Однако наше повествование связано с менее драматичным местом – тем самым Тюремным дворцом.
В одной из камер на стене выцарапано имя – Авогадро Галассо – и дата – 1565 год. Ее и сейчас можно разглядеть, если отправиться на экскурсию по палаццо и местам лишения свободы в нем.
– Я покрылся мурашками, когда увидел это, – рассказывает Джорджо Галассо– венецианец, мастер по изготовлению масок, чья знаменитая мастерская располагается в нескольких шагах от площади Сан-Марко.
Я посещал тюрьмы и остался под большим впечатлением от данного автографа. Не потому, что это однофамилец, тоже Галассо. Тогда стало очевидно, что передо мной послание от предка. Почему? Почерк на стене абсолютно идентичен моему – те же буквы, наклон! Как если бы я сам написал все это в камере! Конечно, я поспешил поделиться своим открытием с супругой. Первой ее реакцией стало: «Вот меня угораздило породниться с семьей уголовника!»
Однако то был не просто преступник.
В этих тюрьмах томились особые пленники – политзаключенные, люди по определенным причинам неугодные республике. Царица Адриатики в мгновение ока превращалась в суровую и безжалостную фурию, если находились те, кто шел против ее порядков и привычных вековых укладов. За это отвечал особый орган – Совет Десяти, надзиравший за заговорщиками, держащий под контролем тюрьмы, допросы и шпионажи, а также принимавший анонимные доносы от осведомителей.
Увидев автограф в тюрьме, Джорджо загорелся идеей воссоздать семейное древо и продолжил поиски. Интересную деталь он обнаружил благодаря знаменитому художнику Тинторетто: у живописца в записях фигурирует некий Микеле Галассо и 1580 год. То есть Авогадро и Микеле – современники. Но если первый смиренно царапал собственное имя в заточении на стене темницы, то второй блистательно поднимался по карьерной лестнице и состоял консулом в Совете Десяти – том самом, что ведал судьбами заключенных. Есть ли родственные связи между двумя господами, неизвестно. Тайна происхождения семьи Галассо тоже покрыта мраком. Однако факт, что род уже пять столетий связан с Венецией, не вызывает ни малейших сомнений.
Джорджо – тоже венецианец. Он разговорчивый, мудрый, с прищуром и оценивающим взглядом. В его глазах нет надменности или чувства превосходства. Скорее интерес, уважение и привычка анализировать: за годы деятельности перед Галассо прошли тысячи людей. А еще, затеяв с ним разговор, понимаешь, как повезло с собеседником, поражаешься глубине его знаний по истории республики, открытости миру и подкупающей эрудиции.
Будущий мастер родился на острове Джудекка. Произошло это дома при помощи повитухи. В 1957 году, когда Джорджо только начал свою жизнь, большинство родителей не спешили на роды в больницы и прибегали к услугам одной и той же акушерки. И эта сплоченность – одна из характеристик его молодости.
– Несмотря на то что в моем детстве Джудекка считалась не самым удачным местом из-за порта, остров представлял собой отдельный мир. Мы помогали друг другу, постоянно ходили в гости, все двери были открыты. Сейчас Джудекка преобразилась: много красивых палаццо, восхитительные виды, больше покоя. В то же время есть интерес у туристов. Мне приятно наблюдать такие трансформации, она значительно похорошела с 1960–1970-х годов, – подмечает Джорджо.
В то время развлечений у детворы было немного: игра в мяч на пустынных площадях, дворовые забавы, рыбалка да запретное купание в каналах. Иногда случались курьезные случаи, яркой вспышкой вносившие разнообразие в размеренную жизнь венецианцев. О подобных происшествиях еще долго потом судачили старожилы.
Например, однажды одноклассник Джорджо с острова Бурано принес в школу настоящий череп. Для мальчишек это стало главной новостью, оттеснившей на задний план все предыдущие интересы и разговоры. Как оказалось, виновник шумихи знал о существовании острова, где сохранилось старинное кладбище бедняков, скончавшихся от чумы. Бедолаг даже толком не хоронили: просто присыпали тела землей сверху, надеясь скрыть братскую могилу. Однако со временем и при участии воды природа обнажила ужасающую картину облезших скелетов и костей, а любопытные местные жители стали использовать черепа в качестве мяча для игры у дома.
Удивительно, что данный участок суши, затерянный среди островков, относящихся к Мадзорбо, даже сейчас ровно в таком же состоянии – придать земле должным образом останки несчастных больных не смогли даже спустя столетия после их трагической кончины.
Когда Джорджо стал взрослее, открылся дивный, мечтательный, серебристо-серый мир венецианской лагуны, куда он с друзьями отправлялся на лодке исследовать отмели, проливы, участки суши и каналы, известные своими мистическими легендами.
– Нас манили приключения и адреналин. Я даже ночевал на проклятой Повелье, связанной с карантином, больницей и домом престарелых. Говорят, там много привидений, да и история острова устрашающая. Бытует мнение, будто венецианцы ни под каким предлогом не отвезут туда. Я много раз посещал Повелью. Ничего необычного не заметил, ну разве что крыс, – делится со мной Джорджо.
Зато куда больше ему по сердцу юг лагуны в сторону Кьоджи. Движения в этих водах меньше, спокойствия больше, а водные трамвайчики вапоретто ходят по проторенным маршрутам, оставляя в стороне многие заливы и островки. Вода и небо практически сливаются на горизонте, выплывают один за другим клочки суши с разрушенными фортами и заброшенными покосившимися колокольнями, чайки парят над ровной гладью, разнообразя звенящую тишину и благородное безмолвие своими криками. В дымке вздымаются обветшалые венецианские дворцы со стрельчатыми арками у кромки воды, любующиеся собственным отражением.
В эти глухие места можно попасть только на лодке. Надо быть внимательным, следить за течением, а в случае чего надеяться только на себя, ведь зачастую вокруг никого. Среди серебристо-жемчужной неги лагуны встречаются дома для охоты и полуразрушенные хижины. В тех краях есть одно таинственное место, хорошо известное венецианцам, – дом семи мертвецов. От одного названия кровь стынет в жилах, однако стоит рассказать эту старинную страшилку, ставшую частью венецианских вод. Подобные постройки под названием «казон» использовали рыбаки, выбираясь в лагуну на промысел. Требовалось место, где есть возможность чинить сети и лодки, есть, спать, переводить дух после ловли. Однажды в такой дом заехали шесть мужчин и один мальчик. Взрослые уходили за рыбой, а подросток занимался хозяйством. В одно утро рыбаки обнаружили в воде утопленника, выловили его тело и погрузили на лодку, чтобы после трапезы отвезти труп в Венецию к Соломенному мосту, где по традиции оставляли мертвецов для опознания.
Вернувшись после улова, они не сообщили мальчику о находке, но он тем не менее заметил нового пассажира и поинтересовался, по какой причине гостя не приглашают к столу вместе со всеми. Тут рыбаки решили пошутить и предложили ребенку самому позвать его: «Это ленивый и глухой человек, – на ходу придумали объяснение они. – Дерни его как следует, чтобы разбудить. Мы не собираемся вшестером ждать этого господина до второго пришествия».
Мальчик отправился к лодке. Попыток разбудить загадочного гостя было предпринято несколько. После очередной он вприпрыжку вернулся и с довольным лицом начал накладывать еду в тарелку. «Гость проснулся и уже идет», – сказал он мужчинам. Озадаченные рыбаки испуганно переглянулись и застыли от ужаса. Мертвец вошел через дверь и занял место рядом с ними. В ту же секунду всех шестерых от страха хватил удар, а души улетели на небеса. Так за столом в домике на краю лагуны осталось семь мертвецов: один утопленник, больше не сделавший ни единого движения, и шесть рыбаков, решивших неудачно пошутить с самой смертью.
После этого место стало называться домом семи мертвецов. В честь той же семерки назван и одноименный залив. От дома осталась лишь груда камней, но память продолжает кружить над сверкающими водами лагуны, ни подтверждая, ни опровергая устрашающую мистическую легенду.
Однако самая большая страсть Джорджо Галассо не вдохновляющие исследования таинственных островов и загадочных каналов, а его деятельность – создание венецианских масок. Эту любовь он унаследовал от отца – капитана дальнего плавания, объехавшего за четыре десятилетия весь земной шар.
– Папа очень неравнодушен к маскам, он сам умеет их делать, это хобби. Более того, из своих путешествий он привозил диковинные экземпляры из разных стран. У нас дома настоящий музей масок со всего мира! Ему сейчас девяносто пять, он бы с удовольствием продолжал создавать их, но тридцать лет назад начались проблемы со зрением, что делает невозможным какую-либо работу.
Джорджо перенял мастерство от родителя и уже в двадцать один год почувствовал полную готовность работать самостоятельно. Через четыре года Галассо принял решение открыть собственную мастерскую. Он с упоением следовал зову сердца и получал удовольствие от работы. «Это она меня выбрала», – признается он.
Первая мастерская появилась на острове Лидо, куда Джорджо перебрался после женитьбы на местной девушке Даниэле. Ее, как и общих сыновей, Николо и Риккардо, он тоже обучил основам мастерства по изготовлению масок, передав страсть и любовь к творческому процессу.
Через какое-то время бизнесмен перенес магазин в Венецию, а с 2010 года занял престижную локацию на маленькой площади Сан-Дзулиан в нескольких минутах ходьбы от Сан-Марко. Чтобы дойти до царства масок, следует нырнуть на старинную торговую улицу Мерчерия, обычно многолюдную и суетную, через Часовую башню, а затем взять правее, чтобы упереться в светлый фасад церкви Сан-Дзулиан. Но я советую выбрать менее туристический путь. На площади Сан-Марко найти узкий переулок Сан-Бассо у площадки со львами слева от собора и идти все время прямо. Этот переулок незаметно перейдет в другой – с названием Спадариа, а тот, в свою очередь, приведет прямо к дверям мастерской.