узнали, как смогли почувствовать, но весь город у вас в долгу. Мне доложили, что вы предупреждали о лавине за час, но никто не решился поверить.
— Ну, там, у себя дома, я люблю ходить по горам, и чувства… — Я покрутил в воздухе раскрытой ладонью. Таня переводила, сделав страшные глаза.
— Мы знаем… спасатели просчитали ситуацию на компьютере. Лавина шла всего шесть минут, но автобус как раз попадал в интервал. В общем, спасибо вам. В нашем городке отныне вы всегда желанный гость.
Мы пожали друг другу руки и вышли из здания полиции.
В оставшиеся три дня не произошло ничего примечательного. Немцы уехали на следующий день, и баталий устраивать стало не с кем. Правда, приехали туристы из Швеции, но то были люди степенные, в возрасте. Представить их катающимися по снегу и пригоршнями пихающими его друг другу за шиворот было невозможно.
Мы с Инной проводили ребят и посадили на самолет «Швейцарских авиалиний». Надо сказать, что ни она, ни я не делали попыток к сближению, установив в отношениях какое-то шаткое равновесие. Немецкие парни восторженно цокали языками и вовсю пялились, но она умела эдак посмотреть… Хотя как будто она считалась моей пассией, но я рассматривал эту перспективу лишь умозрительно. Да и то дальше поцелуя не загадывал. Вот с ее сестрой Раей было проще, но видите, как оно повернулось.
— Дамы и господа, мадам и мсье, наш самолет совершит посадку в аэропорту имени Шарля де Голля через двадцать минут. Просим не курить и пристегнуть ремни.
Голос стюардессы повторял фразу на всевозможных языках, а меня словно током ударило. Ну конечно! Де Голль, кажется, дважды президент Франции, руководитель сопротивления, но самое главное, человек, благополучно переживший множество покушений. И ни единой тебе царапины. Вам это ничего не напоминает?
Самолет тем временем зашел на посадку, и мы потихоньку продвигались к таможенной стойке. А я оценивал шансы человека, обладающего даром сделать успешную карьеру. Шансы по сравнению с обычными людьми, надо сказать, огромные. И вольно или невольно в голове возникал вопрос: а много ли человек потерпят конкурента на пути к такой замечательной штуке, как власть? Тем более власть абсолютная, пусть даже в одной отдельно взятой стране. Утешало то, что Шарль де Голль жил давно и риска засветиться перед ним не было ну просто никакого. Но тема для размышлений была весьма и весьма интересной…
Таможенные формальности улажены, и таксист вез нас в гостиницу.
— Номер на двоих?
О Франция, и никаких тебе: «Покажите свидетельство о браке».
Я было мотнул головой, но портье этого не заметил, поглощенный моей спутницей.