– Ты хочешь сказать, что мой муж мне ничего не оставил?
– О нет, напротив, ты его бенефициарий, но не единственная наследница. Имелось в виду, что братья должны прежде всего позаботиться о семье.
– Выходит, Фредерико оставил деньги и тебе тоже?
Тереза поправила на носу очки:
– Ладно, Мойра, не играй со мной в эти игры, мы все взрослые люди. Если хочешь, чтобы от тебя была какая-то польза, лучше передавай мне вон те связки бумаг в хронологическом порядке. Видишь, там сверху написан год: восемьдесят восьмой, восемьдесят седьмой, восемьдесят шестой… Я пытаюсь понять, с чем мы в результате останемся.
Мойра наклонилась к Терезе:
– Можно тебя кое о чем спросить? Когда папа решил выступить свидетелем на суде, он сделал это ради Майкла? Потому что Пол Каролла его убил? Я теперь об этом знаю, но мне все еще… – Мойра замялась.
Тереза сняла очки и устало потерла лоб:
– Что «все еще», Мойра?
– Я не понимаю, зачем убили всех? И кто? Что-то непохоже, чтобы копы очень спешили найти убийц наших мужчин, они нас даже не допросили. А ведь этот чертов Каролла не мог их убить, поскольку сидел в тюрьме!
– Мойра, нас просто использовали для устрашения всех остальных, кто хотя бы подумывает о том, чтобы заговорить.
Мойра почувствовала слабость в ногах. Тереза снова надела очки и вернулась к работе. Перебирая бумаги, она пробормотала:
– Они сложили счета вместе с платежками, и в результате я даже не могу понять, сколько человек еще находится у нас на содержании. Мойра, как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке, просто… я впервые услышала все это. Как ты думаешь, нас не собираются преследовать? Ну… то есть если мы начнем влезать в эти дела, интересоваться бумагами и все такое?
Тереза рассмеялась:
– Нет, Мойра, мы всего лишь женщины. Сердцем семьи были мужчины, и это сердце вырезано. Не осталось никого, чтобы отомстить за убийства или продолжить дело, которое начал папа. Нам придется носить траур до самой смерти и держать рот на замке.
Тереза стала просматривать очередную подшивку. Мойра обратила внимание, что она перевернула страницу, потом вернулась назад. Тереза прищурилась и постучала ногтем по папке.
– Странно, вот это – предложение о покупке фабрики кафельной плитки, датированное маем восемьдесят пятого. А здесь, – она порылась на столе и взяла в руки другой лист гербовой бумаги, густо заполненный машинописным текстом, – предложение купить ту же фабрику, с которым к Домино обратились два года спустя. Цена ниже первоначальной. Как раз под твоим локтем лежат приходно-расходные книги по продажам и экспортные заказы. Фабрика два года нормально работала, бизнес расширялся. Почему же они предложили меньшую цену? Похоже, Домино это тоже насторожило. Предложения поступили от некоего Витторио Розалеса. Пытаясь найти его координаты, я все перерыла, но не нашла ничего, кроме номера абонентского ящика в Риме. Кстати, на всех контрактах в правом верхнем углу что-то начертано рукой Домино. Что бы это значило? – Тереза протянула Мойре текст контракта. – Надпись подчеркнута да еще и обведена красным фломастером. Как ты думаешь, что тут написано?
Мойра взяла лист бумаги и поднесла его поближе к лампе:
– По-моему, тут написано «Паролла».
– А я думаю, «Каролла».
Обе женщины вздрогнули и повернулись на голос. Они не слышали, как София открыла дверь в кабинет.
– Мне не спалось, – сказала она, как будто извиняясь за свое вторжение.
Тереза сняла очки и потерла глаза:
– Большинство готовых контрактов, которые остается только подписать, и те, на которых уже стоят подписи Грациеллы и нового поверенного, написаны на имя Витторио Розалеса. Ты когда-нибудь о нем слышала?
София отрицательно покачала головой. Тереза в задумчивости пососала дужку очков.
– Думаю, мы наткнулись на что-то важное. Этот Розалес может служить ширмой для Кароллы.
– Что? Ты серьезно?
– Абсолютно. Меня навели на эту мысль пометки Домино, сама посмотри. Видишь надпись в правом верхнем углу? Как по-твоему, разве это не «П. Каролла»?
София взглянула на документ и согласилась. От волнения и нервного напряжения Тереза даже задрожала.
– Если я права, значит у Кароллы были весьма серьезные мотивы убивать наших мужчин. Он начал скупать наши компании еще до своего ареста и, как видите, продолжал заниматься этим, даже сидя в тюрьме. Посмотрите на даты. Прокурор сказал, он сомневается, что убийства наших мужчин заказал Пол Каролла. Говорит, у него были основания желать смерти дона Роберто, так как тот давал против него показания, а Альфредо, Константино и Фредерико не могли выступать свидетелями, значит их и убивать незачем.
София сжала кулаки:
– Мои малыши точно не были свидетелями.
Тереза кивнула:
– Верно, так зачем их всех убили? Это кажется бессмысленным. И полицейские, и прокурор твердят, что нашу семью истребили в устрашение всем потенциальным свидетелям, и мы им поверили. Но если Пол Каролла задумал прибрать к рукам все компании Лучано… Если бы доказать, что Витторио Розалес – его подставное лицо.
– Как мы можем это доказать?
– А вот как. – Тереза взяла в руки один из контрактов. – Проверим единственный адрес, который у нас есть, абонентский ящик в Риме. Но нужно действовать безотлагательно, потому что все эти документы готовы к оплате. Завтра мы отзовем доверенность, чтобы выиграть время.
София сложила руки на груди:
– А если другие семьи узнают, что за этим стоит Каролла, они не примут ответные меры?
Тереза пожала плечами, быстро считая что-то на калькуляторе.
– Когда, если… Пока мы затронули только часть проблемы. Сейчас меня больше заботит другое: необходимо проследить путь так называемых ликвидных активов, которые находились на Сицилии.
– Мама рассказывала, что однажды, вернувшись на виллу, застала в кабинете дона Роберто Домино с тремя американцами. По словам Домино, они работали на папу в Америке. Тогда какие-то документы были изъяты, а какие-то сожжены. Если они имели или могли получить доступ к деньгам дона, то они их забрали, и мы ничего не можем поделать или доказать.
– София, ты говоришь о наличных, – возразила Тереза, – а меня интересуют деньги, исчезнувшие отсюда, с Сицилии. И речь идет не о сотнях, а о тысячах долларов. Может, где-нибудь в этих залежах мы сумеем найти реквизиты нашего счета в швейцарском банке. Чем больше я вникаю в бумаги старого Домино, тем больше убеждаюсь, что он пытался спасти наше наследство и он был далеко не дураком. Эта система круговорота денег возникла не случайно, таким образом он пытался не допустить, чтобы на наше наследство наложили лапу…
Мойра подошла к Софии поближе и, как обычно с опозданием на две-три фразы, задала вопрос:
– Под другими семьями ты подразумеваешь тех, которые имели долю по завещанию дона?
София украдкой переглянулась с Терезой.
– Да.
– Тогда как понимать слова «ответные меры»?
София, которая в это время рылась в одном из ящиков, пропустила вопрос мимо ушей.
– Тереза, ты не знаешь, есть еще ящики с личными бумагами Домино?
– Есть, четыре стоят возле меня, и еще один – в углу, в том всякий хлам, старые дневники и все такое.
София выпрямилась и налетела на Мойру.
– Извини.
– Так что ты имела в виду?
Тереза пальцем поманила Мойру к себе:
– Мойра, то, что сейчас скажу, я повторять не буду. Когда дон Роберто умер, Организация, к которой он принадлежал, взяла свою долю. Они не ждали официального завещания, а просто протянули руки и взяли что нужно. Ясно? А если они узнают, что бывшие владения Лучано принадлежат Полу Каролле, он станет очень могущественным человеком. Понимаешь?
Мойра задумчиво надула губы.
– Ладно, до сих пор мне понятно. Но если то, что принадлежит нам, стоит так дорого, почему эти «другие семьи» не предлагают нам хорошие деньги?
Тереза вздохнула:
– Потому, Мойра, что Пол Каролла, он же Витторио Розалес, заполучил все первым. Папа годами продавал имущество небольшими частями, не зная, что продает Каролле.
– Так мы получим его назад?
– Не наличные деньги, их мы можем никогда не найти, но у нас еще будет что продать.
Мойра кивнула. Похлопав по ближайшей к себе стопке с документами, она спросила:
– Как ты думаешь, сколько все это может стоить?
Тереза пожала плечами:
– Кто знает, может, десять миллионов, может, пятнадцать.
– Долларов или лир?
– Долларов, Мойра, долларов! Будь так любезна, отойди и не загораживай свет, мне нужно работать.
Мойра усмехнулась:
– Что ж, это гораздо лучше, чем я думала. А ты что скажешь, София?
София, не желая быть грубой, довольно резко попросила Мойру отойти в сторону: в ящике с самого верха оказались старые дневники Домино. С бешено бьющимся сердцем она принялась перебирать тетради с датой на обложке: тысяча девятьсот восьмидесятый, тысяча девятьсот семьдесят девятый, тысяча девятьсот семьдесят шестой…
– София, я выписала для тебя номер абонентского ящика Розалеса, – сказала Тереза.
У Софии дрожали руки. Наконец-то она нашла, что искала! Маленький дневник в черном кожаном переплете, датированный шестидесятым годом. Она выпрямилась и сунула дневник в карман.
– Хорошо. Я… я уезжаю сегодня вечером.
– Ну, незачем так спешить…
Однако София была уже на полпути к двери.
– Чем скорее, тем лучше. Я пойду собираться в дорогу, а ты пока напиши, что мне нужно выяснить. – Последние слова София произносила, уже держась за ручку двери, ей не терпелось поскорее открыть дневник.
Тереза встала и быстро заговорила по-итальянски:
– Будь осторожна. У тебя есть кто-нибудь, кто мог бы помочь? Я хочу сказать, мы ничего не знаем про этого типа, а если он работал на Кароллу…
София повернулась и ответила тоже по-итальянски:
– Если я узнаю, что за смертью моих детей стоит Каролла, то я надеюсь, что он выйдет на свободу, потому что я сама его убью.